— Хочешь, я ему врежу? — ему вот этого хочется, а вот Эмили молча встает с места, не выказывая никакого сопротивления. ОʼБрайен не сдерживается, взглянув на неё, и глотает язык, ведь совершенно не узнает Хоуп. Девушка спокойно, не скованно проходит к доске под испепеляющим взора учителя, который доволен тем, что может провести очередной «спектакль» на радость классу, от которого требует уважения к себе. Эмили берет новенький длинный мелок, взглянув в глаза учителю, совсем не колеблется, а вот мужчина опускает взгляд на учебник в руках:

— Чего смотришь? Объясни мне то, что мы с твоим классом проходили на том уроке, — он даже не говорит, что за тема, бросая Хоуп в воду без спасательного круга. Девушка моргает, продолжает сверлить его равнодушным взглядом:

— Я не знаю, что вы проходили, — спокойный тон привлекает внимание одноклассников. Нет, то, что Эмили вообще заговорила, вызывает у большинства шок. Притихли, с интересом ожидая развития. Учитель нервно улыбается, поправляя очки, и складывает руки на груди, встав в «позу»:

— А ты даже не поинтересовалась этим перед уроком? Стоило бы спросить у одноклассников, — хмыкает, ведь не добивается прежней реакции от девушки, которая продолжает молча смотреть в ответ. Она даже не сжимает плечи руками.

Дилан хмуро наблюдает за происходящим, следит за выражением лица Эмили, боясь упустить мелкую деталь, мгновенную перемену, после которой Хоуп может вытворить что-то безумное. Как тогда с Джизи возле бассейна.

— Пиши, — давит учитель, начиная диктовать какое-то химическое уравнение. Эмили записывает, делая ошибки, из-за чего класс тихо посмеивается, вместе с преподавателем, который притворно вздыхает, костлявыми руками стуча по столу. — Хоуп, ты когда в последний раз в учебник заглядывала?

ОʼБрайен кусает костяшки, еле сдерживаясь.

Эмили прекращает писать, нажимая мелом на поверхность доски.

— Хоуп, вы ведь помните, что уже выпускной класс? — учитель улыбается. «Помните». Девушка ни черта может не помнить. Она слишком сильно давит мелом на доску, отчего тот ломается пополам, и одна часть падает на пол. Никто толком не замечает это, кроме мужчины в очках, который невольно делает шаг назад, когда Хоуп поворачивает голову, смотря на сломанный мел.

— Сядь, — выговаривает учитель, разочарованно шепча, ведь желал большего «представления». — Оценка соответствующая.

Дилан глубоко вдыхает, прикрывая веки, и опускает голову, потирая глаза пальцами. Трудно. Тяжело. Хоуп аккуратно кладет мел на учительский стол, возвращаясь к своей парте. Один из парней вытягивает ногу, видимо, решает что этот «детский сад» выглядит смешным, и Дилан уже готов встать и разбить его морду о пол, но Эмили спокойно переступает ногу, с равнодушием на лице садится на свое место, опустив обе руки под парту. Парень с неудавшейся шуткой огорченно вздыхает, переглядываясь с друзьями, и всё равно получает одобрение с их стороны, поэтому улыбается, повернув голову в сторону Эмили. Пересекается взглядом с ОʼБрайеном, который с угрозой шепчет губами:

— Ты — труп, — и у паренька воздух застревает в глотке. Он резко переводит взгляд на доску, больше не решаясь посмотреть в их сторону.

Дилан стискивает зубы, напряженно скользнув взглядом к Эмили, которая по-прежнему смотрит в стол, играя своими пальцами с тканью кофты. Парень моргает, опустив одну свою руку под парту, и касается пальцами запястья Хоуп. Та прекращает дергать ткань, молча ожидая, что Дилан сделает дальше. А всё довольно-таки просто — ОʼБрайен хочет взять её за руку. Этот жест совсем недавно стал так много значить для него. Держаться за руки, значит, быть рядом. Значит быть вместе. Значит чувствовать чью-то поддержку. Значит самое простое наличие кого-то рядом. И он хочет, чтобы Эмили знала это. Она не одна. Дилан рядом.

У Хоуп перехватывает дыхание, когда парень переплетает их пальцы, а Дилан хмурит брови, ведь девушка с неимоверной силой до боли и хруста сжимает его ладонь. Ей настолько тяжело? Сжимает в ответ, дает ей понять, что ему тоже нелегко. Эмили поднимает на него глаза. Наконец, он видит в них не простое равнодушие. Девушка смотрит на него «открыто», ничего не утаивая внутри себя. И будет смотреть так только на него. Дилан не может прервать этот зрительный контакт, ведь он так много значит. Сейчас. Даже несмотря на его хмурое выражение лица, на её поддельное безразличие. Несмотря на это, руки остаются сцепленными.

…А она носится по комнате дочери. Бродит, открывая ящики, выворачивая полки с вещами. Ходит от угла в угол, куря сигарету, и переворачивает всю кровать, наконец находя то, что ей нужно. Дневник Эмили Хоуп. Женщина не убирает спутанные локоны волос за уши, взяв дневник, и разворачивается, быстрым шагом покидая «разгромленную» комнату. Бежит вниз, на кухню, роясь в карманах джинсов, вынимает зажигалку, затянув побольше никотина. Подходит к раковине, зажав сигарету между зубами, и подносит язык пламени к краю дневника, дожидаясь, пока огонь не начнет пожирать исписанные страницы. Черт возьми, женщина надеется, что Хоуп не успела добраться до последних страниц дневника, ведь уже там прослеживается след её безумия. Мать Эмили не виновата в проблемах дочери — вот, что женщина доказывает самой себе. Бросает в раковину горящий дневник, отходя к столу, и падает на стул, пуская дым облаками в потолок. Наблюдает за тем, как горит единственная вещь, способная в действительности хранить воспоминания дочери. У той не было привычки расписывать каждый свой день. Она записывала лишь короткие фразы. По одной за день, описывая свои чувства и эмоции.

Этот гребаный дневник — это вся Эмили Хоуп.

И сейчас она сгорает.

***

От лица Хоуп.

Урок химии заканчивается, и я выхожу из кабинета с чувством, будто оставляю там весь свой груз. Правда, мысли всё ещё копошатся в голове, но их прогнать не остается сил. Иду за Диланом, который тянет меня за руку в знакомом направлении. Знаю, что парень направляется на задний двор школы. Надеюсь, там нас будет ждать Томас. Странно, но меня не покидает ощущение тоски по нему. Сжимаю ладонь ОʼБрайена, приходится идти за его спиной, чтобы не толкаться с людьми по бокам. Когда мы выходим в пустой коридор старого корпуса, дышать становится легче. Теперь могу шагать рядом с парнем, сильнее раскачивая наши руки, словно мы дети, и это вызывает на лице Дилана легкую улыбку. Он наклоняет голову, но не смотрит на меня, поэтому поднимаю брови, коснувшись своей ладонью его плеча. Встаю на носки, оставляя поцелуй на его щеке, усыпанной милыми родинками. ОʼБрайен резко поворачивает голову, не успеваю отвернуться, так что он успевает коснуться моих губ своими, оставив короткий поцелуй. Но его вполне достаточно, чтобы заставить меня слабо улыбнуться. Продолжаем идти, держась за руки. Спускаемся по лестнице к запасному выходу, и мне приходится сощурить веки, чтобы сберечь глаза от бледного, но яркого света. Странно, ведь сегодня утром это не приносило столько боли, как сейчас.

Я оглядываюсь, замечая тощего русого парня, бродящего вдоль пустого бассейна. Томас высматривает что-то, поднимая глаза на крышу высокого здания школы, и только когда мы подходим чуть не вплотную, опускает свои карие глаза, не улыбается, поджимает губы, якобы приветствуя. Его взгляд всего на секунду задерживается на наших сцепленных руках, и его губы всё-таки растягиваются в улыбку. Слабую и какую-то печальную.

— Ты в порядке? — задаю вопрос, но Томас даже не успевает подумать над ответом, ведь Дилан перебивает:

— Кто это сделал? — грубо спрашивает, и я понимаю, о чем идет речь. Лицо Томаса выглядит ужасно, кожа местами припухла, количество ссадин и мелких синяков не сосчитать. Куда больше, чем вчера.

Сангстер демонстративно закатывает глаза, откашлявшись, и ответа не дает, просто начиная рыться в карманах. Я обеспокоено смотрю на него, иногда бросая короткие взгляды на Дилана, тем самым надеясь подтолкнуть его к действиям.

— Что произошло? — хмурюсь, ведь Томас игнорирует мои слова, вытаскивая пачку сигарет. ОʼБрайен стискивает зубы, моргая: