— Пойдем домой, — язык заплетается от несобранности. — Софи волнуется, — еле поднимаюсь на свои вялые ноги, и помогаю встать девушке, которая так и не поднимает лицо, скрываясь от меня.

***

Почти пять утра. На кухне в доме горит настольная лампа. Женщина сидит за столом, стуча пальцами по его поверхности, без остановки. Перед ней кружка остывающего кофе, которую обновляет Томас. Тот сидит напротив, постоянно поглядывая в сторону окна, но за ним лишь стена сильного дождя. Парень переплетает пальцы рук, держа их на столе, и вздыхает, когда до ушей доносится стук входной двери. София тут же вскакивает, кидаясь в сторону коридора, а Томас медленно поворачивает голову, вставая.

Женщина выходит, большими от усталости глазами смотрит на промокших до нитки Дилана и Эмили. Хоуп виновато опускает голову, потирая плечи руками, а ОʼБрайен не сдерживает уже совсем плохой кашель.

— Господи, — София подходит ближе, качая головой, но в её груди, наконец, образовывается спокойствие. Она берет Эмили за руку, наклоняясь:

— С тобой всё в порядке? Что-то случилось? — Дилан хочет дать ответ вместо девушки, но та удивляет его, когда отвечает первой:

— Я потерялась. Простите, — виновато смотрит на женщину, которая негодует:

— В пижаме пошла, Боже, — смотрит на её ноги. Хорошо, что порванная майка не видна под кофтой.

— Быстро, — бормочет. — В ванную, ты первая, — говорит Хоуп и поднимает глаза на Дилана. — А ты на кухню. У тебя кашель. Надо измерить температуру.

Томас выходит с кухни, и Софи просит:

— Принеси ему полотенце, я сделаю чай, — давит на плечи Хоуп, заставляя её идти к лестнице. Эмили перебирает босыми ногами по полу, чувствуя взгляд на своем затылке, но, когда оборачивается, Дилан уже исчезает на кухне, терпя волнение своей бабушки, которая помчалась согревать чайник. Хоуп переводит взгляд на Томаса, который идет рядом с ней, опустив голову. Молчит, изредка поглядывая на девушку, но не выдерживает:

— Порядок? — спрашивает, когда они начинают подниматься по лестнице.

Эмили слабо улыбается, чувствуя себя в безопасности. В стенах этого дома.

— Да, — моргает, взглянув на Томаса. — Прости за неудобства.

— Ничего, — отрицает, качнув головой, и вздыхает. — Мы ведь друзья, — Хоуп не может проигнорировать эти слова, поэтому сжимает губы, чтобы сдержать улыбку.

Выходят на второй этаж, направляясь в сторону ванной комнаты. Эмили тормозит у своей двери, чтобы взять из комнаты сменные вещи, но не делает шаг за порог, повернувшись к Томасу, который продолжает идти. Хмурится, внезапно ощутив неприятное давление в груди:

— Томас.

Парень оборачивается, окинув её показушным равнодушием, но девушка всё равно улыбается:

— Спасибо.

И короткое слово ломает ему ребра.

Девочка плескается в воде, пытается удержаться на поверхности, но не выходит. Все вокруг смотрят, не реагируют на её просьбы о помощи. Русый мальчик стоит у скамеек, глотая волнение, глотая комки, глотая какой-то рваный вздох. Он оглядывается, понимая, что никто. Черт, никто не думает помочь. Никто не поможет. Они все — они её друзья. Но они не помогут.

Томас рванул. Не задумываясь. Не смотря по сторонам. Не следя за реакцией других на его действия.

Да, он солгал Дилану, сказав, что никто так и не помог Эмили.

Мальчишка протянул руку, схватив девочку за плечо, и рывком потянул на себя, слыша, как она захлебывается и хрипло глотает воздух. Спиной чувствует возмущенные взгляды, полные какой-то неестественной для детей злости и ненависти.

Именно из-за этого случая Томаса задирают в школе.

Эмили заходит в комнату, закрывая дверь. Оставляет Томаса одного, в темном коридоре. Парень отводит хмурый взгляд в сторону, продолжив идти, но уже медленнее перебирая ногами.

Эмили Хоуп всегда была его другом.

От лица Эмили.

Слава Богу, что я не приношу столько неприятностей и не нагружаю Софию так, как это делает Дилан. Женщина, конечно, не выходила из моей комнаты около часа, но мне удалось перевести её внимание на Дилана. Мне не нравится, что она так переживает за меня. Чувствую себя от этого ещё более виноватой.

За окном всё ещё льет дождь. Почти семь утра, но небо такое же темное, непроглядное. Лежу на кровати, под теплым одеялом, чихая. Простудилась, но это не главное. Уверена, что ОʼБрайен чувствует себя куда хуже, так что сейчас ему нужна помощь Софии. В моей комнате темно. Странно осознавать, что это место так легко смогло стать «моей зоной комфорта». Я чувствую себя прекрасно в стенах дома, в котором пахнет кофе и печеньем с тостами.

Прижимаю руки к груди, задумчиво уплывая в себя. Внутрь. Пытаюсь разобрать всю ситуацию по частям, чтобы самой найти объяснение, но я слишком устала. Мне предстоит ещё долгое время раздумывать над случившимся. Прикрываю веки. Хотелось бы поговорить об этом с Диланом. Вот она — тяга общения. Это уже не вызывает у меня дискомфорта. Наоборот, мне нравится, что я могу вот так просто думать об этом.

Стук.

Не хмурюсь, думая, что это София, и встаю с кровати, покачиваясь из стороны в сторону, пока шаркаю босыми ногами по теплому полу. Поворачиваю ключ, открыв дверь, и упираюсь взглядом в высокого парня, который делает шаг назад, словно не ожидая, что я открою так быстро. Думал, что я сплю? Скорее всего.

Смотрю в глаза Дилана, который мнется, запинаясь:

— Я, — опускает взгляд, кивая головой. — Он просился к тебе, — чувствую, как о мои ноги трется Засранец, но не отвожу взгляд.

«Он просился к тебе», значит, «я искал повод зайти».

Дилан всё ещё продолжает лгать.

— Возьми его к себе, — говорит как-то резко, и поправляет темную футболку, пряча руки в карманы штанов, после чего хочет отвернуться, чтобы вернуться к себе в комнату, но у меня вовремя срывается с губ:

— Хочешь зайти? — опираюсь на дверь, чтобы удержаться на ногах, ведь от волнения они подкашиваются. ОʼБрайен смотрит на меня исподлобья, изучает моё лицо, слегка хмуря брови, и я ожидаю, что он скажет как-то равнодушно: «Если тебе охота» или «Хорошо», но он дает иной ответ.

— Хочу, — кажется, что ничего в этом слове нет, но дело в том, что он впервые признался, что сам хочет зайти, а не делает это, как одолжение мне.

Моргаю, делая шаг назад, чтобы парень смог спокойно зайти. Дилан отворачивает голову, переступая порог комнаты, и сразу же идет снимать Засранца со стола, чтобы тот не опрокинул банки с красками на пол. Топчусь у двери, нервно вдыхая кислород, и прикрываю дверь до щелчка, поправляя мятую футболку. Оборачиваюсь, наблюдая за тем, как Дилан берет котенка, взглянув на меня. Молчит, но смотрит. Приходится бороться с собой, но дело далеко не в дискомфорте. Его уже давно нет. Есть только смущение.

Между нами что-то изменилось.

И я пока не знаю, как отношусь к этим переменам.

Иду к кровати, мысленно ищу тему для разговора, чтобы разогнать молчание:

— Как ты себя чувствуешь? — забираюсь на кровать, садясь, и хлопаю ладонью по месту рядом, приглашая его присесть. У парня не выходит скрыть свою скованность, но не буду уделять этому внимание. Дилан садится на кровать с другой стороны, так же опираясь спиной на стенку. Держит в руках Засранца, который пытается сбежать от него, извиваясь в руках, как только может. Это вызывает улыбку на моем лице.

— Ничего серьезного, но Софи уже готовится к худшему, — дает ответ шепотом, ведь говорить громче не может. Смотрит на котенка, не поднимает на меня глаза.

— Она беспокоится за тебя, — сжимаю губы. — Томас, кажется, тоже в напряжении. Мне не по себе от этого, — парень продолжает молчать, поэтому чувствую себя неловко. — Хорошо, что у него есть ты.

— Что? — Дилан хмурится, но не смотрит на меня.

— Ты — его друг, — отвечаю без задней мысли. — Если его что-то беспокоит, то у него есть тот, кому он может рассказать об этом, — опускаю лицо, прижимая колени к груди. — А если проблемы у тебя, то ты можешь поделиться этим с ним, — объясняю, наконец, завладевая вниманием Дилана, который краем глаза смотрит на меня, позволяя Засранцу перебраться ко мне на живот. Улыбаюсь, начиная массировать его мордочку пальцами, и смотрю на ОʼБрайена, взгляд которого уж сильно расслабленный. Впервые вижу его таким спокойным, словно он смог избавиться от всех мыслей, что скапливались внутри него все эти годы. Или это всё его усталость?