Он был уверен, что Эстер понравится.

Покончившего с собой Сэма не похоронили в семейном склепе. Он покоился на небольшом участке возле кладбищенской ограды.

Иудаизм не велит отдавать почести самоубийцам, правда ведь?

Всё справедливо.

Вновь опустившись на диван, Дэвид взглянул на часы.

Была половина пятого; Патрик должен был вернуться в шесть.

Дэвид погладил устроившегося рядом с ним кота и на какую-то секунду прикрыл глаза, когда вдруг ощутил прикосновение маленькой детской руки к своей руке.

— Дэйви…

Он открыл глаза, инстинктивно содрогнувшись.

Она стояла перед ним.

Маленькая, белокурая, невинная.

Такая, как тогда.

В тот самый день.

В вагоне.

Когда она спасла ему жизнь.

— Эсти, — тихо произнёс он.

Девочка улыбнулась:

— Да. Это я, Дэйви. Ты ведь уже не пугаешься меня? Я пришла, чтобы поздравить тебя. Это успех. Ты станешь знаменитым, Дэйви. Очень знаменитым. Твоё имя будет греметь на весь мир, а я буду радоваться за тебя. Мы обе будем. Я и мама.

Дэвид хотел что-то ответить, но в горле словно встал ком.

— Мама передаёт тебе привет, — продолжила девочка. — Она всегда знала, что ты станешь известным скульптором. Она не может сказать тебе об этом сама. Ей… ей нельзя. Но она просила передать, что очень любит тебя, — девочка приблизилась сильнее и теперь, казалось, была не просто бесплотным призраком, а чем-то вполне реальным и осязаемым. — И я тоже тебя очень люблю. Благодарю тебя за то… за то, что наказал их. Теперь я могу успокоиться.

— Эсти, — одними губами произнёс Дэвид, уже не борясь со слезами, — Эсти…

— Спасибо, что приносишь мне цветы, — сказала девочка. Голос её теперь звучал тише, словно затухая в пространстве. — Они мне нравятся. А теперь прощай. Живи свободно.

— Подожди, — возразил он, смахивая слёзы со щёк. — Я… я ведь не сказал тебе всего, что хотел…

— Живи свободно, Дэйви, — повторила девочка.

Он рванулся к ней в попытке обнять, и, кажется, у него получилось, потому что на какую-то долю секунды Дэвид ощутил в своих руках её маленькое хрупкое тельце.

А потом всё исчезло.

Дэвид огляделся по сторонам.

Ноги не слушались его, и руки дрожали, но сейчас он чувствовал себя свободным и окрылённым, как никогда.

Взгляд Дэвида упёрся в висящий над кроватью ловец снов. Теперь в нём не было нужды: Дэвид больше не видел кошмаров. Они ушли после того самого дня, как сгорел семейный особняк Райхманов вместе со старым зелёным чемоданом.

Теперь ловец снов был просто подарком дорогого человека.

С этой мыслью Дэвид потянулся к мобильному телефону, чтобы позвонить Патрику.

Он чертовски соскучился по нему за этот день.

Конец