- Спасибо. - Хмуро поблагодарил светлинец, не торопясь, однако, отведать сомнительное снадобье.
- Это - шипоцвет. - Пояснила девушка, видя его недоверие - Здесь его корни не сушат, а сразу вываривают в вине до густоты.
В отличие от большинства местных, эта русоволосая красавица не видела в нём чужака и совсем не чуралась, но говорить с ней сейчас не очень то хотелось. А молчать было не вежливо. И Велдар кивнул, осторожно глотнув из кружки. На вкус розоватое зелье оказалось отвратительно!
Девчонка была права - светлинские лекари сушили ягоды и корни шипоцвета, а после варили в кипятке. Получившееся средство пить нужно было сразу же, а иначе оно теряло лечебную силу.
- Лан сюда заходил? - вяло поинтересоваться Велдар. Вчера ни кто из попутчиков на глаза ему не попадался, а справляться о них у Нарги было как-то не досуг.
- Да. Но сейчас в доме остались лишь те, кого не отпускает Мгла, остальных госпожа знахарка по домам отослала. - С готовностью отозвалась горячеозёрка.
Местным языком ни кто из наёмников, кроме конечно наставника, не владел, с горожанами говорили на сарзасском, и в речи собеседницы мальчишке вдруг почудился смутно знакомый выговор.
- Меня Велдар зовут. - Запоздало спохватился он.
- Марула. - Улыбнулась та.
Парень кивнул, соображая как бы по точнее расспросить её о том, что в городе творится, но потом решил, что вернее подыскать для расспросов кого-то из дозора.
- Ворота еле как сколотили. - Словно угадав его мысли, заговорила Марула, копаясь у очага - Дозорные у стены шатры поставили, стерегут.
- Не слыхала, у ворот из чужаков кто стоит?
- Ни кто. Нынче в дозоре лишь те, кого в бою не ранили.
- Марула, найди мне куртку. - Отставив, наконец, кружку, из которой больше не сделал ни глотка, сполз с лавки Велдар.
- Нарга не велела... - переполошилась девушка.
- А ты не говори. - Вдруг подмигнул парень. Марула с улыбкой кивнула и скрылась в коридорчике...
***
Марула не спешила возвращаться к женщинам в общую комнату; штопать одежду, даже после стирки воняющую гарью и сохранившую кое-где следы въевшейся в полотно крови, было тошно и противно! Слушать разговоры и рассказы о погибших и того тошнее.
Велдар ушел, не попрощавшись и не поблагодарив...
Девушка разожгла огонь, отворила запертые на ночь ставни, под окном качались на ветру темные перистые листья шипоцвета в свою волю росшего под окнами, но на её памяти, этот куст ни разу не цвёл.
А дома под окном росла древняя вишня, по кривым ветвям которой девушка и выбралась в ту злосчастную ночь, когда решилась на побег. Она старалась не вспоминать о родном городе, о суровой, мудрой наставнице, чью волю нарушила, уверовав в чудесное избавление от уготованного удела правительницы.
Конечно, чужаки не могли узнать её, но приемная дочь старосты всё одно опасалась, а судьба, словно забавляясь, подталкивала их беглянке на дорогу.
Вчерашним днем, за бесконечной суетой и спешкой не дающей разглядеть лиц прибывавших в лекарский покой горожан, если те лица конечно не пострадали в схватке, девушка позабыла обо всех своих опасениях, покуда, раздергивая годную на повязки ткань и накладывая вонючую мазь от ожогов очередному недужному, не встретилась с ним взглядом. Светловолосый парень насмешливо сощурил глаза, нездешнего серо-стального цвета.
- После того как мы защищали твой город, можно хотя бы не таращиться так, словно опасаешься подцепить чуму! - сказал он по-сарзасски, с сильным акцентом, но язвительность ударила словно плетью. Марула дёрнула полоски ткани, затягивая узел на повязке, заставив того вздрогнуть. Ругнувшись уже на светлинском, парень неожиданно улыбнулся, глядя куда-то поверх её головы, девушка удивлённо обернулась, увидев второго чужака.
Надсадно кашляя и вытирая текущие из глаз от едкого дыма (что теперь от ворот пригнало ветром и сюда) слёзы, он охрипшим голосом спорил с Наргой. Знахарка, в конце концов, стукнула буяна по макушке деревянной миской.
- Умойся. - Поставив на стол ковш с красноватой жидкостью, старуха намочила в ней же кусок полотна и ловко обвязала им голову наёмника. И Марула замерла, словно увидала разом всех посланников Мглы: сейчас раздраженно хмурящийся чужеземец был невыносимо похож на Танагара, разве что моложе и глаза совсем другого цвета. Едва знахарка отвернулась, парень содрал с головы повязку чёрные, прямые волосы неровными прядями завесили лицо, неузнаваемо меняя его облик, словно это сходство лишь показалось.
Прежде, чем поняла, что делает, девушка сняла талисман своего проводника, с которым не расставалась со дня его гибели, и поспешно убрала в висевший на поясе полотняный мешочек с травами. Она поклялась над могилой найти его род, только как сказать о смерти Танагара родичу, не объясняя, кто она, и как объяснить, ведь тот со своими спутниками неизбежно придет однажды в Светлую...?
От открытого окна потянуло ощутимым холодом и Марула, спохватившись, что выстудит комнату, поспешно бросилась затворять ставни. Крупные хлопья снега, падающие на траву и зеленые ветви шипоцвета, удивили её и, подхватив длинную юбку, девушка заспешила сообщить остальным о гневе Небесного владыки, которому здесь вверяли погоду.
***
Старая дверь затворилась за спиной, скрыв неяркий свет смоляной лампадки, висевшей на поеденном ржавчиной крюке на стене знахаркиных сеней. В отсутствии хозяйки, часовавшей в, служившем лекарским покоем, доме старосты, постояльцы перебрались на ночлег в дом. Их проводник, преданный горячеозёрцам пуще собственного хотения, так же не спешил возвращаться на берег.
Тайер, шатавшаяся по избе почти до рассвета, (переломанные брёвнами рухнувшей вышки рёбра не давали своенравной светлинке покоя, а про вонявшее жженым волосом лечебное питьё она даже слышать не хотела) позабыла погасить огонь, и под крышей сенного сруба висел, горько пахнущий, едва прозрачный, столб дыма.
Дернув за скобу, притворяя имевшую свойство душераздирающе скрипеть створу, и шагнув на ступени крыльца, Талас ошарашенно замер, ступив босыми ногами в снег...
Едва различимые в утреннем тумане деревья, высокая крыша колодца и деревянные пики частокола были густо припорошены настоящим снегом. Страж зажмурился, до звона в ушах помотал головой, греша на премерзкие отвары, на кои щедра была лекарка, усталость и дым, которым выше меры надышался у ворот. Ставшая уже привычной коса скользнула по плечу, и северянин болезненно вздрогнул, поминая самым гнусным словом лучника, запалившего караулку. Милостью этого шустрого поганца Талас обзавёлся муторно горевшими ожогами, разно размерными пятнами, покрывшими правую руку от плеча, где заканчивался кольчужный рукав, до ладони.
Наконец сообразив, что это вовсе ему не мерещится, страж спрыгнул с крыльца, по щиколотку провалившись в мягкий холод, устелившего двор снежного ковра. Он, оказывается, скучал по зиме, привычным морозам до звона остужающим воздух, слепящему отраженным солнечным светом, мерцающему разноцветьем ледяному покрывалу горных склонов, по грозным окрикам старшины и шуткам отрядных братьев и по Елияне, обещавшей войти в его дом, как только он станет отрядным старшаком...
Талас бухнулся на колени у колодца, сгрёб в ладони захрустевший снег и с силой растер по загоревшемуся лицу. Сейчас северянин хотел оказаться дома, в крепости, а не болтаться в воюющем городе, охраняя презирающих его, да и всех пришлых, людей. Замшевые штаны промокли на коленях, а сверху, тая на коже и стекая щекотными каплями по спине, снова посыпался снег.
Тряхнув головой, отгоняя ненужную тоску, страж привычно уже передёрнулся от боли в задетых волосами ожогах, но тут же о ней позабыл. Снег в краю, не знавшем зимы - это не радость, не чудо, это - беда, способная, если не погубить, то навечно изменить эту землю - понял наёмник, оглядывая двор и близкий лес укрытый несущим погибель саваном...
