Фальшь. Мерзкая, отвратительная фальшь. Лицемерные соболезнования, лицемерная скорбь, лицемерные слова и лица-маски. Казалось, Патрик ощущал это всем своим существом, что заставило его передёрнуть плечами, несмотря на никак не переменившееся выражение лица.

После того, как гроб занесли в склеп и заперли его на ключ, присутствующие мужчины разошлись в две стороны, образуя своего рода коридор, по которому должен был пройти Сэм как самый близкий родственник умершего. Женщины в этой своеобразной церемонии не участвовали.

По окончанию похорон Сэм подошёл к Патрику. Верный Цукерман стоял поодаль, но от Патрика не укрылось то, что раввин не сводил с него глаз.

— По нашим обычаям после похорон принято устраивать поминальный обед в доме умершего, — сказал он. — Думаю, я обязан официально пригласить тебя, Патрик. Но ты вполне можешь отказаться. Полагаю, тебе будет некомфортно там находиться, учитывая моё окружение и социальное положение.

Патрик с лёгкой усмешкой взглянул ему в глаза:

— Я не поеду к вам, мистер Райхман. Не беспокойтесь.

— Что ж, это очень разумно, — кивнул Сэм. — Рад, что ты сам всё понимаешь. И, Патрик… спасибо тебе за то, что не притащил сюда никого из этих полумаргинальных существ.

Патрик вновь усмехнулся:

— Ваше природное красноречие заставляет вас изобретать всё более интересные определения для обозначения друзей Дэйва, мистер Райхман.

Лёгкая тень презрения мелькнула в выразительных тёмно-карих глазах Сэма Райхмана. Казалось, он даже не пытался её скрыть.

— На данный момент у меня всё, Патрик, — сказал он. — Спасибо, что пришёл, — он протянул руку, и Патрику ничего не оставалось, кроме как пожать её. — Да, и ещё. Не знаю, известно ли тебе об этом, но мой покойный сын оставил завещание. На днях я жду нотариуса из Колорадо-Спрингс для его оглашения. Если вдруг твоё присутствие будет необходимо, я с тобой свяжусь.

Патрик с трудом подавил очередную усмешку.

О да, мистер Райхман, ах, простите, Сэм (хотя, впрочем, вы уже не настаиваете на последнем, как я заметил), моё присутствие вам непременно понадобится, уж поверьте.

Он кивнул:

— Хорошо, мистер Райхман.

— Ну, в таком случае, до связи, Патрик, — сказал Райхман. — Извини, мне нужно вернуться к остальным.

Попрощавшись с Райхманом, Патрик бросил взгляд на склеп, который, казалось, олицетворял собой всё скорбное безмолвное величие этого мира.

Ему вспомнились слова Дэвида. «Мальчики, познакомьтесь. Склеп, это Патрик, Патрик, это Склеп», и это заставило его едва заметно улыбнуться.

Мы ещё увидимся с тобой, мистер Склеп.

Стараясь не привлекать излишнего внимания, Патрик отделился от толпы и, сунув руки в карманы куртки, направился к центральным воротам, когда его внимание вдруг привлекла стоявшая поодаль одинокая фигура в чёрном. Несмотря на расстояние, Патрик был уверен, что взгляд незнакомца направлен на похоронную процессию возле семейного склепа Райхманов.

Слегка прищурившись, он вновь внимательно посмотрел на человека в чёрном, словно пытаясь вглядеться, затем сделал несколько шагов по направлению к нему.

Перехватив его взгляд (в этом Патрик был точно уверен, хотя и не мог разглядеть так далеко), фигура на пару секунд замерла на месте, затем скрылась за деревьями.

Повернувшись, Патрик вновь двинулся в направлении центральных ворот кладбища.

Было тепло, но он застегнул до подбородка кожаную мотоциклетную куртку.

Чтобы никто не заметил одной крайне странной на первый взгляд вещи.

Он улыбался.

И улыбка эта была настолько отчаянно рвущейся наружу из глубины души, что Патрик не мог её скрыть.

При всём желании.

***

Когда Патрик вернулся, его встретила Кристин и вежливо осведомилась, не нужно ли ему чего. Патрик ответил, что нет, ничего не нужно, отметив про себя, что Кристин в последнее время стала как-то подозрительно мила.

Жалость творит чудеса, детка.

Патрик не любил жалость, искренне считая её унизительной. Но в данной ситуации это было ему скорее на руку. Ссоры с Кристин сейчас явно были бы лишними.

На диванчике в холле сидела Марта, на коленях которой вальяжно развалился Мозес. Девочка чесала кота за ухом.

— Мама разрешила мне выпустить его в холл, — сказала Патрику Марта. — Ты не возражаешь, Пат? Ему очень скучно одному в твоей комнате.

Он кивнул сестре, подумав о том, что с Кристин наверняка происходит что-то странное: в былые времена она не выносила животных, утверждая, что они только и делают, что портят мебель и гадят в доме.

— Нет, Марта, — произнёс он вслух. — Если твоя мама разрешила, то я не возражаю.

Девочка посадила кота на диван и подошла к брату. Патрик тут же присел перед ней на корточки.

— Там было очень ужасно, да? — спросила она.

Патрик кивнул, погладив сестру по голове:

— Приятного мало, Марта.

— Я буду молиться за него, — сказала Марта. — И Морин тоже будет, мы с ней об этом говорили. Тогда, быть может, Дэйв попадёт в Рай, а не в Ад. Мы будем много-премного молиться.

Патрик подумал о том, что сказал бы по этому поводу ярый атеист Дэвид, но ничего не сказал — лишь легко чмокнул сестру в щёку.

Он уже поднимался наверх по лестнице, когда встретил отца. У Шона был взгляд несчастного побитого сенбернара.

— Как ты, сынок? — спросил он.

— Если я скажу, что замечательно, ты всё равно не поверишь, — усмехнулся Патрик.

— Я… я могу что-то для тебя сделать?

Патрик, казалось, задумался, глядя куда-то в стену. Затем, переведя взгляд на отца, он тихо, но твёрдо произнёс:

— Да. Думаю, что можешь, папа.

Шон кивнул:

— И?

— Помнишь тот наш телефонный разговор? — спросил Патрик. — Когда ты пытался сказать мне кое-что о Сэме Райхмане? Я не стал тебя слушать, и… — он прервался.

Шон положил руку ему на плечо.

— А теперь ты хочешь знать, — сказал он. — Я прав?

Патрик посмотрел ему в глаза:

— Да.

Шон снова кивнул и легко сжал плечо своего сына.

— Ты уверен, что тебе это нужно? — спросил он. — Что тебе это нужно теперь?

— Да, — ответил Патрик. — Как раз теперь. Как никогда.

— Что ж, в таком случае, думаю, ты не будешь возражать, если мы продолжим разговор в твоей комнате, — сказал Шон.

Патрик уверил его, что не будет.

[1]В иудаизме существует традиция, по которой ближайшие родственники умершего в знак скорби надрывают на себе одежду во время церемонии погребения.

========== Патрик, Шон, Смитсон, Мозес ==========

Заперев дверь на защёлку, Патрик сел на пол и поставил перед собой пепельницу.

Он всегда стеснялся курить при отце, но теперь у него было чувство, словно какой-то барьер пал.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказал он, кивнув головой в сторону зажжённой сигареты в своей руке.

Шон присел на тахту, взглянул на сына и тяжело вздохнул:

— Он сказал мне то же самое. Когда я видел его последний раз.

Патрик подался вперёд.

— Кто — он? — спросил он, чувствуя, как откуда-то глубоко изнутри поднимается очень нехорошее чувство.

— Твой… твой друг, — Шон посмотрел ему в глаза. — Теперь уже покойный. Я видел его за несколько дней до гибели. Случайно встретил в городе и решил поговорить. Думаю, ты имеешь право об этом знать, — он выдержал паузу. — Чтобы не было никаких недомолвок между нами.

— Что ты ему сказал? — Патрик нервно затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону.

— Просил отстать от тебя, — Шон сложил руки шпилем. — Да, я знаю, что ты сейчас скажешь, Пат, но…

— Как ты мог!

— Пат, сынок…

— Как ты мог, папа!

Шон спрятал лицо в ладонях и на какое-то время замолчал под выжидающим взглядом своего сына.

— Да, я знаю, что это было гадко с моей стороны, — сказал он, наконец. — Я знаю, что ты уже взрослый, и я не имею никакого права вмешиваться в твою жизнь. Но мне казалось, что я поступаю правильно, потому что…

Патрик кивнул.

— … потому что ты решил, что между нами существуют ещё какие-то отношения, кроме дружеских, — закончил он. — Ведь так, папа?