Тернистыми и извилистыми путями, он смог-таки добиться нашего с Хэппи условного согласия. Повеселев больше обычного, остаток обеда Тони посвятил непрекращающейся трескотне о преимуществах выездов на природу, а мы, как истинно верные и преданные друзья, по традиции пропускали все мимо ушей.

***

«Надо бы навести порядок в локере» — единственная мысль, сопровождавшая меня на протяжении всего того времени, что я перебирала учебники по окончанию занятий. Голова была забита на манер железных полок. Конечно, каждый ученик мог оборудовать шкафчик изнутри, согласно своим предпочтениям и увлечениям, но у меня здесь ничего сверхъестественного не было — ни фотографий, ни открыток, ни, боже упаси, плакатов с музыкальными исполнителями, которые я считала пережитком крайне раннего подросткового периода.

Рассеянная, я не заметила, как некто подкрался ко мне сзади. И резкое желание захлопнуть шкафчик, несмотря на отсутствие криминального содержимого, накрыло с головой, едва раздался негромкий голос Хэппи:

— Тони попросил спросить, ты идешь?

Вот же бес. Точно из воздуха возник.

— Куда иду? — все еще рассредоточенная, дернула шнурки-завязки на рюкзаке, затягивая «мешочек».

— В машину.

— Мы едем с ним? — обычно мы добирались на общем автобусе, потому что Тони жил в южной черте города.

— Он сказал, что у вас есть какое-то дело, — лицо Хэппи приобрело налет озадаченности. Мы вышли на улицу, спускаясь по ступеням главного входа.

— У нас?

— Он так сказал, — Хэппи пожал плечами и нахохлился, хотя ветра не было. Он всегда так делал — поза со значением «разбирайтесь сами».

Тони, в самом деле, обнаружился на парковке, прислоняющийся спиной к машине и прячущий руки в карманах кожаной куртки. И он любезно напомнил мне, какая я растяпа, ибо сама просила подтянуть по физике перед грядущей лабораторной работой. Видимо, баскетбольным мячом часть интеллекта мне все-таки, выражаясь в витиеватой манере языка мистера Старка, вышибло.

Некстати вспомнился немаловажный факт: моя спальня запущена до той степени, в какой девушке совершать мелкую уборку уже бессмысленно, и она ждет выходных, дабы устроить капитальную. Экий коллапс назревал.

Мы завезли Хэппи первым. Едва тот захлопнул за собой дверь, меня снова сковало по рукам и ногам неловкостью. Привычное и сросшееся с кожей чувство, стоило нам остаться в каком-то смысле наедине, но все равно не самое приятное.

— Ты математику делала?

— А? — зациклившись на факте, что нам придется провести вместе неопределенное время, я не сразу сообразила, что он ко мне обращается. — Немного.

На лице мелькнула привычная полуулыбка. Так умел только он. Оставляя половину лица недрогнувшей и ухмыляясь — другой, растягивая губы.

Он прекрасно знал, что физико-математическое мышление — не по моей чести, как бы я ни пыталась вникнуть в суть и выполнить заданную на дом работу. Некоторые задачи, алгоритм которых я усваивала, более-менее выходили, но, дай мне что-нибудь навскидку, и я сяду в лужу самым натуральным образом.

Мне бы книжки читать да смотреть в интернете картинки с морем. Наверняка комически с его точки зрения. Спасибо хоть, вслух на смех не поднимает.

Дома нас не ждал никто, кроме Снежка. Он по натуре спокойный и староватый в принципе, но, заметив Тони, поспешил скрыться в гостиной. Сел у журнального столика, готовый в любой момент под него спрятаться. Травмированная психика, тяжелые воспоминания — не иначе.

— Будешь чай или горячий шоколад?

— Я буду все, что мне сможет предложить твой холодильник.

Глупый вопрос, согласна. Сколько бы Тони ни ел, он всегда будет иметь силы съесть еще.

Он ошивался на кухне, периодически что-то бубнил и путался у меня под ногами, пока я не попросила, наконец, сесть за стол и не мешаться. Тони возмутился, что мужчина здесь один. Но шепотом. Понимал: от моего настроения зависит благосостояние его желудка.

С тарелками поднялись наверх. Тони сразу растянулся вдоль кровати, а я честно старалась не смотреть на него без надобности. Не хочу запоминать, как он смотрится на моем «девчачьем» покрывале.

Он попросил показать тетради, пока я начала быстро-быстро перемещаться по комнате, стараясь воссоздать иллюзию порядка и пряча все, что попадалось под руки, с глаз долой. Те же носки — в выдвижной ящик с акварельными красками. Нечего ему смотреть, каких пингвинов я ношу на ногах.

Тони стучал согнутой в колене ногой по стенке, держа тетрадь перед собой.

— Не правильно, — подал голос после затянувшейся паузы. — Вернее, сначала ты все делала, как в классе, и могла бы выйти на сокращенную формулу, но потом сбилась в вычислениях. — Я только глаза закатила. Не удивительно. — Подай карандаш, — требовательно вытянул руку, а я благоразумно промолчала. Неловко, правда, что он вот так вольно исправляет все мои математические потуги на полях, но в данном случае гордость неуместна. По крайней мере, если бы я решила кому-то помочь с литературой или историей, то очень бы расстроилась, получив отказ и категоричное «спасибо-не-надо, сам справлюсь».

Он бормотал решение вслух, иногда пополняя монолог адресованными мне комментариями, но понимала я лишь определенную долю сказанного. Потом вдруг затих. Подозрительно затих.

Я заканчивала раскладывать учебники по полкам. Он со странной интонацией, будто скрывая смех, протянул:

— Пеппер. — Я замерла с книгой в руках, отчего-то не решаясь поворачиваться. — Ты ведь поедешь в субботу на пляж?

— Возможно.

— А на школьную вечеринку по случаю Хэллоуина? — голос его странно надломился.

— Скорее всего, нет…

— Не подумай ничего такого, просто я принял одну вещь за часть костюма и решил спросить, зачем тебе понадобились шапочки для близнецов?

Меня одновременно бросило и в жар, и в холод. Сознание на секунду помутнело. Я в защитном жесте прижала «Убить пересмешника» к груди, понимая, что не увижу ничего хорошего, когда обернусь.

Тони Старк лежал на моей кровати. Рядом с бедром покоилась тетрадь по физике. Он опирался на локоть и удерживал под подбородком лямки… моего бюстгальтера. Он натянул чертов лифчик на голову, подобно чертовой шапочке, и чертовы чашечки аккуратно обрамляли его череп, делая похожим на панду с синими ушами.

— Сними его! — я не заметила, как книга выпала из рук. Он наконец-то перестал себя сдерживать и залился смехом, откидываясь на покрывало спиной. Возможно, я была похожа на последнюю истеричку, но сложно оставаться в трезвом рассудке и здравой памяти, когда происходит… происходит… это!

Поганец еще умудрялся оказывать сопротивление и уворачиваться, прижимая лямки к шее. Мне пришлось залезть на кровать с ногами в целях открытия доступа к оккупации территории его головы и моего нижнего белья.

— Тони!

Он разжал пальцы, позволяя сдернуть с себя бюстгальтер.

— А что «Тони»! Веселенький лифчик, между прочим. Я оценил. — Не раздумывая, я ударила его пресловутым лифчиком по ноге. Он коротко хохотнул. — Господи, как мне нравится тебя бесить.

— А мне не нравится! — не нравится. Не нравится — это мягко сказано. Не нравиться может бейсбол, минералка без газов или веснушки на щеках. Я же пребывала в состоянии фатального бешенства!

И стыда. О, пресвятые угодники, как же хотелось провалиться сквозь землю в этот момент и стереть память каждому, кто имел честь когда-либо быть со мной знакомым.

Тони тихо посмеивался. Мы все еще находились в пределах одной кровати. И я сидела впритык с его боком.

Бюстгальтер маячил перед глазами, удерживаемый слабо трясущимися пальцами. Ничего особенного; никаких вкладок, кружев, стразов, что там еще может быть… простая синяя тканевая деталь гардероба с желтыми цветочками. Слишком много цветочков. Можно ли это соотнести с выражением «дети — цветы жизни»? Сомневаюсь, ибо по возрасту каждый из нас в течение года официально перестанет считаться ребенком. Значит, виной всему социальное разделение представлений о поведенческих моделях и личностных качествах мужчины и женщины. Хотя, какая к черту разница, зачем производители лифчиков украшают чашечки цветочным орнаментом. На смену раздражению медленно приходило всепоглощающее чувство неловкости и обиды.