— Кайфуешь, детка?

Дэвид обернулся. Рядом с ним стоял Дэнни Ричардс, один из давних членов клуба.

Дэнни был из индейцев чероки. Одному дьяволу было известно, каким ветром его занесло в Денвер.

— Кайфую, Дэнни, — отозвался Дэвид и чокнулся с ним бутылкой. — Салют!

— Правильного мальчика ты нам подогнал, — Дэнни глотнул пива из бутылки. — Он шарит в мотоциклах, Дэйв. Действительно отлично шарит для столь юного создания, — Дэнни подмигнул ему. — Может быть, даже круче, чем ты.

— Может, — кивнул Дэвид. — Я не завидую, Дэн.

Дэнни положил руку Дэвиду на плечо и посмотрел ему в глаза.

— Он ведь не твоя сучка, Дэйви? — спросил он.

Дэвид сделал большой глоток из бутылки, после чего пододвинул к себе пепельницу и закурил.

— Нет, Дэн, — сказал он. — Не беспокойся.

— Ты явно предпочитаешь их девочкам.

— И что?

— И то, — Дэнни тоже закурил и посмотрел на Патрика, который в данный момент продолжал свой рассказ о традициях индейцев. После чего перевёл взгляд на Дэвида. — Ведь ты бы хотел, чтобы он ею был? Чтобы он был твоей сучкой? Разве не так, Дэйви?

— Пошёл ты, — Дэвид едва сдержался, чтобы не выпустить дым в лицо Дэнни.

— О, — засмеялся Дэнни. — Да тут дело, как я погляжу, серьёзное. Ты не просто хочешь его в роли одной из своих сучек с яйцами, Дэйв. Наш мальчик влюбился.

— Дэн, тебе нельзя пить, — ответил Дэвид, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Организм индейцев не воспринимает алкоголь. Они очень быстро спиваются, — Дэвид в шутку пихнул Дэнни локтем. — Ты хренов алкоголик, Дэнни, хотя тебе ещё нет и тридцати.

— Скажи ему правду, — сказал Дэнни, нарочито игнорируя последнюю реплику Дэвида. — Индейцы другие, Дэйв. Тебе нравятся мужчины, но втайне ты ненавидишь себя за это. Потому что эта твоя Тора запрещает это. И ты чувствуешь себя грязным, Дэйви. Грязным и гадким.

— Мне плевать на Тору, Дэн. Я триста лет не был в синагоге.

— Знаю. Но тем не менее. Тебя так воспитывали. Это так просто из башки не выкинуть, — Дэнни чокнулся с Дэвидом бутылкой. — Он другой, Дэйви. Так что не бойся ничего.

— Ты, что ли, тоже по мальчикам? — Дэвид затушил окурок от сигареты в пепельнице и тут же закурил новую.

Дэнни тихо рассмеялся.

— Нет, детка. Я натурал. Просто знаю, о чём говорю. Индейцы по сути во многом одинаковы. Хоть и племена разные.

— Учту, — кивнул Дэвид.

Он взглянул на Патрика, сидящего за столиком в окружении их теперь уже общих друзей-байкеров. Последние, не отрываясь, смотрели на него. Сейчас Патрик, несмотря на потрясающее портретное сходство, напоминал никак не Джима Моррисона, а какого-то индейского вождя.

Дэвид отвернулся и выпустил дым в сторону.

— Не нервничай, детка, — голос Дэнни вернул его в реальность. — Я же сказал тебе.

— Иди проспись, Дэнни, — сказал Дэвид и так резко раздавил окурок в пепельнице, что обжёг палец.

[1]Отсылка к серии фильмов ужасов «Пила».

========== Шон ==========

Они стали «чем-то большим, чем просто друзья» после того самого вечера.

Сами не зная, как это назвать, они, казалось, нарочито подчёркивали свою дружбу на словах. «Мы же друзья, Дэйв. — Само собой, Пат». «Будь другом». «Познакомьтесь, это Патрик, мой самый лучший друг». Со стороны практически ничего не изменилось. Патрик продолжал дружить и общаться с «Ангелами дорог». В нём появилась некая раскованность, которой не было раньше, и Дэвид втайне гордился этим, чувствуя свою тайную причастность к переменам, произошедшим в друге. Никто ничего не замечал. Разве что Дэнни Ричардс, индеец чероки, порой как-то странно улыбался, глядя на них двоих, но Патрик убеждал себя, что ему показалось.

Они продолжали разъезжать вдвоём по трассе. Время от времени напивались вместе, и Патрик втайне ждал того самого момента, когда алкоголь ударит Дэвиду в голову, и глаза-льдинки покроются томной поволокой. Сам он к тому моменту, как правило, бывал уже настолько пьян, что был готов на что угодно («индейцам нельзя пить, Пат, сколько раз я говорил тебе»), и ему было плевать на всё.

Дэвид, плечи которого были покрыты татуировками довольно агрессивного вида, настойчиво уговаривал Патрика сделать себе что-нибудь подобное («ты же член клуба, детка, давай же, будешь выглядеть, как настоящий байкер»). В итоге Патрик сдался и сделал себе цветную татуировку на плече в виде ящерицы с короной. «Ангелы», которые называли его не иначе как Лизард Кинг, пришли в полный восторг. Особенно громко восторгался всё тот же Дэнни Ричардс.

После знакомства с Райхманом-старшим Патрик ощутил дискомфорт, но ненадолго. Когда они были на людях, над ним довлели стереотипы европейской цивилизации; когда же они оставались наедине — он моментально перевоплощался в индейца, свободного от предрассудков.

Они никогда не говорили друг другу о своей любви; Дэвид — потому, что втайне ужасно боялся привязанностей, Патрик — потому, что считал, что слова тут излишни. Почему обязательно выражать свои чувства словами? Чушь. Он умел говорить о своей любви иначе.

Как и Дэвид.

Им не нужны были слова. Не нужны были пылкие объяснения и клятвы.

Ни один из них не давал никаких обещаний. И не требовал их от другого.

Они просто были вместе.

И этого было достаточно.

Обоим.

*

В отличие от Дэвида, жившего в одиночестве (если не считать его любимца Мозеса) в квартире, доставшейся от матери, Патрик жил с отцом, мачехой и двумя маленькими сёстрами.

К сёстрам он был довольно индифферентен. Они не вызывали у Патрика ни пламенной любви, ни жгучей ненависти. Обе они — и старшая Марта, и младшая Морин — были довольно милы. Иногда Патрик помогал им нарисовать какую-нибудь картинку, от чего девочки приходили в восторг. Его мачеха Кристин была на десять лет моложе отца. Патрика она не любила, при случае называла за глаза «индейским отродьем» и «дикарём», но была свято уверена, что пасынок об этом не знает, и в глаза демонстрировала самые что ни на есть светлые чувства. К этому Патрик относился спокойно. Лицемерие — неотъемлемая часть цивилизации белых американцев. Только и всего.

Патрик жил в комнате, удалённой от остальных. Его это устраивало. Он никому не мешал, и ему не мешал никто.

Друзей к себе домой он никогда не приглашал. Они обычно прощались у ворот. Но он был уверен, что отец их видел.

Однажды днём, когда Патрик уже собирался уходить, к нему зашёл отец.

— Ты сегодня не спустился к завтраку, — сказал он. Явно просто, чтобы что-то сказать. — Я не стал тебя будить. Как-никак суббота.

Патрик лишь кивнул в ответ.

— Ты сошёлся с местным байк-клубом, как я погляжу, — продолжил отец.

— Да, пап. Они классные ребята. Правда.

— Верю, — отозвался отец.

Патрик улыбнулся. Шон О’Хара в своё время был любителем погонять на мотоцикле. По выходным он был не прочь выпить пива и как следует оттянуться. «Ангелы» ему бы непременно понравились.

— Видел, они к тебе приезжали, — продолжил отец. — Мог бы пригласить их в дом. Я бы угостил их пивом.

Патрик тихо усмехнулся.

— Не думаю, что Кристин бы понравилась твоя идея, пап, — сказал он.

— Ну почему же, — Шон явно стушевался. — Ты ведь мой сын. Мне же интересно, с кем ты общаешься, дружишь и всё такое.

— Пап, мне надо идти, — сказал Патрик, взглянув на часы. — Мы хотели прокатиться с Дэйвом, и…

— Дэйв — это тот высокий белокурый мальчик с тяжёлым подбородком и холодными глазами? — улыбнулся отец.

Патрик улыбнулся в ответ. После того, как Шон оставил службу в полиции, он занялся написанием детективов паршивого качества. Детективы кишели такого рода описаниями и ужасно нравились девушкам, тащившимся от «крутых парней».

— Невероятно точное описание, пап, — кивнул он.

— Это ведь мальчик Райхмана, да? — отец отвернулся к окну и посмотрел куда-то вдаль. После чего снова повернулся к Патрику. — Сэма Райхмана, адвоката?

— Да, это его сын.