– Витюшка, ты на кого похож?! – притворно удивился Голубев. – И вообще: ты это или не ты?..

– Я, Вячеслав Дмитрич, кто ж еще, – уставясь взглядом в пол, сипло проговорил Синяков. – Загулял, понимаешь…

– По случаю какого праздника? Рождество Христово давно прошло, а Октябрьскую революцию в августе встречать вроде бы рановато…

– Без праздников, просто так выпил.

– За так, говорят, и чирей не садится. Какой повод бросил тебя, интеллигентного парня, в объятия Бахуса?

– Корефаны подвернулись.

– Вот злодеи! Не скажешь конкретно кто?

– Не местные, чужие. Вы не знаете их.

– Не знаю, так от тебя узнаю.

– Нет, сам толком не пойму, кто они такие.

– Не хочешь выдать подельников?

– Какой я подельник… Вляпался по пьяни. Больше, клянусь, не пойду на такое дело.

– Не клянись, Витя. Лиха беда – начало. Так и знай, Никитку Куксина с его корешем Алтыновым встретил, – наугад сказал Слава. – Кук специалист по квартирным форточкам да разным взломам.

– Нет, – Синяк, сложив пальцы правой руки в щепоть, крутнул перед опущенным лицом. – Вот, честно, в натуре, крест даю, три года уже не видал Кука.

– Чья же тогда на тебе рубаха?

– Китайская.

– Меня не страна-изготовитель интересует.

– А что?..

– Ты, видать, основательно мозги водкой испортил. Спрашиваю – с чьего плеча перекинул на себя рубаху? – а ты в ответ о китайской промышленности заговорил, – пошел в наступление Голубев. – Что с тобой случилось, Витя?

– Ничего. Моя собственная это рубаха. Чем она вам не понравилась?

– Тем, что ее размер по плечу Никите Куксину. Тебе же она, если не на два, то на полтора размера – точно, велика. В такой безразмерный прикид ты в самые худшие свои времена не наряжался.

Синяков словно в рот воды набрал.

– Ну что молчишь? – поторопил Слава.

– А чего зря говорить… Время такое настало. Скоро в лохмотьях или, как дикари, прикрывшись фиговыми листками, будем ходить.

– Не прибедняйся. Для братвы время крутых перемен самое благодатное. А уж о ваших «крестных отцах» и говорить нечего. По всей планете распространились. В княжеских дворцах жируют.

– Зато «крестники» по зонам да в клоповниках припухают.

– Насчет зон согласен. Условия там стали, прямо сказать, не райские. Относительно клоповников сомневаюсь. Сам-то где теперь живешь?

– У мамки.

– А мамка где?..

– На улице Гражданской.

– Это почти рядом с бензозаправкой, которая на выезде из райцентра?

– Ну.

Смутно брезжившая догадка Голубева сразу окрепла. Стараясь не выказать эмоций, он спокойно сказал:

– Витя, посмотри мне в глаза.

Синяков неохотно оторвал от пола мутный взгляд. Не давая ему возможности собраться с мыслями, Слава тут же спросил:

– Признайся откровенно, кто тебя в картишки облапошил, Кук или его дружок?

– Какой еще дружок… – будто не поняв, натянуто усмехнулся Синяк и снова уставился в пол.

– Дмитрий Алтынов.

– Не знаю такого.

– Раньше, возможно, не знал. Теперь хорошо знаешь. Рэкетир еще тот и, судя по тому, как блистательно тебя раздел, шулер отменный. Кстати, за сутки до того, как спрятаться у тебя, Куксин с Алтыновым засыпались на «мокрухе»… – Голубев умышленно сделал затяжную паузу, после которой сухо спросил: – Не ты ли навел их на это злодейство?

– Я «мокрятником» никогда не был и, слово даю, не буду.

– Что не был, знаю, а в светлом твоем будущем не уверен. Сядешь ведь, Витюшка, на большой срок ни за чих собачий…

Под энергичным напором мающийся похмельем Синяк в конце концов не устоял. Как и предполагал Слава, Никита Куксин с каким-то здоровенным корефаном, назвавшимся при знакомстве Митяем, заявился к Вите Синякову ранним утром в пятницу. Три года назад Синяков перехватил у Куксина полсотни тысяч. В связи с судимостью Никиты вернуть долг не успел. Учитывая трехлетний срок, к пустяковой сумме Кук набросил должнику тысячу процентов. Такой налички у Синякова не оказалось, и он попросил отсрочки до воскресенья. Никита согласился подождать при условии, что Витя обеспечит ему с Митяем надежную «берлогу» от ментов в мамкином доме. В воскресный день Синяк рассчитывал удачно «помышковать» на крестьянском рынке в райцентре, однако пошел на дело не в настроении, и удача ему не улыбнулась. Воскресной добычи хватило всего на четыре бутылки водки да на закусон. Всего лишь с «водочным успехом» прошли и последующие дни. Куксину, а особенно – Митяю, ждать у моря погоды надоело. Вчерашним вечером за распитием очередной бутылки Никита предложил Вите перекинуться в картишки. Начали кидать в «очко». Синяков быстро отыграл у Куксина почти весь долг. Еще бы один «замет» – и Куксин остался бы с носом, однако равнодушно наблюдавший за игрой Митяй предложил Синякову на остаток срезаться с ним в «буру». Войдя в азарт, Витя «забурился» так, что «за какой-то час спустил не только выигрыш, но и без штанов остался».

– Как же ты так круто опрофанился? – сочувственно спросил Голубев.

Синяков вздохнул:

– Митяю, чтобы закосеть, ведро водки надо. Мне же и поллитровки хватило.

– И ты, проигравшись, надумал переквалифицироваться во взломщики?

– Ничего я, дурак, набитый ватой, не думал, – в сердцах сказал Синяков. – Мамкой клянусь, по пьяни врюхался. Никита напялил мой выходной клифт, хотя он и жмет ему под мышками, а Митяю тоже надо было сменить фасон, но в моем скудном гардеробе не оказалось подходящего размера. Выбрали шмотковый киоск, где ночью не торгуют. Меня уговорили постоять на стреме. Считали, балбесы, что «комок» вообще не охраняется, а там сигнализация сработала. Кук с Митяем дружно слиняли. Я же, вдрызг пьяный, без шухера сдался ментам.

– Тебя не заинтересовало, почему «корефаны», освободившись из колонии вполне законно, залегли в «берлоге» и учинили маскарад с переодеванием?

– В этом ничего интересного нет. Сам, бывало, выйдя на волю, не сразу к свободе привыкал. По месяцу и дольше обходил ментов стороной.

– О том, как они в среду на прошлой неделе «прихватизировали» чужие «жигули», не рассказывали?

– Ни слова о прошлом не базарили.

– А о будущем?..

– Будущее у всей братвы одинаковое: либо пан, либо пропал.

– Надолго они залетели в райцентр?!

– Кто их знает. По моим прикидкам, затянули Кука с Митяем сюда пустые карманы. Если бы у них имелись «бабки», орлы после колонии сразу расправили бы крылья в богатом городе, где можно найти работу заячью, а харч слоновый.

– Оружие какое-то у них есть?

– Стволов нету, а самопальный финач Кук в кармане таскает.

– После ночного «прокола» с киоском у кого из местной братвы Куксин может залечь?

– Кроме моей, у Кука нет здесь надежной хаты. Да он наверняка уже смотался отсюда в далекие края… – Синяков жалобно взглянул на Голубева. – Башка трещит – спасу нет. Вячеслав Дмитрич, за искренние показания отпусти под подписку. Гадом стать, никуда из райцентра не слиняю.

Голубев отрицательно крутнул головой:

– Пока не имею таких полномочий. Надо подождать. Если твоя искренность подтвердится, тогда потолкуем со следователем и о подписке.

На оперативное совещание Голубев пришел раньше намеченного Бирюковым часа, однако в прокурорском кабинете уже находился Лимакин. Слава уселся у приставного столика напротив него и, не дожидаясь вопросов, быстро пересказал показания Синякова. Когда он умолк, Лимакин с досадой проговорил:

– Эх, упустили Куксина с Алтыновым.

Голубев развел руками:

– Кто бы мог подумать, что домушник Кук найдет убежище у карманника Синяка? К тому же Синяков последние полгода вел себя тише мышки-норушки. Ни разу не засветился на криминале.

– Об упущенном вздыхать поздно, – сказал Бирюков. – Надо думать о том, куда подозреваемые могут скрыться теперь.

– По-моему, после задержания Синякова оставаться в райцентре они не рискнут и попытаются как можно скорееулизнуть в родной для Алтынова Кузнецк, – тут же высказал предположение Слава.