— Вообще-то, я…

— Он безумно голоден, — ОʼБрайен перебивает его, поднимаясь по ступенькам в дом, и теперь я понимаю, почему тогда в забегаловке он взял одну колу.

— Вот и хорошо, — София явно не часто принимает гостей, поэтому радуется, впуская нас в дом, а я смотрю на Томаса, морально жалея его. Поворачиваю голову, изучая участок еще раз: высокие деревья с еще зелеными листьями, есть один старый на вид дуб, который стоит у небольшого пруда с камышами. И разновидные цветы, от которых тяжело оторвать взгляд.

— Эмили, — София зовет меня, поэтому смущаюсь, быстро войдя в коридор дома.

За мной закрывают дверь. Я пытаюсь скрыть свою заинтересованность, пока топчусь на месте, оглядывая помещение: высокий потолок, стены с узорчатыми темными обоями, блестящий темный паркет, комод, лестница на второй этаж и двери, ведущие в разные комнаты. Есть еще одна с прозрачным стеклом в конце коридора. Думаю, она ведет на веранду и задний двор.

— Я сначала покажу вам ваши комнаты, а потом уже сядем есть, — София оглядывается на меня. — Вот только… Надо было упомянуть, что с вами девушка. Я-то посчитала, что ты только парней привезешь, — она хмуро смотрит на Дилана, виня его, а ему хоть бы что. Вот только я чувствую себя неловко из-за этой ситуации.

— Идем, я что-нибудь придумаю, — женщина улыбается мне, кивая в сторону лестницы, после чего ведет нас наверх. Я все еще не понимаю, в каких они с Диланом отношениях. Видно, что она рада гостям, но, мне казалось, что бабушки должны на шею бросаться своим внукам, а эта уж больно сдержанная. Скорее всего, она просто знает, что парень не переносит подобное проявление чувств, вот и сдерживается.

Второй этаж — небольшой коридор с ванной комнатой в конце, одной комнатой с кабинетом и двумя гостевыми. Женщина думала, что все парни поселятся в одной, поэтому постелила все, но теперь ей придется еще одну комнату приготовить для меня. Мне. Неловко. Очень.

Видимо, София любит темные оттенки, но они не вгоняют в уныние и не устрашают. Выглядит очень изысканно. У женщины есть свой вкус. Она проводила парней в их комнату, а меня повела в соседнюю:

— И как тебя угораздило связаться с ним? — Улыбается.

Совсем не так. Это он связался со мной.

София открывает комнату, вручив мне ключ. Эта комната не больше моей в городе, вот только здесь сразу видно, что кто-то живет, кто-то приложил руку и облагородил. Пахнет красками, и я тут же замечаю в углу мольберт с красками на столе. Пахнет маслом. Я с удовольствием вдыхаю ароматы, что, кажется, замечает женщина:

— Рисуешь? — Улыбается. — Это моя мастерская. Пришлось обставить одну половину, как обычную комнату, ибо я часто валюсь с ног после написания картин, а тут вот — кровать.

Я улыбаюсь. Что ж, очень удобно.

— Не стесняйся, — София берет меня за плечи, расправляя их. — Ты очень зажата.

Пытаюсь поблагодарить её, но язык вяжется узлом. Правда, меня поражает то, что женщина не воспринимает это, как признак невоспитанности. Она качает головой, все с той же улыбкой:

— Боже, я так хотела внучку, а мне принесли этого ворчуна, — я хихикаю, ведь от неё так и исходит какая-то теплота:

— Не так уж он и плох, — говорю в защиту, но София машет ладонью у меня перед носом:

— Пф, поверь, его терпеть невозможно.

— Я всё ещё здесь, — Дилан встает на пороге, держа в руках Засранца, и хмуро смотрит на женщину, после чего отпускает котенка ко мне в комнату.

— А почему у меня? — Хлопаю ресницами, подняв на парня глаза. Дилан усмехается, сунув руки в карманы кофты:

— Чью комнату засирает, тот и убирает, — улыбается, когда Засранец запрыгивает на стол, роняя упаковку с кисточками. Я щурю веки, взглянув на женщину:

— Беру свои слова назад. Он невыносим.

Она пожимает плечами, улыбаясь в ответ. Что ж, с ней мне удалось найти общий язык.

— Ладно, пока располагайтесь, а я пойду раскладывать ужин, — она подносит ладонь к груди. — Тот русый парень такой тощий! Я ему побольше наложу, — разворачивается, покидая комнату, а я еле сдерживаю смех, как и Дилан, который бросает на меня взгляд, убрав улыбку с лица, и тянется к ручке, закрывая за собой дверь.

Стою на месте, вздохнув полной грудью, и снимаю с плеч рюкзак, еще раз осмотрев комнату, которая явно принадлежит творческому человеку. Замечаю гитару у стены. Светлые обои приятно гармонируют с общим настроением комнаты. Кладу рюкзак на кровать, подходя к балконной двери, и толкаю её, выходя на балкон. Мне открывается вид со склона на крыши остальных домов и верхушки деревьев. Чуть ниже свет от парка и колесо. Вижу впереди лес, а чуть левее морской горизонт. И где-то в груди становится тепло. Опираюсь локтями на перила, согнувшись.

Не верю, что подобное место реально.

***

Ужин проходит в удержании смеха над Томасом, которого с такой добротой и желанием помочь откармливает София. Мне его жалко. Хотя, Дилан ведь предупреждал. Я давно так плотно и хорошо не кушала, даже живот стал немного выпирать под кофтой, что удивительно для меня. Женщина не стала нас задерживать, зная, что мы устали с дороги, поэтому отпустила, сказав, что сама вымоет посуду. Приняв теплый душ, что крайне непривычно, я быстро направилась в комнату, чтобы никого не задерживать.

И вот. Три ночи, а сна ни в одном глазу. Даже после долгой дороги, хотя, мне он принес только удовольствие. Смотрю в потолок, пытаясь привыкнуть к новому месту, сажусь, поправляя съехавшую лямку темного лифчика под белой майкой. Поворачиваю голову в сторону открытой балконной двери, и прикрываю глаза, прислушиваясь к «ночным» звукам. Ночной город не сравнится с этим. Хочется выйти на улицу и прогуляться, но местность мне незнакома. Вдруг потеряюсь?

Слезаю с кровати, босыми пятками топая к двери, и приоткрываю её, вспомнив о наличие замка. Выглядываю в темный, тихий коридор, моргая, чтобы глаза привыкли к мраку. Обычно в это время я шла за латте, но здесь я могу позволить себе только воды, так что уничтожу ею жажду. Тем более, женщина показала мне, где находится фильтр на кухне, откуда можно пить. Оставляю щелку у двери, идя по коридору, и удивляюсь тому, что половицы совсем не скрипят под ногами. Прохожу мимо комнаты Софии тихо, боясь потревожить её сон, но после ускоряюсь, спеша к лестнице. Спускаюсь, вглядываясь в темноту, и боюсь оступиться, так что держусь рукой за перила, медленно ступая на ступеньки вниз.

Стук.

Кто-то явно не думает вести себя тихо, поэтому хлопает дверцами полок. И у меня нет сомнения в том, кто это. Я подхожу к раскрытым дверям кухни, на которой горит подсвечник. Обнимаю себя руками, наблюдая за тем, как Дилан достает с полки шкафчика упаковку чая и останавливает на мне взгляд, повернув голову. Смотрит. Молчит. Переступаю с ноги на ногу, впервые поборов в себе дискомфорт:

— Вряд ли на полках завалилась банка колы, — шепчу.

— Думаю, латте здесь ты тоже не найдешь, — голос Дилана хриплый и громкий, поэтому поднимаю ладонь, оглядываясь:

— Тише, — прошу с беспокойством, а Дилан лишь улыбается, поднимая и вертя в руке упаковку чая:

— Будешь? Это лучше, чем «молокочай», что она держит в термосе, — идет к чайнику, нажав кнопку, чтобы вода согрелась. Подхожу ближе к столу, потирая голые плечи, и отодвигаю стул, садясь. Держу руки на коленях, нервно играя с тканью моих спальных штанов. Дилан, кажется, еще даже не ложился. Он по-прежнему в джинсах и футболке. Видеть его без бейсболки непривычно, но та до сих пор у меня в комнате.

— Не бойся Софи, — Дилан разбавляет молчание, пока льет кипяток в кружки.

— С чего мне вдруг бояться её? — Поднимаю глаза на парня, рассматривая его со спины. Молчит. Видимо, не знает, что ответить. Разворачивается, держа в руках кружки, так что вновь отвожу взгляд. Он ставит возле меня кружку, садясь напротив с тяжелым вздохом. Стучит пальцами по поверхности горячей посуды, смотрит в стол. Молчим. Дилан потирает макушку. Он часто трогает волосы, если нервничает или чувствует себя некомфортно, хотя, если на нем бейсболка, то просто поправляет её. Набираю в легкие воздуха, выдавливая: