— Тебе нужна помощь? — Предлагает отец, но парень сохраняет молчание, обходя автомобиль. Берет из багажника свою спортивную сумку и рюкзак. У него не так много вещей, да и больше ему взять не разрешили. Мужчина чешет легкую щетину пальцами, разворачиваясь, и идет к крыльцу, чтобы успеть предупредить жену о приезде. Парень стоит на месте. Упивается секундами своеобразного одиночества, которого ему будет не хватать в доме, где установлены свои правила. Медлит, надевая одну лямку рюкзака, и перекидывает ремень сумки через голову, ничуть не согнувшись под тяжестью. Берется рукой за ручку крышки багажника, уловив тихое шарканье ног за спиной. Кто-то явно старается быть незамеченным, и парень дает эту возможность, замерев. Сам не желает пересекаться с кем-то взглядом. Он слишком измотан, чтобы поддерживать зрительный контакт.

Этот кто-то ускоряется. И теперь, побеждая внутри лень, парень краем глаза смотрит в спину девушки. Его выражение не меняется. Всё такой же безэмоциональный взгляд изучает мокрую одежду и копну влажных темных волос, что неопрятно лежат на плечах. Громко опускает крышку багажника, словно ожидая того, что девушка рванет, убегая прочь, но ее шаг не меняется.

Парень отворачивается, со сжатыми зубами направляется к крыльцу. Входная дверь открыта, и на пороге уже толпится отец с худой девушкой, которая все интересуется, как себя преподнести новому жильцу.

***

Сворачиваю на другую улицу. Здесь стоит та же тишина. Нарочно иду медленно, ведь перед глазами уже стоит мой дом. Не менее роскошный, чем остальные, но по мне так мать слегка перестаралась, выбрав классицизм.

Трава на лужайке ровно подстрижена, красные тюльпаны качаются на ветру, карликовые деревья стоят ближе к забору. Касаюсь пальцами калитки, толкая, чтобы войти на участок. Машина стоит в гараже. Отец еще не уехал. Поднимаюсь по ступенькам крыльца, оказываясь перед высокой дверью. Роюсь в мокрых карманах, понимая, что бумажник промок насквозь. Ключи звенят, когда вставляю в замочную скважину, поворачивая дважды, после чего дергаю за ручку.

Высокие потолки — это особая фишка. Всё выполнено в строгом классическом стиле, который так любит моя мать. Отец сторонник простоты современного модерна, но не смог отказать супруге, хотя, предложив она ему это сейчас, много раз подумал бы, прежде чем отказать. Не снимаю мокрую обувь, проходя по чистому ковру к дверям, что ведут в гостиную. Слышу голос матери и шум телевизора, который наверняка смотрит отец, сидя с газетой в руках. Останавливаюсь на пороге большой, изуродованной роскошью, комнаты, взглянув на женщину в идеально поглаженном костюме. Она надевает серьги-бусинки, поторапливая отца, хотя сама вечно долго собирается. Ее светлые волосы собраны в аккуратную прическу, а тонкие ухоженные ногти ловко цепляют уши в поисках дырок. Взгляд моих серо-голубых глаз скользит к девушке, которая сидит рядом с отцом. Ее светлые волосы собраны в пучок, а красивая улыбка заставляет даже сердце угрюмого отца трепетать.

Мы двойняшки и совершенно разные.

Так постоянно твердит мать.

Остаюсь незамеченной. Сворачиваю к широкой деревянной лестнице, поднимаясь наверх, и выхожу на третьем этаже. На втором — рабочее пространство родителей, а так же их спальня, так что выше находится только комнаты и ванная.

В кедах по-прежнему вода. Хлюпаю до своей комнаты, дверь которой закрыта. Помещение слишком большое для одной меня, да и пространство я заняла по минимуму. Большую часть занимают разбросанные вещи. Да, я бываю неопрятна. Двери балкона распахнуты, так что приходится закрыться, чтобы не создавать сквозняк. Бросаю рюкзак на кровать, останавливаясь у стола с баночками из-под краски. Стягиваю влажную одежду, с трудом избавляюсь от джинсов, бросая все вещи на сушилку. Подобное стало происходить настолько часто, что пришлось приобрести этот агрегат. Мокрые кеды внимательно изучаю взглядом, поняв, что их еще можно спасти. Я могу позволить себе новые, но… Мне странным образом тяжело переносить любые перемены. Не важно, чего это касается: внешнего вида, перестановки в комнате, смены ингредиентов в блюде. Меня это напрягает.

Открываю ящики темного комода, находя нижнее белье, и беру сменное, схватив мятую широкую кофту в клетку с шортами, решая последующие полчаса провести под теплым душем.

***

Единственным желанием на тот момент — закрыться в чужой комнате, которую специально оборудовали для приехавшего парня. К слову, встретил он мачеху без особого энтузиазма, что крайне задело ее. Ведь можно быть и приличнее, так? Но вряд ли это волнует человека, которого вырвали из привычного круга, доставив сюда.

Парень бросает спортивную сумку на паркет, так же поступает с рюкзаком. Вовсе не долгая дорога лишила его сил. Он морально истощен, совершенно лишен возможности передвигаться, но находит силы, чтобы подойти к холодной кровати и упасть на нее. Пахнет краской и духами с клубничным ароматом. Отвратительный выбор, вот, что он подумал, прежде чем поднять взгляд в потолок и полностью уйти в себя. Правда, этому препятствует боль в руках, которая сопровождает его практически каждый день.

***

За столом шумно. Ужин в самом разгаре, но рот Элис — моей сестры — никак не затыкается. Я не могу кушать в такой обстановке. К слову, я вообще не могу питаться, когда рядом люди, даже если это мои близкие. Мама и папа смотрят «в зубы», слушая и смеясь, когда сестра выдает очередную смешную историю, приключившуюся с ней в этот день. Удивительно, никогда не понимала, как можно быть такой, как она? Каждый день получать море впечатлений, а главное, что все они положительные. Видимо, из-за собственных проблем родители так «горят» расслабиться, слушая болтовню Элис. Она помогает им забыться, а я? У меня за день ничего интересного не происходит. Я не получаю пять, не спасаю мяч во время игры в волейбол, не встречаю интересных людей. Что мне им сказать? «Ах, я сегодня неплохо так закалялась». Как и последние несколько недель с того момента, как наполнили этот школьный бассейн.

-… И теперь нас обязаны принять, думаю, мы прошли в городской конкурс. Наш оркестр пользуется успехом… — Не слушаю ее. Как можно получать столько удовольствия в жизни, где твоя же еда каждый обеденный перерыв оказывается в твоих волосах?

Ковыряю вилкой листы салата, поняв, что аппетит вовсе пропадает. Бесследно. Встаю из-за стола, взяв полную тарелку. Ничего не говорю, но моя мать по инерции отвечает:

— Не за что, — нет, не со злостью выпрашивая у меня благодарность за еду. Она улыбается, разговаривая с мужем и Элис, так что ей и не нужно слышать моих слов.

Ставлю тарелку в холодильник, отправившись обратно в свою комнату, чтобы постараться сделать домашнее задание по физике, ибо с пониманием этого предмета у меня худо.

***

За столом на светлой кухне неловкое молчание. Никому в горло кусок не лезет, хотя взрослые, сидя напротив парня, пытаются кушать, а тот вовсе держит руки под столом, вертя пальцами сверкающую на свету лампы вилку. Смотрит на кухонный прибор. Довольно молодая девушка с копной темно-рыжих волос переглядывается с мужем, чувствуя себя загнанной в угол. Эта мачеха парню в сестры годится. Мило.

В коридоре хлопает дверь. Девушка оживляется, улыбнувшись, когда на кухню заходит незнакомка с таким же огненным цветом волос. Ее карие глаза с интересом изучают обстановку.

— Вы ведь еще не знакомы? — Мужчина вступает, добиваясь внимания сына. — Это Джизи, младшая сестра Джойс.

— Привет, — девушка бросает сумку на пол, идя к холодильнику. Парень косо смотрит на нее, вновь уставившись на вилку в руках.

— Задержалась ты, — подает голос мачеха Джойс. — Как день прошел? — Хочет разрушить молчание пустой беседой.

Джизи берет с полки сок, с широкой улыбкой поворачивается лицом к столу:

— Ох, прекрасно — подходит ближе. — Мы сегодня учили плавать нашу одноклассницу.

— М? И как? — Кажется, с приходом сестры, у Джойс появился аппетит, так что она начала уплетать за обе щеки.