Убираю руку ото рта, ведь музыка становится тише. Вскоре кончится. Жаль, надо узнать, что за песня. Уж больно приятна на слух.
Резкая смена «пластинки» — и в ушах знакомая мне с детства мелодия, после чего я слышу голос Майкла Джексона и не могу сдержать смех. Смеюсь, а Дилан наблюдает за мной, улыбаясь краем губ. «I am bad» — мне нравится эта песня, но у неё совсем другой мотив. Не то, что у предыдущей песни, и такая смена настроения просто веселит меня. Краем глаза вижу, что Томас приближается к нам, взяв у другого столика стул, поэтому снимаю наушники и, видимо, делаю это внезапно, так как Дилан, который всё это время смотрел на меня, вздрагивает, хоть и незаметно, так же снимая с себя свои. Откашливается, нажав на кнопку «стоп», и смотрит на Томаса, который садится сбоку от нас:
— Хорошие товарищи не бросают в беде, — звучит забавно от человека с половой тряпкой на плече. Я облизываю сухие губы, бросив взгляд в сторону Дилана, и буквально перестаю дышать, замечая, что он так же бросает на меня короткий взгляд, вновь обратившись к другу:
— Поверь, уборка — не моя сильная сторона, — кивает на меня. — И она так же не сильна. Видел бы ты её комнату.
— Хватит оправданий, — с важностью просит Томас, положив голову на сложенные на столе руки. — Где рассчитываешь гулять, пока домой нельзя?
ОʼБрайен думает. Поднимает бейсболку, почесав макушку, и хмурит брови:
— Есть одно место, но ехать далековато, — моргает, окидывая нас взглядом. — Не хотите на пару дней в Сент-Дейвидс заехать?
— В Сент-Дейвидс? Далековато. Примерно четыре-пять часов езды на машине по одной из трасс, — Томас удивленно уточняет. — А кто у тебя там?
— Бабушка. Если на поезде, то больше. Там по М4 за четыре часа добраться можно и то, если без пробок, — складывает руки на столе, сутуля плечи, и оценивает мою реакцию. А до меня только доходит, что я тоже приглашена, поэтому теряюсь, тут же качая головой в знак отказа, поэтому Дилан хмурится. — Напомню, что у тебя ни воды, ни электричества нет, — и его слова заставляют задуматься. Я не боюсь их. Это точно, но пока мое отношение нельзя сравнить с доверием, но… Моя мать неизвестно где, и неясно, когда решит вернуться, так что…
Поглядываю на парней, которые спокойно обсуждают идею отдохнуть у моря. Кажется, для них это вполне обыденно, но не для меня. Я никогда не покидала город. И уж тем более не ездила куда-то с друзьями.
— Ну, не знаю, — Томас наигранно хмурится. — Не думаю, что наши отношения дошли до той стадии, когда уже можно знакомиться с родными, — усмехается, когда Дилан закатывает глаза, вновь взглянув на меня:
— Поедешь? — опять-таки, в лоб. Без лишних слов. И мне трудно принять решение вот так быстро. Мне нужно время. Но его нет.
— Я еду, — без задней мысли и со спокойным лицом принимает приглашение Томас. — Своим ходом, так?
— Хочешь, чтобы я у отца тачку угнал? — ОʼБрайен переводит внимание на друга, и у меня есть время. Есть секунда, чтобы сразиться лицом к лицу со своим страхом.
Мне безумно интересно. Хочется увидеть что-то новое, ведь я всю жизнь брошу по одному маршруту: школа — дом — магазин. Мне правда хочется…
— Ну? Там есть еда и душ, и электричество, — Дилан почему-то долго выговаривает последнее слово, поэтому Томас смеется над ним, а я потираю мокрые ладони, нервно бегая взглядом по столу.
Мне чертовски страшно. Но мамы нет. Никто не станет мне запрещать или указывать. Да, пропущу школу, но уж лучше так, чем терпеть одноклассников, выживая до выходных. Никто не узнает. Мама не узнает.
Мне безумно интересно.
Но боюсь, что пожалею об этом.
========== Глава 18. ==========
У тебя есть время быть счастливым.
Пользуйся этим
У Дилана интерес. Он как может скрывает это, но без остановки наблюдает за поведением Хоуп, которая сидит рядом на сидении в практически пустом поезде. Раннее утро, солнце только поднимается из-за горизонта. Оно теплое. Теплее, чем обычно, и девушка ощущает это кожей лица. Прикладывает ладонь к стеклу, живыми, горящими глазами разглядывает пейзаж за окном.
Как она поведет себя в другой среде? Сможет ли понять, что не везде люди агрессивны по отношению к ней? ОʼБрайен начинает искать ответы на эти вопросы, параллельно с этим разглядывает девушку, но уже совершенно под иным углом: её бледная ветровка гармонично смотрится с такой же бледной кожей, небольшой черный рюкзак на коленях, обтянутых черными джинсами. Волосы все так же в беспорядке, но без этого хаоса Хоуп — была бы не Хоуп. Эмили сидит вполоборота к окну, наблюдая за тем, как светлеет и краснеет темное небо, и выглядит она настолько расслабленной, что Дилану охота ткнуть её пальцем и поинтересоваться о самочувствии. Уж больно привык к вечно нервной мямле, дергающей свои волосы. Томас хоть и кряхтит как старый дед, но всё-таки держит у себя Засранца, пытаясь найти с ним общий язык. Русый парень сидит с другой стороны от Хоуп, изредка прося её забрать котенка, но Дилан тут же дает щелбан, отбивая все желание вообще говорить.
Они решили поехать раньше, чтобы не попасть в часпик, но при второй пересадке наверняка зайдут в переполненный вагон. Этого Дилан не продумал: как почувствует себя Эмили среди толпы людей, которые жмутся друг к другу? Вряд ли она получит удовольствие.
В любом случае, когда-нибудь ей все равно пришлось бы «выйти в мир».
От лица Эмили.
Мне страшно. Мои коленки трясутся, а руки дрожат, но при всем этом я ощущаю адреналин, ведь то, что делаю сейчас, — это безумие. Одно сплошное, и моя вера в происходящее растет. Я правда еду, я правда сама подписалась на то, что проведу какое-то время вне дома, вне стен, где я чувствую себя в безопасности. И это сносит крышу. Мне нравятся эти новые, ни с чем не сравнимые ощущения, но пока тяжело принять тот факт, что я еду в совершенно незнакомое мне место, с людьми, которых еще не так хорошо знаю.
Сажусь прямо, вытащив из рюкзака книгу, и замечаю заинтересованный взгляд Дилана:
— Это твой дневник? — Спрашивает, а я удивленно хлопаю ресницами, открывая первые страницы:
— Это печатное издание, — хочу посмеяться над сказанной глупостью, но голос застревает в глотке, когда вижу, что все буквы и правда исписаны от руки. И это мой почерк. С испуганным непониманием листаю страницы, убеждаясь, что все то, что я читаю, — написано мною. Поднимаю глаза на парня, который сбит с толку, поэтому так же листает мою «книгу», доказывая, что это вовсе не печатная продукция. Нервно улыбаюсь, приложив ладонь ко лбу, ведь в моей голове не укладывается это безумие. Все это время я верила, что это — книга. А оказывается, что нет. Тогда отпадают такие вопросы, касающиеся того, почему не указан автор? Почему нет названия? И к чему эти непонятные, совершенно не связанные между собой строки текста? Теперь в голове один вопрос — как я могла подобное не заметить сразу? Если так подумать и напрячь свое серое вещество, то вспоминаю, как писала и делала здесь заметки. Но с чего вдруг я начала так свято верить, что это — книга? Бред.
Закрываю дневник, видя, что Дилан изучает открытую страницу, где написано всего одно слово в самом низу: «Энди».
ОʼБрайен хмурится, когда прячу дневник обратно в сумку:
— Кто такой Энди?
Поднимаю на него глаза, вовсе не раздумывая над ответом, ведь для меня подобное нормально:
— Это мое мужское имя. Отец ведь мальчика хотел, — игнорирую смятение в глазах парня, поворачиваюсь к Томасу, начиная играть с Засранцем, чтобы тот перестал пищать. Видимо, поездки не для него. Как я его понимаю.
Но все равно безумно счастлива, что мне выпал такой шанс.
Какое-то время спустя, нам приходится сделать пересадку. Дилан предупреждал, что второй поезд может быть набит, поэтому морально я пыталась себя подготовить к давке, вот только когда передо мной раскрылись двери, за которыми большой стеной, вплотную друг к другу жались люди, я невольно сглотнула и взглянула на парней, надеясь, что они не собираются лезть туда. Но нет. Они явно не из тех, кто так просто сдаются. Огромная станция, полная людей. Громкий женский голос из рубки вещания, визг поездов. Если честно, мне казалось, что подобное должно вызывать дикий дискомфорт, но нет. Да, я чувствую себя немного сковано, но не более.
