— Они снимали с них скальпы? — поинтересовалась Алисия.

Патрик кивнул:

— Именно. А ещё вырывали челюсти, после чего высушивали их и вешали на грудь. Челюсть убитого в бою соперника считалась чем-то вроде талисмана.

— Круууууууто! — воскликнула Алисия.

— Хорош пугать мою сестру своими индейскими сказаниями, — Дэвид положил руку на плечо Патрика, и по этому жесту последний сразу же догадался, что он ревнует к Алисии. — Для таких целей у тебя есть я. Алисию же, как истинного гота, интересуют преимущественно кладбища, — Дэвид повернулся к сестре и щёлкнул её по носу. — Если будешь паинькой, я покажу тебе самое классное кладбище в Денвере.

— Ты ещё обещал прокатить меня на байке, — сказала Алисия. — Ну, или, если ты не захочешь, я могу попросить Патрика.

— Нет, — возразил Дэвид. — Я сам тебя покатаю. Если, конечно, тётя Бекки не будет против.

— Мама, можно? — Алисия повернулась к матери, изобразив несчастный умоляющий взгляд кота из мультфильма «Шрек».

Ребекка кивнула.

— Я надеюсь, что моему племяннику можно доверять, — сказала она, обращаясь скорее к Дэвиду, нежели к Алисии.

— Мы поедем очень медленно, тётя Бекки, — заверил её Дэвид.

— Какой красивый город! — воскликнула Алисия. — Здесь так много солнца! В Денвере всегда было так солнечно, мама?

Ребекка улыбнулась дочери:

— Да, Алисия. Денвер считается одним из самых солнечных городов США.

— Жаль, что мы раньше здесь не бывали, — сказала Алисия. — Но теперь я уж точно наверстаю. Я буду навещать своего брата регулярно. Особенно, если он будет гулять со мной по кладбищам и катать меня на байке.

Ребекка развела руками и тихо засмеялась.

— Это уж как он сам решит, — сказала она.

Алисия повернулась к Патрику.

— Ты расскажешь мне ещё про традиции индейских племён? — спросила она. — Я никогда не общалась с индейцами. У нас в университете учится несколько человек, но я с ними не знакома.

Дэвид подмигнул ей.

— Если будешь хорошо себя вести, я покажу тебе ещё и настоящего чероки, — сказал он.

— Чероки? — удивилась Алисия. — Вау!

— И у него тоже есть байк, — кивнул Дэвид.

Ребекка взглянула на племянника.

Этот мальчик ей определённо нравился, и она была рада, что им с Алисией удалось повидать его в такой знаменательный день.

Погода действительно была отличной. День был на редкость ясным даже для солнечного Денвера, и это радовало Ребекку, которая очень любила солнце.

Как и то, что Сэма нет в городе, и нет никаких шансов на него наткнуться.

Меньше всего на свете Ребекка Ливингстон, в девичестве Райхман, хотела бы встретить своего родного брата.

*

Проводив Ребекку и Алисию в гостиницу (на предложение племянника остановиться у него Ребекка ответила категорическим отказом: она не любила стеснять людей, даже если это были родственники или близкие друзья), они вернулись домой. Едва захлопнув дверь, Дэвид вжал Патрика в стену и, грубо взяв за подбородок, поцеловал в губы.

— Мы можем хотя бы разуться? — засмеялся Патрик.

Дэвид покачал головой.

— Нет. Ни раздеться, ни разуться. Мне будет достаточно твоих приспущенных штанов.

— Извращенец.

Дэвид тихо засмеялся:

— Знаешь, я как-то наткнулся на один порноролик в интернете. О том, как пятеро байкеров устроили гейскую групповушку. Они сняли всю одежду, но почему-то оставили мотоботы, и это выглядело охрененно. Я сразу подумал о том, как мне хочется трахнуть тебя в мотоботах. Я хренов фетишист, дрочащий на мото-символику.

Патрик погладил его по лицу:

— Тебе вредно смотреть подобное, Райхман.

— Как раз наоборот. Полезно. И прекрати, наконец, называть меня «Райхман».

— Почему это?

— Потому что я хочу сменить фамилию и стать Вайсманом — это девичья фамилия моей мамы, если ты помнишь. Меня останавливает лишь то, что это будет слишком по-еврейски.[1] Так что не зови меня так.

Патрик выразительно поднял бровь, не переставая скользить руками по груди и животу Дэвида:

— И как прикажешь тебя называть?

Дэвид тихо засмеялся и поцеловал его в висок.

— Я предпочёл бы «мой Господин», — сказал он, — но, к сожалению, у индейцев нет хозяина, и на все попытки поработить их они отвечают исключительно массовыми суицидами. Я не хочу, чтобы ты совершил суицид. Ты слишком прекрасен для того, чтобы резать себя, топиться или стреляться, — он медленно опустился на пол, увлекая Патрика за собой. — Ну, иди же сюда.

Они стаскивали друг с друга брюки, глядя друг другу в глаза, и это было так похоже на молчаливый безумный поединок, что вызывало приступ жгучего возбуждения.

— Лицом к лицу? — прошептал Патрик.

— Ты знаешь.

Больше не было слов — только звуки учащённого до предела дыхания и до боли сцепленные руки.

Как всегда.

[1]Традиционно у евреев ребёнку при рождении присваивалась фамилия матери, однако ашкеназы нередко следуют в этом обычаям той страны, на территории которой проживают, и присваивают фамилию по фамилии отца.

========== Снова Сид ==========

Дэвид и Патрик сидели в небольшом кафе.

Они частенько бывали тут по утрам.

Здесь варили отличный кофе.

К тому же, владелец заведения довольно лояльно относился к байкерам, в отличие от многих других своих коллег, смотревших на суровых парней в коже и мотоботах с явной антипатией. Неудивительно, что байкеры были здесь завсегдатаями.

— Мне звонила Лора Нильсон, — сказал Дэвид, отпивая кофе и закуривая.

— Она уже Лора? — Патрик поднял брови. — А не мисс?

— Она уже не мой преподаватель, — засмеялся Дэвид. — Но звонила она не для того, чтобы пригласить меня на свидание. Это был исключительно деловой разговор.

— Представляю, как ты расстроился, — усмехнулся Патрик.

— Ей предложили вести занятия по лепке в школе искусств для одарённых детей, — продолжил Дэвид. — Но у неё сейчас нет на это времени — она слишком занята в университете, — он заулыбался. — Поэтому уроки в школе искусств она предложила мне.

— И что ты ответил? — поинтересовался Патрик.

Дэвид пожал плечами:

— Пока ничего. Она дала мне время на раздумье — пару недель. Чёрт его знает, что тут сказать. Признаться, я был удивлён. Не могу представить себя в роли учителя.

Патрик тоже закурил.

— А мне кажется, у тебя бы получилось, — сказал он.

— Шутишь, — отмахнулся Дэвид. — Я — и дети?

Патрик покачал головой:

— Не выделывайся. Ты любишь детей. Это сразу заметно.

Дэвид кивнул:

— Люблю. Потому что они настоящие. Не лживые. И не подлые. Ровно до тех пор, пока их этому не начинают учить взрослые.

— Марта и Морин в восторге от тебя, — усмехнулся Патрик. — Отец говорит, что дома они бесконечно спорят между собой на тему того, кто из них выйдет за тебя замуж, когда они вырастут.

Дэвид тихо рассмеялся.

— Между прочим, древние иудеи были многожёнцами, — сказал он.

С очаровательной улыбкой Патрик показал ему кулак:

— Только попробуй. Ты, между прочим, говоришь о моих сёстрах, Дэвид Райхман.

Дэвид тоже улыбнулся:

— Прошу прощения, мой Лизард Кинг, я больше не буду.

Он затушил окурок в пепельнице и тут же закурил новую сигарету, слегка прищурившись и откинувшись на спинку стула, что сразу же сделало его похожим на большого вальяжного кота, греющегося на солнце — как всегда.

Тут взгляд Дэвида, казалось, наткнулся на что-то — или на кого-то. Он тут же подался вперёд, двигаясь ближе к столу. Глаза покрылись той самой ледяной корочкой.

— А всё так хорошо начиналось, — бросил он, с нескрываемым раздражением смахивая пепел с сигареты.

Патрик наклонился к нему:

— Что?

— Оглянись-ка. Только слегка. Не так откровенно. Видишь того парня в кожаном жилете? Который говорит с официантом?

— Да. Ты его знаешь?

— Да, знаю. Чёрт, он идёт сюда. Я тебе потом всё объясню.

Высокий темноволосый парень в потёртых джинсах и кожаном жилете действительно приближался к их столику. Как только он подошёл, Дэвид встал. Парень протянул руку, и Дэвид сразу же пожал её. Но глаза оставались «ледяными».