— Уберите руку, мистер О’Хара.

Шон отпустил запястье Дэвида, но глаза его были по-прежнему злыми.

— Послушай, — сказал он. — Я не собираюсь тебя оскорблять или что-то в этом роде. Я всего лишь защищаю своего сына. Патрик не такой, как ты. Он всегда был тихим скромным мальчиком. И я не хочу, чтобы из-за тебя он стал грёбаным гомосексуалистом, Дэвид Райхман.

Дэвид усмехнулся.

— Вы считаете, что гомосексуалистом можно стать? — спросил он.

Шон покачал головой.

— Я не знаю, — ответил он.

— Если это всё, мистер О’Хара, — сказал Дэвид, — то я, пожалуй, пойду.

Шон сложил руки шпилем и взглянул на Дэвида с чувством явного превосходства.

— Между вами уже что-нибудь было? — спросил он, и Дэвид словно физически ощутил разницу между тем, что Шон хотел сказать и тем, что он в действительности произнёс.

«Ты уже трахал его? Ты трахал моего мальчика? Ты, мерзкий вонючий жид. Жид-педик. Жид-гомосексуалист. Худшая разновидность жида».

— Задайте этот вопрос своему сыну, мистер О’Хара, — ответил Дэвид и поднялся с места.

Шон посмотрел на него в упор.

— Ты не имеешь никакого морального права распоряжаться его жизнью, — сказал он. — Никакого. У тебя его нет. Заруби это себе на носу.

Дэвид усмехнулся.

— Будь у меня нос подлиннее, вы бы сказали «на своём длинном жидовском носу», мистер О’Хара, — сказал он. — Не так ли? Всего вам хорошего. Передайте привет девочкам. К счастью, дети не столь злобны и узколобы, как некоторые взрослые.

Шон хотел что-то сказать в ответ, но Дэвид уже встал и направился к выходу.

Он не хотел больше слушать Шона. Он не хотел больше слышать Шона.

В голове стучало.

И когда Дэвид вышел на улицу, вновь погрузившись в тот самый «запах города», в его сознании настойчиво билась одна-единственная мысль.

Он действительно не имеет права распоряжаться жизнью Патрика.

Особенно после всего того, что случилось.

После всего, что он узнал.

Он не позволит себе втянуть во всё это Патрика.

Во всю эту дрянь.

Во всю эту грязь.

Его Патрика.

Кровь ударила в виски, и на какой-то момент всё вокруг потемнело.

Затем всё прошло и стало как раньше.

Почти как раньше.

*

В ту самую секунду, когда Дэвид вышел из кафе в удушливый аромат города, Сид Джонсон заехал в мастерскую своего приятеля Роуэлла, чтобы забрать свой отремонтированный байк и заодно пропустить со стариной Аткинсоном пару банок пива. И то, что он там увидел, едва не заставило его встать на четвереньки и злобно зарычать.

Посреди мастерской Аткинсона стоял пронзительно-чёрный «Кавасаки Ниндзя».

Тот самый «Ниндзя».

Сид понял это сразу.

И желание зарычать сменилось другим желанием.

Разорвать.

В клочья.

И не байк.

Нет.

Его владельца.

========== Предложение ==========

По воскресеньям мастерская Роуэлла Аткинсона была открыта.

Она вообще всегда была открыта — никаких выходных Аткинсон не признавал.

Работа не напрягала и не утомляла его: Роуэллу нравилось возиться с мотоциклами.

Но сегодня он был вынужден временно покинуть своё рабочее место.

Оставив Джерри за старшего в мастерской, Роуэлл сидел за барной стойкой.

У него была назначена встреча, и он нервничал.

Заметно нервничал.

— Повторите, — сказал он бармену, кивком головы указав на пустой стакан.

Бармен молча наполнил его, и Роуэлл уже, было, поднёс стакан ко рту, когда кто-то легко тронул его за плечо.

— Мистер Роуэлл Аткинсон, верно?

Едва не подавившись виски, Роуэлл обернулся.

Перед ним стоял среднего роста темноволосый мужчина. Несмотря на приглушённое освещение в баре, он так и не снял тёмных очков, и это почему-то очень не понравилось Роуэллу. Его лицо, несмотря на то, что большую его часть закрывали массивные тёмные очки, показалось Аткинсону знакомым, но он не мог припомнить, где мог видеть этого типа.

— Он самый, — кивнул Роуэлл. — Так это вы…

Мужчина улыбнулся одними уголками губ. Улыбка показалась Роуэллу хищной.

— Допивайте виски и уйдём отсюда, — сказал он. — Здесь слишком людно.

— Вы… вы сказали, у вас ко мне серьёзный разговор… — запинаясь, произнёс Роуэлл. Он вдруг поймал себя на странной мысли, что этот мужчина его пугает.

Его, Роуэлла Аткинсона, бывшего байкера, рыцаря дорог.

— Я? — брови мужчины удивлённо приподнялись над очками. — Запомните, мистер Аткинсон. Я — ничего вам не говорил. Я — вообще вижу вас первый раз в жизни. И, быть может, последний, — он взглянул на Роуэлла в упор, и Аткинсон вдруг почти физически ощутил, каким жёстким стал взгляд незнакомца, несмотря на то, что глаз не было видно за очками. — А теперь заканчивайте с виски и идёмте. Пока я не передумал.

Залпом опрокинув стакан, Роуэлл покорно поплёлся за мужчиной в тёмных очках.

В конце концов, рассудил он, стоит выслушать этого парня.

Если уж у него действительно «крайне выгодное предложение», как он выразился…

«Крайне выгодные предложения» Аткинсон очень любил.

*

— Куда мы едем? — спросил он, садясь в машину.

Незнакомец в очках пожал плечами:

— А не всё ли равно, мистер Аткинсон? — он усмехнулся, и эта усмешка не понравилась Аткинсону ещё больше, чем улыбка. — Или вы боитесь?

Аткинсон усмехнулся в ответ:

— Я?

— А почему бы и нет. Страх — порождение инстинкта самосохранения. Испытывать его — вполне нормально, мистер Аткинсон. Только очень глупые люди не испытывают страха. Но вам не стоит бояться, — незнакомец вновь улыбнулся той самой «хищной» улыбкой и вставил ключи в зажигание. — Мы всего лишь немного прокатимся, мистер Аткинсон. Вы ведь любите кататься, не так ли? Точнее — любили. Раньше. В молодости. Тогда у вас был байк. «Харлей Дэвидсон», не иначе. Ведь именно их предпочитают истинные американские байкеры. Вы так любили свой «Харлей». Любили быструю езду. Кожаную мотоциклетную куртку, длинные волосы, высокие кожаные мотоботы. Тяжёлый рок. Вам так нравилось всё это. Сам образ байкера казался вам чем-то, пропитанным духом свободы, и это было то, чего вам так не хватало в жизни. Вы наслаждались всем этим. До того самого дня. Когда произошла авария, после которой вы почти полностью утратили способность видеть.

У Роуэлла внутри всё похолодело. О его байкерском прошлом было известно только байкерам, да и то не всем. А этот парень был совсем не похож на одного из них.

— Замолчите, — тихо сказал он.

Незнакомец бросил на него быстрый взгляд из-под очков.

— Вам неприятно об этом вспоминать, мистер Аткинсон?

— Просто не надо об этом. Давайте… давайте ближе к делу.

Мужчина ничего не ответил. Какое-то время он лишь молча смотрел на дорогу, затем снова повернулся к Роуэллу.

— Остановимся здесь, — сказал он.

Машина съехала на обочину.

Роуэлл огляделся по сторонам. Местность вокруг была безлюдной и пустынной; от Денвера они отъехали уже на приличное расстояние.

Всё это ему ужасно не нравилось.

Но что-то внутри подсказывало, что дело того стоит.

Ему нужны были деньги. Роуэлл далеко не был дураком. Он сразу понял, что, раз уж всё происходит в обстановке такой секретности, то речь пойдёт о больших деньгах.

Только вот что за это потребуют?

Остановив машину, незнакомец ослабил узел галстука и откинулся на сиденье. Его глаза вновь начали сверлить Роуэлла из-под очков.

— Значит так, мистер Аткинсон, — сказал он. — Я хочу сделать вам предложение, — он выдержал паузу, затем продолжил. — Очень выгодное предложение. Суть в следующем: вы оказываете мне одну небольшую услугу, я её оплачиваю и беру на себя заботу о том, чтобы оказываемая мне услуга не стоила вам свободы… или хуже того — головы.

— Сумма? — нарочито небрежно поинтересовался Аткинсон, изо всех сил стараясь не показать того, как он взволнован.

Пожав плечами, незнакомец вынул из кармана пиджака ручку и блокнот, вырвал лист и что-то быстро на нём написал. После чего протянул листок Аткинсону.