Парень, казалось, излучал уверенность в себе. В нём чувствовалась сила. И агрессия. Да, агрессия — Патрик понял это сразу, как только блондин повернулся в его сторону. Светло-голубые глаза были настолько холодными, что Патрику стало интересно, что чувствует человек, на которого такие глаза смотрят в упор.

«Мистер Снежная Королева».

Патрик усмехнулся собственным мыслям.

Достав из рюкзака один из конспектов, Патрик, старательно изображая полностью погружённого в учёбу зануду-отличника, подошёл поближе к байкеру.

Почему-то ему ужасно хотелось ещё раз заглянуть в глаза «Мистера Снежная Королева». Как будто он надеялся увидеть в них нечто, недоступное большинству.

Парень закончил с перчатками и уже надевал шлем. В какой-то момент он снова повернулся в сторону Патрика, и холодные, полупрозрачные глаза, казалось, прожгли его насквозь.

С трудом подавив желание отвести взгляд, Патрик заглянул в них. И то, что он увидел, заставило его содрогнуться.

За брутальной агрессивной внешностью он увидел мальчика. Маленького мальчика со светлыми кудряшками и такими же прозрачно-голубыми глазами.

Патрик передёрнул плечами. Странная картина исчезла так же внезапно, как и появилась.

Продолжая изображать отличника-заучку, Патрик, уткнувшись в конспект, подошёл почти вплотную к парню, который, видимо, передумал уезжать. Точнее — жажда никотина заставила его это сделать. Отложив шлем, парень отошёл от мотоцикла и закурил. Глядя на него поверх конспекта, Патрик подумал, что никогда в жизни не встречал человека, который бы так красиво курил.

Одна безумная мысль пришла в голову Патрика, и он немедленно осуществил задуманное. Подойдя так близко, как только было можно, Патрик, уткнувшись в конспект, едва не врезался в парня, который от неожиданности чуть не выронил сигарету.

— Смотри, куда прёшь, — бросил он, в последний момент отскочив в сторону. Взгляд его был устремлён куда-то сквозь Патрика, и тот подумал, что, встреть парень его в другое время в другом месте, — он, вероятно, не узнал бы его. В данный момент он просто смотрел сквозь.

— Извини, — быстро проговорил Патрик, старательно прикрывая лицо конспектом и отходя в сторону.

— Да ладно, — отмахнулся парень.

Докурив сигарету, он вернулся к своему «Кавасаки» и, надев шлем, укатил прочь.

Патрик усмехнулся ему вслед.

Мачо хренов.

После этого случая он несколько раз ещё натыкался на этого парня: пару раз в курилке, где традиционно собирались ярые «никотиновые наркоманы», как называл их Шон О’Хара, никогда сам не куривший, пару раз на лестнице. Его пронзительно-чёрный «Кавасаки» по-прежнему красовался на стоянке, приковывая завистливые взгляды. На Патрика он обращал не больше внимания, чем на какое-нибудь насекомое.

Ровно до того самого дня, пока не увидел его мотоцикл.

Патрик едва не выронил сигарету, когда «Мистер Снежная Королева» поднёс к ней свою зажигалку. Вблизи его глаза казались ещё более холодными и прозрачными.

— Курить вредно, — произнёс он. Голос звучал откровенно насмешливо, но не враждебно.

Прикурив, Патрик поднял на него глаза.

— Жить — тоже, — ответил он.

Парень кивнул. Кажется, это был знак симпатии.

— Дэвид Райхман, — он протянул руку, и Патрик вдруг вспомнил старую шутку «да понятно, что не Смит», подумав о татуировке в виде Звезды Давида. — Можно Дэйв.

— Патрик О’Хара, — стараясь говорить как можно увереннее, ответил он. — Можно Пат.

Восхищённый взгляд прозрачных глаз «Мистера Снежная Королева» был направлен в сторону припаркованного неподалёку «Хонда Пан Юропиэн», и Патрик сразу понял, что парень в курсе, кто владелец мотоцикла.

— Твой? — спросил он у Патрика. Насмешливое выражение в глазах сменилось чем-то вроде плохо скрываемого восхищения.

— Мой.

Они очень быстро подружились. Практически всё свободное время они стали проводить вместе. Патрик тихо восхищался своим новым другом. Дэвид открыто называл себя мудаком, свиньёй и сволочью, предварительно объяснив Патрику, что свинья — это страшное оскорбление для правоверного иудея. Он матерился через слово. Много курил. Рассказывал пошлые анекдоты. Обожал пиво. Тусовался с местными байкерами, которых очень уважал. С особым трепетом он рассказывал про какого-то Дэнни Ричардса, и Патрик ощущал острый укол ревности каждый раз, как слышал это имя.

Дэвид был бисексуалом. Он не говорил об этом открыто, но Патрик догадался. У него были любовники-мужчины, и это заставляло Патрика исходить от ревности намного сильнее, чем рассказы о загадочном Дэнни Ричардсе, который, как и Патрик, был индейцем. Ревность к последнему улетучилась сама собой, как только Дэвид познакомил Патрика с Дэнни — представителем славного племени чероки, и сменилась взаимной симпатией.

Патрика тянуло к Дэвиду, словно магнитом — теперь, когда он узнал о наклонностях друга, эта тяга стала очевидной и ещё более ярко выраженной. У Патрика всё ещё не было сексуального опыта, но он считал себя натуралом. Он не был ни за, ни против нетрадиционных отношений. Раньше. Теперь же всё ломалось. Все его старые представления разбились о стену, имя которой было «Мистер Снежная Королева». Он хотел Дэвида — так сильно, как только способно возжелать живое существо. Ему хотелось делать это с ним. Хотелось до боли. Он всё чаще просыпался по ночам в жару, но теперь это было иначе. Патрик думал о нём. И это мучило и выматывало.

Особенно сильно это стало мучить после того, как Дэвид начал проявлять к нему явный интерес.

Патрик отказался — и в первый раз, и во второй. Несмотря на то, что горело всё тело, включая пах.

Он просто боялся стать «одним из».

Пока не настал тот день, когда количество выпитого алкоголя и сексуальное возбуждение сыграли свою судьбоносную роль.

Он всё понял сразу. Дэвид актив. Ему, Патрику, придётся раздвинуть ноги.

Как сучке.

Ты готов стать сучкой, детка?

Он был готов. Несмотря ни на что.

После той самой ночи он окончательно убедился: он любит. Любит всем сердцем.

Всем своим существом.

Он не пытался анализировать, не ломал голову над тем, является ли он теперь геем или нет.

Просто любил.

Просто чувствовал.

Просто.

*

— О чём задумался? — Дэвид легко тронул Патрика за руку.

Патрик сжал его пальцы:

— Вспоминал.

— Вспоминал — что?

— Так… разную чепуху. Кстати, ты неплохо состряпал ужин.

Дэвид развёл руками:

— Старался, — допив пиво, он смял банку и швырнул её в мусорное ведро. — Извини, Мози, — обратился он к сидящему на соседнем стуле коту, — сегодня баночное. Поэтому крышек не будет, — Дэвид вновь повернулся к Патрику. — Знаешь, о чём я подумал?

— О чём?

— Ты единственный, с кем мне не неприятно есть за одним столом.

— Не неприятно? — не понял Патрик.

— Ненавижу есть с кем-нибудь вместе, — объяснил Дэвид. — Ну, то есть, ненавидел. Раньше. После того, как умерла мама. С ней я любил есть вместе, — он посмотрел Патрику в глаза. — Но никогда не любил есть вместе с отцом. Странно, да?

— Как сказать.

— Когда мы с ним вчера были в этой чёртовом ресторане, — продолжил Дэвид, — я не смог проглотить ни кусочка. Я просто пил пиво и курил. Стол был завален всякой вкусной хренью. В еврейской кухне встречаются невероятно вкусные блюда, как-нибудь мы сходим туда вместе, и ты сам попробуешь. Но я не мог есть. Просто не мог, — он выразительно взглянул на Патрика. — Что это, Пат?

— В животном мире нежелание совместной трапезы — это признак недоверия, — ответил Патрик. — В человеческом обществе зачастую тоже. Инстинкты значат больше, чем нам кажется.

Дэвид усмехнулся:

— То есть, ты хочешь сказать, что я не доверяю отцу?

Патрик кивнул:

— Именно так.

— Ты прав, чёрт побери, — ответил Дэвид. И, в упор глядя на Патрика, продолжил: — Никому не говорил, но вот тебе скажу. Потому, что это ты. Я не просто не доверяю своему отцу, Пат. Я его боюсь.