— Вы Роуэлл Аткинсон? — спросил молодой человек.

— Он самый, — кивнул Роуэлл, доставая из кармана очки и водружая их на нос. В очках он наконец-то разглядел изображение на футболке парня — это была не смерть, а всего лишь Призрачный Гонщик. — Чем могу помочь?

— Хочу, чтобы вы мой байк посмотрели, — парень сунул руки в карманы, оставив большие пальцы торчать наружу. — Левое зеркало разбито, но проблема не в этом. Мне не нравится шум в двигателе.

— Падал? — профессионально осведомился Роуэлл.

— Да.

— Давно?

— Недели три назад.

— Ну давай, сейчас поглядим, — кивнул Роуэлл. — А почему сразу-то ко мне обратился? Посоветовал кто?

Парень кивнул:

— Да. Мой друг. Дэниэл Ричардс, среди байкеров известный как Чингачгук.

— Этот постоянно серьёзный да хмурый чероки? — Роуэлл усмехнулся. — Жутковатый парень. Но правильный. На «Харлее» колесит. А по мне, так кто разъезжает на «Харлее» — тот правильный, — он бросил на парня оценивающий взгляд. — А вот у тебя, малыш, держу пари, какая-нибудь модная японская зараза. Готов побиться об заклад, так оно и есть.

Парень улыбнулся в ответ. Кажется, слова Роуэлла по поводу «правильных» и «неправильных» байкеров его ни капли не задели — скорее, развеселили.

— У меня «Кавасаки», — сказал он.

Роуэлл снова кивнул:

— Видишь — в яблочко, — сказал он. — Старина Роуэлл невооружённым глазом может определить, у кого какой байк — вот так я тебе скажу. Не гляди, что полуслепой, — он поправил очки на переносице. — Ну что ж, сейчас поглядим твой «Кавасаки». Как тебя зовут-то?

— Дэвид. Дэвид Райхман.

— Небось, родственник этого самого Райхмана, — бросил через плечо Роуэлл, пропуская Дэвида вперёд и выходя из мастерской. — Ну, который известный адвокат. Только и мелькает его физиономия по местным каналам. Как бы там ни было, я в наших краях других Райхманов не знаю.

Молодой человек в упор взглянул на Роуэлла, и последнему вдруг стало немного не по себе.

Какой жуткий у этого парня взгляд. Вроде вполне симпатичный малый, но эти глаза…

— Райхман, «который известный адвокат» — мой отец, — сказал парень, не сводя с Роуэлла этих жутких, холодных, почти прозрачных глаз. — Но я не люблю об этом говорить.

Роуэлл ухмыльнулся про себя.

Мальчик из богатой семьи, плохо ладящий с отцом — всё ясно и понятно.

Как бы там ни было, у таких вот «сынков» всегда водятся деньжата, смекнул Роуэлл.

А деньги он очень любил.

— Не любишь говорить — значит, не будем, — кивнул он. — Старина Роуэлл тебя доставать не станет. Дэвид, значит, — тут взгляд Роуэлла упёрся в стоящий напротив мастерской байк, и он едва не прыснул со смеху. — Вот, стало быть, как.

— Что? — не понял Дэвид.

Роуэлл всё же не выдержал и рассмеялся.

— Ты не поверишь, малыш, но, держу пари, мы с тобой заочно знакомы, — сказал он. — Джерри Харольдса знаешь?

— Да. Он мой одноклубник. Из «Ангелов дорог».

— Ну вот. Джерри ведь у меня работает. Помощник он мой, только вот сегодня я его отпустил. Проблемы на личном фронте, такое дело, сам понимаешь, — Роуэлл отмахнулся. — Ладно, не суть важно. Короче, Джерри мне про тебя ой как много рассказывал. Всё о байке твоём говорил да о тебе самом. Даже татуировку себе захерачил, как у тебя.

— Скорпиона? — Дэвид приподнял одну бровь.

— Его самого. Ну бывает же такое, подумать только, — он дружески похлопал Дэвида по плечу, не обратив никакого внимания на его недовольно поджатые губы и попытку отстраниться. — Ладно, займёмся делом. А то старине Роуэллу волю дай — он так до самого заката с тобой и протрендит. Ты ведь, если верить Джерри, в байках шаришь неслабо?

Дэвид заулыбался:

— Вроде как.

— Ну, значит, с тобой уже проще, — кивнул Роуэлл, внутренне радуясь тому, что к нему занесло такого денежного клиента.

Надо будет позвонить этому Дэнни и поблагодарить, подумал он.

Кажется, в последнее время ему постоянно везёт — не спугнуть бы удачу.

С этими мыслями Роуэлл подошёл к массивному чёрному «Кавасаки».

[1]Персонаж популярной в США детской книги американского писателя Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз», практически полным аналогом которой является русскоязычная сказочная повесть А.М. Волкова «Волшебник Изумрудного Города».

========== Тварь ==========

Достать ключ от дома не оказалось проблемой: для прислуги слов сына хозяина оказалось более чем достаточно.

Дэвид взглянул на часы.

Была половина третьего.

Настроение у него было самое что ни на есть паршивое: байк пришлось оставить в мастерской Роуэлла Аткинсона. Аткинсон пообещал разобраться с двигателем так скоро, как только получится.

Раз уж день начался так неудачно, посещение этой дурацкой папиной библиотеки его сильнее не испортит. С этой мыслью Дэвид повернул ключ в замке.

Служанка, должно быть, недавно ушла. Дэвид знал, что она приходит утром и уходит где-то в районе часа дня.

Он не ошибся: дом был пустым.

Сэм, насколько Дэвиду было известно, планировал вернуться в пятницу.

Сегодня среда. Только среда.

Всего лишь среда.

Нечего бояться.

Он запер дверь изнутри. На ключ. На два оборота. А также на расположенную над замочной скважиной массивную щеколду.

На всякий случай.

Сунув ключ в карман, Дэвид взял в стоящем в холле секретере ключ от библиотеки и начал подниматься по ступенькам.

Ему казалось, что каждый его шаг отдаётся гулким эхом в этом огромном доме, напоминающем большого неуклюжего монстра.

Дом-монстр.

Дом-склеп.

Где-то в соседнем дворе залаяла собака, и это заставило Дэвида вздрогнуть, а после — тихо рассмеяться над собственным страхом.

А ты, оказывается, ссыкло, детка.

Он вспомнил тот случай в библиотеке, когда, пялясь в этот проклятый угол, он едва не намочил штаны. Как ни странно, это придало ему сил.

Не стоит больше так пугаться.

Здесь нечего бояться, это всего лишь дом.

Дом, в котором прошли самые несчастные годы твоей жизни. Всего лишь. Подумаешь. Чего уж там. Да, детка?

Дэвид на пару секунд замер перед дверью в библиотеку.

После чего уверенно вставил ключ в замок, повернул его и вошёл.

*

В библиотеке, как обычно, было темно. Несмотря на ясный, солнечный день.

Почти все дни в Денвере были ясными и солнечными. Но это не касалось библиотеки. Ни когда она уже стала собственно библиотекой, ни когда она ещё была комнатой юного Дэвида Айзека Райхмана.

Здесь всегда царил полумрак — несмотря на поднятые жалюзи. Все цвета выглядели в этом месте какими-то…

Приглушёнными?

Да. И тусклыми.

Дэвид огляделся по сторонам.

Книги, брошенные им второпях на письменном столе в день его последнего визита, по-прежнему валялись там же.

По-видимому, служанка оставила всё так, как было, рассудив, что не стоит трогать книги. А сам Сэм всё это время сюда не заходил.

Ещё раз оглядевшись по сторонам, Дэвид решительно захлопнул дверь в библиотеку.

Он чувствовал, что должен это сделать. Что должен на какое-то время оторваться от всего внешнего мира.

«Я уверен, что тебя это освободит. Я не сказал, что тебе сразу станет хорошо. Но тебе нужно это сделать».

Фраза, сказанная голосом Патрика, прозвучала в его голове, и это придало сил.

Подойдя к углу, образованному двумя стенами библиотеки, он кончиками пальцев коснулся стен — сначала одной, затем другой. И его накрыли воспоминания. Он вспомнил, что когда-то эти стены были не светло-бежевыми, как сейчас, а голубовато-зелёными. Вот тут, напротив одной из них, стояла его кровать, а там, возле окна — письменный стол, напоминавший большую школьную парту, за которым он делал уроки.

Дэвид закрыл глаза.

Угол больше не пугал его — нет.

Он словно обволакивал со всех сторон, замаскировавшись из злобного монстра, коим он был в прошлый раз, в доброго душевного рассказчика.

*