— Да, — киваю головой. — Здесь спокойно.

— Обычно подростки рвутся в большие города, — замечает София, играя с обручальным кольцом на пальце. — Знаешь, я с удовольствием жду вас обратно сюда. Скажем, на каникулах, — с грустью вздыхает. — Тебя, грубияна и этого худого парня, который, сколько бы я его не кормила, не поправился даже на грамм.

Я смеюсь, замечая растерянность на лице женщины, которая фыркает:

— Господи, все бабы мира ему завидовать будут, — смотрит на меня с волнением, ведь я вновь чувствую «это», поэтому касаюсь ладонью груди, решая сразу сказать, что всё в порядке, но София перебивает шепотом:

— Тепло, да?

Напугано смотрю на неё, не понимая, как этой женщине удается так «чувствовать» других людей.

— Это хорошо, — она искренне улыбается, поднеся ладонь к моей голове, и гладит по волосам, пока я, как завороженная, наблюдаю за ней. — Приезжай ещё.

Киваю, сжимая губы, и еле сдерживаю горячую боль в груди, которая приносит уже не такие приятные ощущения.

Это поездка — лучшее, что происходило со мной.

— Могу я тебя кое о чем попросить? — София щурится, но мягкие черты её лица не внушают беспокойства. Я внимательно смотрю на неё, и женщина продолжает, немного смущенно:

— Притащи Дилана сюда ещё раз. Всё-таки, я здесь живу одна, и да, пока в доме есть люди, мне хорошо, но большую часть времени я здесь одна, — наклоняет голову. — А Дилана я вижу не чаще, чем… — фыркает. — Боже, да я его вообще не вижу, — улыбается, как и я. Киваю:

— Хорошо, обещаю, что притащу сюда, — потираю колено свободной ладонью.

— Вот и ладно, — оказывается, Софии самой тяжело. Женщина встает, бросая короткий взгляд на гитару, и замирает:

— А почему она… — хмурится. — Почему она стоит иначе? — в замешательстве. Я вскакиваю с кровати:

— А, ну, — чешу затылок, виновато объясняя. — Я, а потом Дилан… В общем…

— Дилан трогал её? — она поражена.

— Он немного играл, и… — запинаюсь, но София больше не слушает. Она моргает, улыбаясь, и я вижу. Еле заметно. В уголках её глаз собираются слезы, поэтому женщина спешит удалиться:

— Давай, я жду тебя внизу, — она гладит меня по спине ладонью, быстро покидая комнату. Стою на месте, вновь взглянув на гитару, с которой тряпкой протерла пыль. Видимо, эта вещь… Отдергиваю себя, взяв с кровати рюкзак, и позволяю Засранцу ещё пару секунд побегать у меня в ногах, пока надеваю ремни, после чего беру его обратно, и смеюсь, когда котенок чихает мне в лицо, обтираясь после этого мордочкой о мою щеку.

— Ну, благодарю, — улыбаюсь, идя к двери, но останавливаюсь, взявшись за ручку. Осматриваю комнату, проглатывая комок в горле, которое неприятно сжимается.

Хватит. Нечего так «убиваться». Обязательно приедем ещё. Дилан, Томас и я.

Киваю своим же мыслям, хлопая по выключателю — и вся комната погружается в привычный для меня мрак.

Стараюсь особо не задерживаться, не смотреть по сторонам, пока спускаюсь вниз, не вдыхать уже знакомый аромат яблок, не пропускать через себя теплоту, которой пропитаны стены дома. Спешу, спускаясь по лестнице, и сворачиваю на задний двор, где расположен гараж.

Дилан и Томас повторно проверяют работоспособность машины, чтобы не встрять по дороге. Шагаю к ним, София молча стоит рядом, наблюдая за процессом и улыбаясь каждый раз, когда Томас выкидывал какую-нибудь саркастичную шуточку. У меня такое чувство, что у неё какое-то особое отношение к нему. ОʼБрайен выпрямляется, вытирая руки о полотенце, и закрывает капот, взглянув на меня, так что отвожу взгляд в сторону, подходя к Софии.

— У тебя же есть права? — женщина хмурится, когда Дилан усмехается, затягивая с ответом. — Это не смешно, — она ворчит, но, уверена, что это из-за отъезда.

— Ты, — София указывает на Тома, который замер в полушаге с приподнятой ногой. — Если в следующий раз приедешь и будешь весить столько же, я буду в тебя пихать еду насильно.

— Заточите меня в комнате и не будете выпускать, пока я не наберу вес? — Сангстер поднимает брови, а София кивает с гордо поднятой головой:

— Естественно.

— Круто, — Томас улыбается, бросая тряпку на стол, и поворачивается к Дилану. — Погнали?

Тот кивает, взяв со стула свой рюкзак, и открывает заднюю дверь, бросая на сидение свои вещи, после чего возвращается к водительскому сидению, вновь взглянув на меня:

— Ты всё?

Киваю, глубоко вздохнув, и смотрю на Софию, которая улыбается мне, еще раз пригладив волосы, после чего иду к заднему сидению, забираясь в салон, а Томас хлопает за мной дверью, садясь на переднее рядом с ОʼБрайеном.

— Пристегнитесь, а ты, Дилан, принимай лекарства и не гуляй в мороз, хорошо? — командует София, сложив руки на груди. И парни хором отвечают: «Ага», — после чего ни один из них не тащит на себя ремень безопасности. А вот я пристегиваюсь, удобнее садясь. Засранец с интересом обнюхивает сидение, но вновь беру его на колени, когда машина трогается с места. Хорошо, что выход сразу на асфальтированную дорогу, видимо, это одна из основных в этом городе, я часто слышала гул машин ночью, но это вовсе не мешало мне расслабляться, ведь почему-то именно здесь природа «шумит громче», чем в городе.

Смотрю на Софию, которая так и стоит на месте, со сложенными руками, понимая, что ей так и не удалось «коснуться» Дилана. Этой женщине тяжело быть одной. Странно, но я уверена в этом. Дилан высовывает руку в открытое окно, помахав женщине ладонью, — и я улыбаюсь, вновь взглянув в сторону окна, чтобы «проводить» пейзажи, к которым я так привыкла.

Тепло.

Сжимаю губы, вздыхая.

— Ох, опять трудовые будни, — Томас щелкает пальцами. — Хорошо, что завтра воскресение. Можно бухнуть.

— Том, — Дилан усмехается, держа руль.

— Что? — Сангстер щурит веки. — Я не пил почти пять дней. Мне это необходимо, — улыбается.

— А деньги у тебя есть на это? — Дилан, такой «папочка».

— Ну… — Томас чмокает губами, повернув голову в мою сторону. — А у тебя, случайно, бухлишко не завалялось? — за что ему прилетает подзатыльник от Дилана, а вот я задумчиво отвожу взгляд в сторону:

— А ведь… — припоминаю. — У моей мамы есть шкаф, где она держит алкоголь на случай приезда гостей.

— Отлично, — Томас выпрямляется, садясь ровно. — Едем бухать к Эмили, — я смеюсь, слыша, как ворчит ОʼБрайен, качая головой. Если честно, я не против. Как-то успела отвыкнуть оттого, что нахожусь одна в большом пустом доме, так что нужно будет время вновь привыкнуть к прежней обыденности, поэтому пускай приходит. Мне нравится Томас, хотя его я знаю не так давно.

— Ты с нами? — Сангстер интересуется, а Дилан хмурится, возмущаясь:

— С «нами»? Это ты о себе во множественном числе говоришь, надеюсь? — поворачивает руль, выезжая на широкую улицу между домами городка, переполненную людьми. Я невольно приподнимаюсь, вытягивая шею, и смотрю в сторону горящего разными цветами парка.

— Не, Хоуп будет пить со мной, — Том пускает смешок. — Пить в одиночестве — не по мне, — смотрит на Дилана. — Так ты с нами?

— Я тебя ненавижу, — ОʼБрайен шепчет, не отвлекаясь от дороги, а Сангстер довольно улыбается, расслабившись:

— Вот и славненько.

Сажусь ровно, поглаживая Засранца по мордочке. Взгляд цепляет каждую улочку, каждого человека, в лице которого я не вижу осуждения. С грустью вздыхаю, когда высокие здания резко сменяются просторами: поле, вдали чернеющий морской горизонт, с другой стороны темный лес. Немного опускаю стекло окна, жадно глотая эти безумные ароматы, от которых голова идет кругом. Прижимаюсь затылком к спинке мягкого сидения, продолжая всматриваться в темное небо с лунным диском и яркими звездами.

Думаю, мы ещё не раз вернемся сюда.

========== Глава 23. ==========

Его одежда уже успела пропитаться запахом больницы, глаза не воспринимают бледное освещение, которое всё равно держит просторный холл в полумраке. Медсестры возят больных на инвалидных колясках, и ему уже порядком тошно видеть все эти неживые, опустошенные лица пациентов, которых явно чем-то накачивают, чтобы те особо не буянили. Растения. Овощи без чувств и эмоций, без желаний. Всё, что им нужно, — это уход и кормление по часам.