— Грубо.

— Правда не всегда приятна, знаешь ли, — он нервничает. Ему впервые удается с кем-то об этом поговорить, хотя и не очень-то хочется. Вынимает сигарету из пачки, готовясь закурить, а Эмили опускает взгляд, как-то разочаровано подводя итог:

— То есть, по твоему, люди начинают отношения, основываясь на степени сексуальной удовлетворенности? — Огорченно смотрит на парня, который под давлением такого разочарованного взгляда чуть не глотает сигарету. — Отношение строятся на сексе?

— Именно, — сам-то верит в это?

— И для тебя главное секс? — Вот. Этого Дилан и остерегался. Эмили переходит на личности, а парень не любит говорить о себе, но и ответа на вопрос найти не может. Ему легко солгать, и сейчас то самое время, когда надо это сделать, но в таком случае он оттолкнет от себя Хоуп. Что ему ответить? Ведь Хоуп продолжает смотреть, продолжает терпеливо ждать. Теперь она загнала его в угол, и именно ему глотать комок в сухом горле, пытаясь распутать клубок мыслей.

Основываясь на опыте родителей, Дилан еще с детских лет понял, что отношения — пустое слово. Брак — лишь письменный документ. А любовь — это игра гормонов. Временное ощущение удовольствия от присутствия предмета воздыхания. Поэтому ОʼБрайену не нужны отношения. Ему лень тратить свое время впустую, ведь все равно позже один или второй уцепится за новые чувства. Зачем пытаться что-то строить на неровной местности, когда все под давлением ветра разрушится? Он этого не понимает. Так, почему же сейчас молча смотрит на Эмили, не дает ответа?

Дилан не считает себя человеком, способным избавиться от влечения к кому-то. Именно поэтому он сторонится. Постоянно избегает тесных контактов с другими людьми, страшась, что привяжется.

Люди всегда уходят.

И Эмили когда-нибудь уйдет.

А вот Дилан останется.

Он не из тех, кто умеет отпускать.

ОʼБрайен откашливается, грубо пригладив шерстку Засранца, и практически набирается уверенности, чтобы солгать, но настрой сбивает Томас. Парень выглядит довольным, когда подходит ближе:

— Теперь я вполне могу продолжить идти, — нет. Он вовсе не явился, будто чудо, снизошедшее с небес, чтобы спасти ситуацию. Он минуту стоял на месте, всего в паре шагов от ребят, наблюдая за тем, как они оба пилят друг друга взглядом, и понял, что проблема в их схожести. Дилан и Эмили замкнуты, поэтому ни один, ни второй никогда не сможет добиться какой-либо близости, доверия от другого, пока не научатся раскрываться и быть честными, прежде всего перед самими собой.

От лица Эмили.

Мне бы удалось получить больше удовольствия от оставшегося пути, если бы не самый приятный разговор с Диланом, который полностью перевернул мое мнение о нем, как о человеке. Нет, я вовсе не огорчена его мнением об отношениях. Парень был нечестен со мной. Вот, что неприятно. Томас всячески пытается разбавить молчание своими вопросами, касающимися бабушки ОʼБрайена, но тот отвечает кратко и сжато, не скрывая того, что не очень-то готов к разговору. Вечер ложится на холмистую местность, окутывая мраком лес вдали. Поля с пасущимися животными затихают, но просыпаются ночные насекомые, а так же птицы. Кажется, я слышу, как ухает сова или филин. Сверчки громко дают о себе знать, практически заполоняют все пространство, мешая сосредоточиться на своих мыслях. Ветер здесь сильный, так как мы поднимаемся выше, на холм, я бы сказала, в гору. Торможу, обернувшись, и смотрю на природу, что открывается мне отсюда. Выглядит красиво. Даже сейчас, когда ничего толком не видно из-за темноты. На чистом, еще темно-синем небе горят звезды, и их несчитанное количество. Я поправляю козырек бейсболки, невольно задержав на ней руку, чтобы хорошенько пощупать плотную ткань. Трава еще зеленая, хоть и не такая яркая, но не сухая. Она шуршит на ветру, как и листья деревьев — лиственных. А вот хвойные стоят смирно, даже не покачиваясь. Мы идем, минуя дома. Ничем не отличаются от тех коттеджей, что стоят в городе, просто немного меньше. Плюс на участках полно высаженных растений и фруктов с овощами. Дилан вдруг тормозит у ворот одного дома, что плохо виден за кирпичным забором, но я могу рассмотреть острую крышу и стену из красного кирпича, что обросла диким виноградом. ОʼБрайен нажимает на кнопку звонка, а все внутри меня замирает, когда звон разносится по округе эхом. Парни выглядят расслабленно, даже Томас, который в том же положении, что и я, но именно мне отведена роль вечно нервной девчонки, которая вновь начинает теребить свои волосы. Долго ждать ответа не пришлось: дверь ворот открывается, и выглядывает пожилая женщина с темно-каштановыми волосами, подстриженными в каре. Её карие глаза впиваются в лицо Дилана с какой-то строгостью, отчего я глотаю страх перед незнакомкой.

— Прекрати, ты их пугаешь, — Дилан недовольно ворчит, покосившись взглядом в нашу с Томом сторону, и так же поступает старушка, хотя назвать ее так неуважительно с моей стороны. Женщина медленно переводит на нас взгляд, и мое сердце падает в пятки, мне приходится удержаться, чтобы не спрятаться за Томасом, который явно в порядке.

— Каким был капризным, таким и остался, — хрипло ворчит женщина, но тут же ее лицо озаряется улыбкой, но она не тянется обнимать Дилана, а выходит к нам с Томом, так что могу рассмотреть её с ног до головы: довольно стройная женщина в домашнем платье и фартуке. Дилан слишком уж усугубил, назвав её бабушкой. Она мне в мать годится.

— Поверить не могу, что у такого, как ты, появились друзья, — я не могу не улыбнуться, когда женщина делает подобное замечание, а Дилан пыхтит, сложив руки на груди, отчего незнакомка смеется. — Вновь эта поза ворчливого мальчишки, как же мне твоего недовольства не хватало, — она явно любит посмеяться над ним, но в этом нет ничего плохого. Женщина вновь смотрит на нас, поставив руки на талию:

— Признавайтесь. Он просто ваши документы отобрал, так? — Щурит веки, и выглядит серьезной, отчего я теряюсь, а вот Томас кивает головой, подхватив волну женщины. — Обещал вернуть, как женится.

И она смеется:

— Ждать до гроба придется, — протягивает руку русому, и мне остается только поражаться. Мне казалось, что в подобных местах живут только необразованные старушки, которые целыми днями копаются в огороде и жуют семечки, сплетничая с соседками о более молодых девушках. Но эта женщина полностью разорвала все мои шаблонные представления. Она улыбается, отчего на её правой щеке появляется ямка:

— София, но для такого тощего парня — Соф, — и теперь смотрит на меня, заставляя опустить взгляд в землю, но прежде замечаю, что Дилан косится в мою сторону. Ожидает, что я сдам назад? Нет уж.

София протягивает мне ладонь, внезапно шепнув:

— Господи, да ты, — немного наклоняет голову, чтобы разглядеть мое лицо. — Ты девушка, — прикрывает рот ладонью. — Прости, просто ты так одета, еще и эта кепка. Да и к тому же, я думала, что скорее умру одинокой, чем Дилан приведет в дом девушку, — она косится на парня, который роняет лицо в ладонь, что-то ворча. — Прости, как тебя зовут?

Перебираю пальцами, пожимая её ладонь, и вижу, что ничего в подобном действии страшного нет, поэтому поднимаю голову, взглянув в уже сверкающие глаза женщины:

— Эмили.

— Боже, — она дергает меня за щеки. — Правда, девушка.

— Софи, — Дилан закатывает глаза, а женщина отходит от меня, вновь извиняясь и приглашая нас войти. Томас улыбается, переглядываясь со мной, а я пальцами щупаю свои щеки, растянув губы в улыбке. Кажется, она приятная женщина.

Территория участка небольшая, но первое, что бросается в глаза, — это клумбы. Цветы. Их так много, и все они разные. Я чешу пальцем висок, пытаясь разобрать, что есть что, но кроме роз ничего не отгадываю, так что спешу за остальными, замечая, что София частенько поглядывает на меня, словно не веря, что я действительно девушка. Это… Необычно. Я для неё странное явление?

— Я приготовила ужин, так что, надеюсь, никто не против пасты с томатным соусом? — Женщина подходит к крыльцу кирпичного дома с трубой, а мы с Диланом переводит взгляд на Томаса, который берется за живот: