Патрик. Его Патрик.
Уже не его.
«Ты не имеешь морального права распоряжаться его жизнью. Никакого. У тебя его нет. Заруби это себе на носу».
Так сказал Шон О’Хара.
И он был прав.
На этот раз.
Рубикон был перейдён.
И Дэвиду не хотелось возвращаться.
Никуда.
Хотелось просто исчезнуть.
На время.
Сесть на байк и просто ехать и ехать вдаль, не думая ни о чём.
Байк… нужно забрать байк…
Нежный детский голосок, который он вдруг услышал так же чётко, как и тогда в вагоне, казалось, отрезвил его полностью.
Не садись на свой байк.
Нельзя.
Нельзя.
Дэвид опустился на землю и закрыл уши руками.
*
В то самое время, когда Патрик ехал домой (нет, не домой, а в дом Дэвида), чтобы забрать свои вещи до возвращения хозяина квартиры, а Дэвид сидел на холодной земле, отчаянно стараясь подавить нежный голосок Эстер в своей голове, Джерри Харольдс допивал очередную банку пива с байкерами в баре. Он рассказывал друзьям о ссоре со своей девушкой, которая уехала куда-то в другой город (Джерри был уже настолько пьян, что начал заговариваться, и не мог толком вспомнить, был ли это Лейквуд[2] или Боулдер[3]), о том, что хочет поехать туда, найти её и выяснить отношения, а также о том, как ему нравится мотоцикл Дэвида Райхмана. Кто-то пьяно захохотал, кто-то брякнул что-то вроде «не надо завидовать, Джер», но никто в этой обстановке не обратил внимания на то, куда подевался сам Дэвид Райхман и его ближайший друг Патрик О’Хара.
Все дружно слушали Джерри, смеясь и говоря ему, что он должен хотя бы раз в своей жизни прокатиться на «Кавасаки Ниндзя», потому что в этой жизни нужно всё успеть — ведь никто не знает, на каком углу поджидает смерть.
Типичные байкерские шуточки.
Совершенно типичные.
Но Джерри вдруг подумал о том, что в каждой шутке есть доля правды. И лицо его заметно помрачнело.
[1]Главный отрицательный персонаж мультсериалов, комиксов и фильмов о трансформерах; считается основным антиподом главного положительного персонажа Оптимуса Прайма.
[2], [3]Города в штате Колорадо недалеко от Денвера.
========== Стук ==========
Патрик сидел у окна в своей комнате («Своей? Это смешно, детка. У тебя нет своей комнаты. Нигде. У тебя вообще нет ничего своего») и задумчиво курил в форточку, когда в дверь постучали.
— Открыто, — сказал он.
Дверь распахнулась, и на пороге комнаты показался Шон.
— Пат, я не хотел тебя беспокоить, — начал он, — но…
Патрик слабо кивнул:
— Входи, папа.
Шон вошёл в комнату, переминаясь с ноги на ногу.
— Не хочешь поговорить? — робко начал он.
Патрик покачал головой:
— Нет. А нужно?
— Ну просто… — Шон закрыл за собой дверь и присел на стоящую у стены небольшую тахту, — просто ты ни слова не проронил с тех пор, как вернулся, и я хотел…
Патрик затушил сигарету в пепельнице и резко повернулся к отцу.
— Ты хотел спросить, почему я здесь. Почему я вернулся, — он посмотрел на отца, и Шону вдруг стало не по себе от взгляда этих тёмных, почти чёрных глаз. — Так, папа?
Шон кивнул:
— Да. Пат… Я так понимаю, у тебя вышла какая-то ссора с Дэвидом…
Патрик поднял руку вверх:
— Не надо об этом.
Шон подошёл к сыну и положил руку ему на плечо.
— Он ведь попросил тебя уйти, — сказал он. Именно сказал, а не спросил. — Пат, это так? Скажи мне, сынок, прошу, скажи, не молчи.
Патрик покачал головой:
— Нет. Если для тебя это так важно — я сам ушёл. И хватит об этом. У Морин завтра день рождения. Я обещал нарисовать для неё какую-нибудь красивую картинку. Так что извини, папа.
Шон слабо кивнул и уже, было, повернулся, чтобы уйти, но в последний момент замер в дверном проходе.
— Почему ты всё время отталкиваешь меня? — спросил он. — Господи, Пат, почему? Ты… ты ведь мой сын. Я пытаюсь, боже мой, Пат, ты ведь сам видишь, как я пытаюсь понять тебя! Но мне кажется, ты сам этого не хочешь! Почему, ну почему мы с тобой не можем просто поговорить? Как отец с сыном!
Всё тот же прямой уверенный взгляд тёмных, почти чёрных глаз, казалось, пригвоздил Шона к стене.
— Я сейчас буду рисовать для Морин, папа, — сказал Патрик. Голос его звучал на удивление спокойно, и на какое-то мгновение Шон испытал острое чувство зависти к собственному сыну, понимая, что такой выдержки, такого самообладания у него, Шона, нет и никогда не будет. — Поэтому извини. Как-нибудь в другой раз.
Шон вышел из комнаты и закрыл дверь с другой стороны.
В какой-то момент ему отчаянно захотелось от души треснуть кулаком в дверь, но он подавил это желание.
*
Патрик почти закончил рисовать, когда в дверь снова постучали.
— Да, — отозвался он, ожидая вновь увидеть отца, но, когда дверь распахнулась, он увидел на пороге комнаты взволнованную Кристин, и сердце его отчаянно заколотилось.
— Пат… — тихо сказала Кристин. — Прости, Шон сказал, что ты занят… Ты ведь рисовал… для Морин, но… — она протянула Патрику телефонную трубку. — Пат, это тебя. Из полиции. Они звонили на твой мобильный, но он был отключён, и поэтому они позвонили сюда.
Отшвырнув в сторону бумагу и карандаш, он в два прыжка пересёк комнату и выхватил телефонную трубку из дрожащей руки Кристин, рядом с которой уже появился Шон. Вид у последнего был такой, словно он только что увидел призрака.
— Ты только не волнуйся, сынок, — проговорил он речитативом, и это прозвучало как «тытолькневлнуйсяснок». — Прошу тебя, не волнуйся.
Патрик поднёс телефонную трубку к уху:
— Алло.
— Мистер Патрик О’Хара? — вежливо осведомился мужской голос на другом конце провода. Настолько вежливо, что Патрик сразу понял: случилось что-то страшное.
Стук в голове. Он слышал его — отчётливо, как ничто другое.
— Да, это я.
— Детектив Джонатан Уильямс, полиция Денвера. Мистер О’Хара, вы знакомы с Дэвидом Айзеком Райхманом?
— Д…да. Да, это мой друг.
— В таком случае, вам придётся подъехать в городской морг для опознания тела, мистер О’Хара.
Сердце заколотилось в бешеном ритме, кровь билась в висках. Стук. Стук в голове. Такой отчётливый, такой навязчивый. Перед глазами всё поплыло, и Патрик прислонился к стене, чтобы не упасть. Расплывчато, словно сквозь грязное стекло, он видел напряжённые лица отца и Кристин. Челюсть у последней отвисла, и теперь она напоминала главного героя серии фильмов «Крик».
Вам. Придётся. Подъехать. В. Городской. Морг. Для. Опознания. Тела.
Он как будто ещё раз услышал эту фразу — каждое слово по отдельности. Сердце сжалось от тупой отчаянной боли.
— Для опознания тела? — эхом повторил он в телефонную трубку.
— Да, мистер О’Хара, — голос детектива Джонатана Уильямса звучал так обыденно, словно он говорил о сезонных распродажах в каком-нибудь торговом центре. — Сегодня утром на трассе номер восемьдесят семь[1] произошло дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом, мистер О’Хара. Судя по всему, в нём погиб ваш друг Дэвид Райхман. Мотоцикл, зарегистрированный на Дэвида Райхмана и предположительно управляемый им же, на большой скорости врезался в автопоезд. Отец погибшего уже опознал тело, но, видите ли… Автокатастрофа очень тяжёлая, тело изуродовано. В подобных случаях мы стараемся приглашать нескольких людей на опознание. Так что, мистер О’Хара, если вас не затруднит…
— Я приеду, — тихо сказал Патрик. Настолько тихо, что детектив Уильямс вполне мог его не расслышать, поэтому, пересилив себя, он повторил в трубку уже громче: — Я приеду.
— Примите мои соболезнования, мистер О’Хара, — сказал детектив Уильямс, и в первый раз за весь этот разговор Патрику послышалось в его голосе какое-то подобие эмоций.
— Спасибо, детектив, — кровь продолжала биться в висках; он снова слышал этот стук, сквозь который он, казалось, с трудом различал звук собственного голоса. — Скажите, он… он… — дыхание перехватило, и Патрик вцепился в телефонную трубку настолько отчаянно, словно это могло ему чем-то помочь. — Он хотя бы не мучился?
