Ведь у индейцев нет чувств, да, Дэйв?

Мы любим только свободу.

— Пат?

Он повернулся к этому новому, так сильно изменившемуся, так много пережившему за пару дней Дэвиду, готовясь услышать что-то вроде «выметайся».

Но вместо этого Дэвид произнёс:

— Я переоденусь, о’кей? — он улыбнулся. Улыбка выглядела натянутой, и это было настолько явно, что сердце Патрика сжалось снова. — Нацеплю чего-нибудь поагрессивнее. Подождёшь?

— Ну уж без тебя явно не уеду, — Патрик улыбнулся в ответ. Улыбка была такой же неестественной, как у Дэвида. — Не могу же я допустить, чтобы ты пошёл пешком.

— Или поехал в метро, — усмехнулся Дэвид. — Ненавижу метро.

Патрик понял последнюю фразу.

Ему казалось, что понял.

*

Включив холодную воду, чтобы остудить горящие изнутри виски (как будто бы это могло на самом деле помочь!), Дэвид взглянул на себя в зеркало.

Отросшая щетина неожиданно сделала его лицо типично семитским, и он не смог удержаться от усмешки.

Ты грёбанный жид, детка.

Грёбанный жид, сын грёбанного жида.

Плоть от плоти.

Тварь от твари.

«Ты так старательно пытаешься вытравить из себя еврея, Дэйви». Кажется, так он говорил? Или не совсем так? Или другими словами?

Плевать. На всё плевать.

Дэвид подумал о Патрике и неожиданно ощутил такую боль в груди, словно кто-то невидимый нанёс сильный удар в солнечное сплетение.

Твою мать…

Я не могу, господи, я не могу перейти Рубикон, я не могу перейти этот чёртов Рубикон.

Стащив футболку с изображением горящего черепа, он надел другую — с изображением Мегатрона[1] из «Трансформеров».

Этот персонаж нравился ему с детства. Он взял его имя для ника на официальном форуме «Ангелов». Порой даже в жизни ребята из клуба в шутку называли его Мегатроном.

Ха. Дэвид Райхман — отрицательный персонаж, воплощение зла.

Почему-то эта мысль заставила его улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

*

— Давно вас обоих не видел, — Дэнни Ричардс сгрёб Дэвида в объятия. После чего протянул руку Патрику и обнял и его тоже.

— Не так уж и давно, Дэнни, — покачал головой Патрик. — Наши дипломы. Помнишь?

— Да разве это недавно! — воскликнул Дэнни. — Сколько воды уже утекло! Молодцы, что пришли, — он повернулся к Дэвиду. — Как твой байк, детка? Надеюсь, старина Роуэлл не подвёл?

— Это мы на днях узнаем, — ответил Дэвид. — Роуэлл должен позвонить мне и сказать, когда я смогу его забрать.

— Старина Аткинсон не должен подвести, — кивнул Тони Лестер. — Так что не переживай, Дэйв. Ох, представляю, как тебе тяжко без своего железного коня!

— Не то слово, — мрачно кивнул Дэвид.

*

Спустя чуть более получаса Дэвид был уже сильно пьян, и это не нравилось Патрику. Он понимал, что Дэвид хотел забыться, но всё это ему очень и очень не нравилось.

— Дэйв, может, хватит? — тихо сказал он, кивая головой на жестяную банку в руке Дэвида. Он пил пиво, потом виски, потом — опять пиво.

Дэвид взглянул на него откровенно пьяным взглядом. Холодные голубые глаза сейчас напоминали не льдинки, а какие-то откровенно мутные стекляшки.

Отчаянно мутные стекляшки.

— В чём дело, детка? — он усмехнулся. Усмешка была такой же пьяной, как и взгляд. — У меня нет байка. Я не за рулём. А значит — я могу надраться в хлам! — он положил руку на плечо Патрика и сделал жест, приглашающий наклониться поближе: — Ты ведь отвезёшь меня домой, ммм? А потом разденешь и уложишь в постель, а затем…

Патрик резко отстранился:

— На нас смотрят, идиот.

Дэвид кивнул. Две мутные стекляшки вновь уставились на Патрика.

— И то правда, — сказал он.

— Ой, глядите, Джерри Харольдс! — воскликнул кто-то за их спинами. — Салют, Джер! Как жизнь?

Несколько пьяных голосов речитативом повторили «как жизнь?». Патрик поёжился.

Он чувствовал себя самым трезвым в этой компании, но его это не беспокоило.

Его беспокоил Дэвид.

Джерри Харольдс, от которого уже за версту разило пивом, хотя он только что пришёл, шумно приземлился за барную стойку между Патриком и Дэвидом.

— Салют, ребята! — сказал он. — Как жизнь, Дэйв? Сто лет тебя не видал! А ты, Пат? Путём всё? Слушай, Дэйв, хочу тебе кое-что показать, — с невероятно гордым видом Джерри закатил рукав, обнажая часть плеча. — Вот. Любуйся. Один в один, как у тебя, а, Дэйв?

Дэвид уставился на татуировку Джерри всё тем же мутным взглядом, и Патрику подумалось, что сейчас он вряд ли был способен даже толком разглядеть её.

— Один в один, один в один! Я говорил ведь — сделаю! — продолжал хвастаться Джерри.

Патрик внимательно посмотрел на татуировку.

— Не один в один, — сказал он, наконец.

— Шёл бы ты, Лизард, — обиделся Джерри. — Говорю же — один в один!

— Не-а, — Патрик покачал головой. — Смотри-ка. В хвосте твоего скорпиона на одно звено меньше, чем у того, что у Дэйва на плече. И левая клешня у твоего смотрит в сторону, а не прямо, — он провёл пальцем по татуировке Джерри. — Вот здесь.

Дэвид зло взглянул в их сторону. Глаза его больше не были мутными.

Они снова были холодными — как всегда.

И — злыми.

— Я, пожалуй, выйду проветрюсь, — сказал он.

— Эй, да ты как-никак обиделся, — Джерри попробовал удержать его за рукав, но взгляд «ледяных» глаз остановил его.

— Убери руки, — сказал Дэвид.

— Да без проблем, чего ты завёлся-то так, — пожал плечами Джерри.

*

Дэвид уже нервно курил у входа в бар, когда Патрик вышел следом.

— Чего тебе? — едва завидев Патрика, бросил он.

— Что случилось, Дэйв?

Дэвид усмехнулся:

— Иди-ка ты.

— Дэйв, я не…

Дэвид взглянул на Патрика в упор.

— Шёл бы ты отсюда, детка, — сказал он. — Пока я ещё сильнее не разозлился.

— Да что ты…

Дэвид резко повернулся к нему.

— Вали-ка ты к крошке Джерри, — зло произнёс он. — И дальше гладь его по плечику.

Патрик кивнул. Всё понятно. Пьяный Дэвид решил закатить ему сцену ревности.

— Давай уйдём отсюда, Дэйв, — сказал он. — И поговорим дома. Хорошо?

— Дома? — Дэвид вновь усмехнулся, и эта усмешка показалась Патрику на редкость мерзкой. По одной простой причине: сейчас Дэвид до ужаса напоминал Сэма Райхмана. — Дома? Ты хочешь сказать — у меня дома?

— Дэйв!

Дэвид отшвырнул окурок в сторону, подошёл к Патрику вплотную и резко схватил его за плечи.

— Ты так ничего и не понял, — сказал он. — Ведь я говорил тебе, что я мудак. А ты не верил. Вали к Джерри. Или к Дэнни. Или к Тони. Да хоть к самому Дьяволу. Ты мне надоел, Патрик О’Хара. Всё.

— Хорошо, — кивнул Патрик. — Я уйду. Но после того, как отвезу тебя домой. К тебе домой.

— Ты опять не понял, — Дэвид тихо рассмеялся. — Хватит меня нянчить, Пат. Всё кончено. Оставь меня в покое.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии… — начал было Патрик.

Он не закончил.

Быстро и резко, словно делающая выпад змея, Дэвид схватил его за горло. Пальцы сомкнулись на его шее, и к своему ужасу Патрик вдруг понял, что даже не хочет сопротивляться.

— Души, — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова. — Души. Давай же. Может быть, это принесёт тебе покой, — пальцы Дэвида сжимали его шею сильнее и сильнее, он уже задыхался, но всё же собрал все силы, чтобы взглянуть Дэвиду в глаза. — Давай.

Разомкнув пальцы, Дэвид резко оттолкнул его. Патрик закашлялся, держась за шею и не переставая смотреть на Дэвида, мертвенную бледность лица которого теперь не могла скрыть даже темнота.

— Уйди, Пат, — тихо сказал он. — Вот просто уйди. Пожалуйста.

Патрик кивнул.

— Попрощайся за меня с ребятами, — сказал он.

*

Но Дэвид не попрощался. Ни сразу же, ни потом.

Он просто молча ушёл после того, как мотоцикл Патрика скрылся во тьме.

Не зная, куда идёт.

Ему было всё равно.

Он сделал это, он смог.

И он был благодарен алкоголю за этот внезапный приступ ревности.