— Иди-ка ты спать лучше, — сказал Роуэлл. — И я тоже посплю.

— Спокойной ночи, — тут же поднявшись с места, ответил Патрик и, затушив сигарету, направился в свою комнату.

[1]Лизард Кинг (англ. Lizard King — «король ящериц») — прозвище фронтмена группы “The Doors” Джима Моррисона, придуманное им самим. “I am a Lizard king. I can do anything” — сказал о себе Моррисон в одной из своих песен.

========== Воспоминания ==========

Была уже глубокая ночь, но Патрик не спал.

В голове роились воспоминания. Казалось, они издают звуки, напоминавшие гудение в пчелином улье, и Патрику хотелось заткнуть уши, чтобы ничего не слышать.

Днём ему удавалось избавиться от них. Волевым усилием он переключал внимание на окружающих людей, обстановку, мелькавшие за окном автомобиля пейзажи. Нередко он останавливался, чтобы запечатлеть понравившийся вид. И это отвлекало.

Но потом в свои права вступала Её Величество Ночь. Как там было в том фильме? «Чертовски жаркая ночь. Поганая комната в поганой части поганого города».[1] Всё так. Только сейчас он далеко от того самого поганого города. Он в поганой комнате поганого мотеля посреди поганой пустыни.

А за стеной храпит поганый владелец поганого мотеля.

И он действительно поганый. Это Патрик знал наверняка.

Ничего. Уже скоро.

Воспоминания вновь накатили тяжёлой удушливой волной. Не просто воспоминания, а те самые. От которых хочется орать в голос, лупиться головой о бетонную стену и наносить себе все мыслимые и немыслимые увечья.

Те самые…

*

— Дэвид Райхман, — высокий светловолосый парень протянул ему руку. Его холодные голубые глаза смотрели прямо и открыто и, казалось, насмехались над Патриком.— Можно Дэйв.

— Патрик О’Хара, — Патрик пожал протянутую ему руку. — Можно Пат.

— Твой? — Дэвид взглядом указал на припаркованный поблизости мотоцикл — массивный байк фирмы «Хонда» чёрного цвета.

— Мой.

— Не похож ты на байкера, детка, — усмехнулся Дэвид.

Патрик в ответ лишь пожал плечами. Он часто так делал. Немногословный и замкнутый, он гораздо лучше находил общий язык с кошками и собаками, нежели с людьми. В университете он был не особо популярен среди девушек, несмотря на то, что был как две капли воды похож на Джима Моррисона, что многим нравилось. Но его немногословность и излишняя замкнутость отталкивали.

— Прокатимся? — вдруг предложил Дэвид. — Поглядим, кто кого.

Патрик не был в восторге от этой идеи. Он был наслышан о Сэмюэле Райхмане — одном из самых богатых и влиятельных юристов Денвера. Фамилия редкая, так что должно быть, парень — его сын. Сближаться с сыном Райхмана у Патрика не было никакого желания.

Чёрт, почему так?

Если бы знал, кто это, даже не думал бы о том, чтобы…

— Да чего ты, не мнись, — продолжил Дэвид, словно прочитав его мысли. — Я часто по вечерам катаюсь. Правда, старик мой дико злится от этого. Прям сатанеет. Страшно ему, что я в один прекрасный день расшибусь насмерть.

— Зачем же он байк тебе купил? — усмехнулся Патрик и тут же поймал себя на мысли, что его собственный отец купил бы ему и чёрта лысого — только бы Патрик ему не мешал.

— Он и не покупал, — объяснил Дэвид. — Я со своего счёта втихую снял. Старик как узнал — вопил, как бешеный. Ну так как, прокатимся?

— Давай, — согласился Патрик, рассудив, что, возможно, от сына Райхмана не стоит шарахаться.

К тому же, в глубине души шарахаться ему совсем не хотелось.

*

Патрик уронил голову на руки и так сильно сжал виски, словно ладонями он хотел проломить височные кости.

О господи…

*

— Дэйв, придурок ты пьяный! Что ты делаешь! Я не твоя девчонка! Пусти!

Тихий смех:

— Мне не нужны девчонки, детка. Ни одна девчонка не сравнится с тобой, мой Лизард Кинг.

— Педик ты хренов! Я всё знаю о твоих наклонностях, Дэйв. И о твоих перепихах тоже — и с Рэнди Уиллером, и с этим грёбанным латиносом Энрике Рамосом.

Дэвид усмехнулся:

— Если в разговоре с евреем индеец обзывает латиноамериканца латиносом, — это крайне неполиткорректно, тебе не кажется? И наводит на мысль, что ты ревнуешь.

— Не ревную. Мне срать, кого ты трахаешь, Дэйв, только меня не трогай.

— А может, я давно мечтаю тебя потрогать, — Дэвид протянул Патрику бутылку. — Именно тебя. Выпей ещё, Пат, это расслабляет. Тебе же хочется. И давно. Это заметно, уж поверь мне. Так за чем же дело стало?

Патрик хотел, было, возразить, но чувства, которые он подавлял в себе так долго, вырвались наружу. Недопитая бутылка отлетела куда-то в сторону. В следующую секунду они уже целовались, как безумные, и его руки бесстыдно шарили по мускулистому телу Дэвида. Подобная близость мужчины была непривычна, но почему-то это не отталкивало, напротив — возбуждало ещё больше. Дэвид слегка отстранил Патрика, снял с себя футболку и небрежно швырнул на пол. После чего посмотрел другу в глаза.

— Раздевайся и ложись, — сказал он.

— Так сразу? — Патрик нетрезво рассмеялся ему в ухо.

Дэвид усмехнулся в ответ:

— У тебя нет другого выхода, мой Лизард Кинг. Я убеждённый актив. Меня никогда не трахают — трахаю я, — он погладил Патрика по щеке. — Ты ведь любишь меня. Я это чувствую.

В какую-то секунду Патрик хотел встать и уйти. Но не смог.

Он молча снял футболку, втайне наслаждаясь восхищённым взглядом друга.

— Идеален, — тихо сказал Дэвид, проводя кончиками пальцев по шее и плечам Патрика, и уже в следующую секунду накрыл его губы своими, всё глубже и глубже затягивая в грубый и жёсткий, по-настоящему мужской поцелуй.

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, взгляд этих обычно холодных, как льдинки, голубых глаз обдал Патрика таким жаром, что он сдался окончательно.

— Будешь моим пассивом, детка, м? — прошептал Дэвид, расстёгивая его ширинку.

Несмотря на опьянение алкоголем и возбуждение, Патрик нашёл в себе силы усмехнуться.

— Сволочь ты, Дэвид Райхман, — сказал он.

Снова тихий нетрезвый смех:

— Знаю. Сделай это для меня, мой Лизард Кинг. И проси потом, что хочешь.

Ему хотелось орать от боли и унижения, когда он принимал в себя горячую и твёрдую мужскую плоть. Он давно любил этого ублюдка Райхмана — да, любил, теперь он мог себе в этом признаться. Будь иначе — он бы не позволил сделать с собой такое!

А потом боль утихла, и стало хорошо, хорошо настолько, что хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.

*

Когда он проснулся, Дэвида не было рядом. Вместо него рядом с Патриком вальяжно растянулся большой полосатый кот. У кота не было хвоста. Дэвид рассказывал, что подобрал его на дороге ещё котёнком. Он, как обычно, курил на обочине, когда увидел перебегающего дорогу маленького зверька, который, судя по всему, отчаянно пытался попасть под грузовик. В итоге под него чуть не попал сам Дэвид, выслушав от водителя оного целую лекцию о том, как же его затрахали эти сраные байкеры. «Мало того, что на трассе от вас спасения нет — так ещё и за котами по дорогам бегаете, грёбанные суки». Почему-то Дэвиду даже не хотелось хамить в обратную в тот момент. Ему было плевать на водителя, всё его внимание было приковано к котёнку, который вцепился в него, как клещ, и отчаянно терзал своими крохотными коготками его футболку с изображением Призрачного Гонщика[2] из фирменного магазина одежды для мотобайкеров. Он забрал котёнка домой (благо, к тому времени он переехал из дома отца в квартиру, доставшуюся ему в наследство от матери, иначе ничего не вышло бы — Сэм не выносил животных в доме) и дал ему гордое имя Мозес[3]. Котёнок оказался породистым. Кажется, эта порода называется «мэнская».

Сейчас мэнский бесхвостый кот Мозес, жизнерадостно мурлыкнув, спрыгнул с кровати и, по-видимому, отправился оповестить хозяина о пробуждении гостя.

Патрик встал с кровати, быстро оделся и последовал на кухню за котом.

Услышав шаги, Дэвид обернулся. Под глазами у него были тёмные круги, как обычно бывало после обильных алкогольных возлияний.