***

Улицы в Горячих озёрах не мостили камнем. У ворот и на торговой площади на время дождей укладывали деревянные щиты. Но большинство из них разбили и сожгли во время сражения и снег, тающий от теплой земли, перемешавшись с красноватой глиной, превратил дороги в грязные колеи, измешаные до бурой каши копытами лошадей и ногами прохожих. Город, присыпанный по крышам снежной крупой, замер, словно впав в испуганное оцепенение перед лицом безвестно откуда взявшейся напасти.

Хмарная, из-за закрытых ставень, общая комната трактира, где сейчас, заместо канувшей в огонь караулки собралась дозорная братия, не грохотала посудным звоном и криками перебравших выпивох. Старшина шагал между рядами столов, опираясь на резаный из гнутого дерева посошок.

Боль, пронзающую при каждом шаге, можно было стерпеть, усмирить, перенеся вес на здоровую ногу, но душа его кипела не хуже горючего масла.

Чуть ли не половина ребят полегла. Одних он знал от рождения и не раз собственноручно порол за ослушания на тренировочном поле, другие не один десяток лет стояли с ним у ворот, а ещё раньше сами же, дружным словом избирали его старшиной.

Таких потерь, на памяти Мархала, дозор не нёс уже давно...

Чужаки, не хуже его дозора бившиеся против живорторговцев, и сейчас делили с ними тошнотворно горькую поминальную чашу.

В отличие от дозорных, наперебой говоривших прощальные речи, они молча провожали павших в путь к другой стороне, не мешаясь в чужую упряжь. Хайда, неведомо после которой драки, успевший заделаться наёмникам за своего, предпочел их молчаливую компанию братьям по отряду.

Давеча он едва не отправился к своему побратиму, лишь чудом не лишившись головы. Но, несмотря на уляпанную высохшей кровью повязку на лбу, держался не совсем скверно, разве что пил больше обычного и уже изрядно косил глазами, означало это, что винный гад уже крепко взялся за его душу.

Ещё трезвые соседи по столу недовольно косились, но драку затевать не собирались...

За воротами, подальше от глаз не смотря на, без продыху сыпавший, снег, чадило черным дымом кострище, упокоившее животорговскую падаль. Вопреки ожиданиям ни кто из Фарнатовской ватаги не пожаловал поклониться своим павшим, и дозорный отряд напрасно промаялся ночь в лесу, дожидая гостей с полными колчанами...

Выложенный из серого крапчатого камня большой очаг в углу трактирной залы, хотя и горел ярким пламенем, но обогреть просторной комнаты не мог. Смоляные светильники на закопчённых деревянных стенах с торчащими меж бревен сухими лохмотьями забитого в пазы мха чадили и трещали, выплёвывая пучки искр, в миг гаснущих на тянущем из щелей и неплотно притворенных ставен сквозняке. Вино, давно утратившее вкус и запах, подобно воде, чуть подтушило бушевавший в душе огонь ненависти и дурной ярости и Хайда равнодушно поглядывал на пузатый, выколотый по горлышку кувшин, что стоял в середине стола. Его абрис качался и плавал в пересыщенном чадом и табачным дымом воздухе. Дозорная братия, опьянев, превратила помин в гулянку, оглашая залу воплями, грохотом посуды и скамеек. Дайга - лучший кулачный боец города и первый завирала, с изощрённой бранью описывал животорговскую шайку, да и весь бой. Несмотря на поганые речи, выходило у него довольно точно и на удивление правдиво, и под вопли одобрения он продолжал свой рассказ, перекрикивая гомон, стоявший вокруг, что эхом отдавался в гудящей после ранения, но главным образом от лекарских настоек голове Хайды. Наёмники, до того сдержанно помалкивавшие, ополовинив кувшин ярмарочного вина, выставленного старостой, добавляли одури его разуму, переговариваясь на причудливой смеси сарзасского и их родного, сглажено-ровного в сравнении с тёмноземельским наречием, языка. Дозорный был слишком пьян, чтобы вдаваться в смысл их разговора, но обрывки его сами цеплялись за уши.

- Здесь бытует предание о том, что снег и холод Вышний бог, даровавший некогда людям этот край, шлёт в знак своего недовольства, а то и гнева. - Глядя на попутчиков непривычно рассеянным почти отрешённым взглядом повествовал следопыт, не забывая прихлёбывать из кружки.

- Нарга сказывала: милостью Сураха, в пору его молодости, эти земли были жалованы вождю кочевников за великую услугу. - Перебил наставника Велдар. Винный гад не слабо рассорил парня с собственным языком и тот поспешно умолк, устыдившись своей речи.

- Знахарка на диво не мнительна для своего призвания. - Фыркнул Талас, постукивая пальцами по бокам почти полной кружки, самый благоразумный из наёмников, пить не в себя он не спешил.

- Лекарским делом она не всегда ведала. - С грустной улыбкой сказал Лан - Были времена, когда Нарга посылала дозор на защиту ворот. И хоть не стояла у стен, но была в почете у горожан.

- Я не настолько пьяна, чтобы поверить твоим россказням, глядя, как тутошние женщины прячутся по углам! - недоверчиво сощурилась Тайер, неловко упершись локтем в столешницу.

- Гверен, приняв от неё должность старосты после Противостояния, свой закон поставил. И Нарга покинула город. - С усмешкой изрек проводник, разливая остатки вина по опустевшим кружкам.

- Так вот откуда тебе знаком этот удобный способ не попасть в опалу. - Не упуская случая зацепить Лана, ехидно заметил Афгар и Тайер, не мешкая, ткнула его локтем в бок. Охотник отмахнулся - И шкура цела и вроде как супротив правителя...

- А что легенда? - деловито осведомился страж, отводя внимание досадливо нахмурившегося Лана.

- А по легенде Вышний дожидается жертвы и в ближайшее время изберет её.

- Как? - нахмурила брови светлинка - Не нас ли милостью прохиндеев-жрецов ожидает честь откупить собой благо этих захмырников? Которым до сих пор на собственную охранку легче плюнуть, чем руку подать!

Вел предупредительно вытаращил глаза, призывая девушку умолкнуть, покуда не грянула свара.

- Не ведомо. - Пожал плечами Лан - Кому жребий падет.

- А коли тебе?! - не смотря на хрипоту, привязавшуюся от пожарного чада, почти точно копируя выговор проводника выскалился Афгар - С тем же смирением встретишь, коим перед нами бахвалишься?

- Ежели тебе будет эта участь, - потеряв терпение, оскалился следопыт - Я и порадуюсь, не поскорблю!

- Хоть душой не покривил. - Усмехнулся охотник, вмиг вернув всегдашнее ледяное спокойствие и стряхнув с плеча руку, упреждающе удерживавшего его северянина.

- Это не к делу, Лан. - Нахмурив тёмные брови, почти зло сказал страж - При всей благодарности.

- Жертву берет озеро... - заставив наёмников вздрогнуть от неожиданности, подал голос Хайда.

- Озёра замёрзли ещё вчера. - Усмехнулась Тайер - Не ты ли отправишься прорубь долбить, мстить-то на весь город обещал?

- Прорубь Вышнему без надобности. - Прищурив глаз, ухмыльнулся дозорный, нетвёрдой рукой подняв кружку и парой глотков опустошив её.

- И что найдется олух, потащиться туда? - насмешливо поинтересовался северянин.

- Я не жрец, чтоб вам предания растолковывать, но без жертвы Вышний ещё не оставался. - Прихватив опустевший кувшин, Хайда отправился к стойке, где, окосевший на один глаз после битвы, трактирщик перепирался с Мархалом.

***

Рассветная сторона неба полыхала малиново-сизым заревом, закрученным в разлохмаченную мутными облачными клоками спираль, освещающую берег, лес и укрытые снежной сединой ели на горном склоне по предгрозовому болезненно ярким светом.

Выдыхаемый воздух зябко сворачивался паровым облачком и волосы, намокшие при умывании, холодными змейками скользнули за ворот, Вел поёжился, отбросив их рукой.

На берегу Восточного озера с рассветом загорелись костры, выложенные ритуальным восьмиконечным знаком. Между ними деловито сновал плюгавый, обряженный в шитый из шкур десяти зверей плащ, жрец, призванный старостой, отчаявшимся дождаться милости Вышнего. Жрец этот жил в горах на дальнем берегу и в Горячие Озёра захаживал крайне редко, однако, едва появившись в городе, приказал готовить обряд, который, по словам его, был указан самим Вышним. Староста, разослав по домам шестерых прислужников, споро собрал у озёр всех не мужних горячеозёрок, выряженных родительницами в пёстрые яркие платья, словно для великого праздника. Следом и горожане собрались на берегу в ожидании божественной милости, словно бараны управляемые умелым пастухом.