Вся её семья с приветом.

Чокнуться можно.

***

— Где мои деньги, чертов ты ублюдок! — мужчина наносит удар ладонью по голове парня, который сидит за столом, пытаясь сделать домашнюю работу. Тут же, получив, валится на бок, не удержавшись, и хватается за стол, чтобы не упасть на спину. В этом случае, его затопчут.

— Деньги, Томас! Деньги! — мужчина в тонкой и явно маленькой для себя белой дырявой майке подносит прозрачную бутылку к мокрым губам, задевая щетину, и отпивает алкоголя, после чего рыгает, вытирая рот рукой. Указывает бутылкой на сына, который не шевелится, оставаясь в полусогнутом положении, ведь уже знает, что нужно делать, чтобы не получить много синяков.

— Завтра вернешь все мои деньги, — приказывает, отвратительно шмыгая носом, и разворачивается, покидая комнату. И Томас не шевелится, пока тяжелые шаги не становятся тише. Парень осторожно садится обратно за стул, руками держится за край стола, а взгляд еле поднимает на монитор компьютера, вновь пытаясь сосредоточиться на учебе, но все тело ноет. Поднимается, быстро подходя к зеркалу, и с какой-то злостью стягивает с себя мятую футболку, оголяя торс. Опускает руки, сжимая ткань, и рассматривает поврежденные участки тела, проглатывая воду во рту. Пальцами одной руки касается резанной раны на груди, нажимая на красные подтеки, и корчится от боли.

— Томас! — вновь крик отца с кухни.

И звук тяжелых, приближающихся шагов.

========== Глава 15. ==========

Комментарий к Глава 15.

Могут быть ошибки.

Много ошибок.

За окном начинает светать, но даже после длительной, какой-то переполненной неловким молчанием прогулки Эмили не способна сомкнуть глаз. Смотрит перед собой, изучает узорчатые обои, что так плохо видны в полумраке ночи. На часах пять утра, веки тяжелые, горячие, полные песка. Девушка тихо дышит, медленно переворачиваясь на спину, а взгляд переводит на распахнутое окно, через которое в комнату врывается холодный ветер. Хоуп не прочь бы поспать оставшиеся два часа, но дарит их на бесцельное «проигрывание» в голове всего того, что успело произойти сегодня.

…— Что за тип? — Дилан сидит на одной стороне скамьи, наблюдая за тем, как все тот же мужик в драном плаще пытается выйти из магазина через витрину магазина. Свет от фонарных столбов хорошо освещает парковку, холодный ветер становится куда ощутимее, чем пару минут назад. Осень, наконец, проявляет характер.

— Эксцентричный человек, — Эмили пускает пар изо рта, поднося стакан с латте к губам. Сидит на другой стороне скамьи, сохраняя безопасное для себя расстояние.

— Этот мужик ненормальный, — ОʼБрайен успевает пробубнить, глотнув колы, уже после понимает, что сказанное звучит от его имени очень даже смешно, и косится на Эмили, которая, как ни в чем не бывает, продолжает пить свой латте, слишком явно скрывая слабую улыбку. Дилан не может объяснить, что именно кажется ему притягательным во внешности девушки, да и рассуждения на эту тему вряд ли помогут ему прийти к чему-то дельному.

Но все-таки у Хоуп необычный взгляд.

То ли от того, что она постоянно в себе, постоянно о чем-то думает, то ли это ее обычное выражение, ничего не значащее. Дилану охота остановиться на первом варианте, но он вновь качает головой, взглянув на мужчину в плаще, которого из-за высокого уровня убогости даже жаль.

— Не думаю, что ты вправе судить его за то, какой он есть, — Эмили не так часто открывает рот, но сейчас она просто не может промолчать. В ее голове столько не озвученных мыслей, которыми охота с кем-то поделиться, а сейчас тот самый момент.

— Просто, — Хоуп нервничает, когда ОʼБрайен так внимательно смотрит, а главное слушает, — ты не можешь судить человека. Мне кажется, что каждый становится тем, какой он есть в силу обстоятельств. Ну, — откашливается, стуча пальцами по поверхности стакана. — Я это к тому, что кто знает, что пришлось пережить тому или иному человеку. Кто-то груб, потому что с ним плохо обращались в детстве. Кто-то не умеет доверять, так как его часто предавали. Кто-то становится убийцей, потому что, возможно, пережил насилие какого-либо характера. Нужно учитывать то, что у каждого есть проблемы, — она говорит? Говорит все это сейчас, и такое необычное чувство рождается внутри. Это странно. Черт, совсем не похоже на тебя, Эмили Хоуп.

— То есть, — Дилан подносит банку к щеке, прижимая, и щурит веки, делая вывод, — ты не возникаешь, позволяя другим тебя унижать, потому что считаешь, что они себя так ведут из-за собственных проблем?

— Разве не стоит жалеть таких людей? — Эмили внезапно отвечает вопросом, но парень даже не мешкает:

— «Такие» люди этого не стоят.

— А какие стоят? — Девушка не может прекратить и уже в упор смотрит на собеседника, который подносит банку к губам, отводит взгляд в сторону и шепчет, совершенно не раздумывая над ответом:

— Люди вообще ничего не стоят.

***

От лица Дилана.

Сегодня мне по-особому отвратительна вонь сигарет. Будто наркотик, которого нет желания употреблять, но непонятная сила заставляет вновь и вновь чиркать зажигалкой. Томас выглядит не лучше — не хочу подмечать, но замечаю, что на его лице появились новые ссадины, хотя в целом парень не выглядит подавленным. Думаю, он такой. Они с Хоуп такие. Умеющие терпеть.

—… Почему ты вдруг спрашиваешь? — Томас подает голос после минуты молчания, которая подтверждает мою теорию. — Шон — не придурок. Он просто слабак.

— Они с Эмили общались раньше? — Затягиваю, позволяя дыму проникнуть в легкие, и смотрю на парня, который сидит так же сутуло рядом на скамье, уставившись в сторону бассейна:

— Я не могу знать точно. Мы все время были в параллельных классах.

— Но что-то ты ведь знаешь, — догадываюсь, надеясь, что сегодня Томаса будет легче вывести на разговор, и, к счастью, он хмыкает в качестве ответа, кивнув головой с безмятежным выражением лица:

— Ну, они общались, хотя, может даже дружили. Постоянно видел Джизи, Эмили и Шона вместе.

— Он тоже перестал общаться с ней после того случая? — Сразу перехожу к интересующему меня вопросу, но Томас внезапно замолк, чем привлек мое внимание. Парень держит сигарету пальцами возле губ, вдруг усмехается, как следует затянувшись, и выдает вместе с дымом изо рта:

— Кое-что вспомнил. Странно, что я до этого не задумывался об этом.

— О чем? — Верчу одной рукой зажигалку Эмили, разглядывая на ее поверхности рельефные узоры.

— Я не помню, в какой день это произошло, но, как мне говорила мать, Шон рано вернулся из школы и застал своего отца на кухне во время полового акта с мамой Эмили.

Я перевожу взгляд на Томаса, который не прекращает улыбаться, щурясь, словно с трудом вспоминая события тех лет:

— Тогда-то вся правда о мамаше Хоуп начала всплывать. Она, может, и любила дочь, но трахаться любила больше.

— Хочешь сказать, она… — Начинаю, но парень с удовольствием перебивает:

— Она перепехнулась с половиной мужиков с их улицы, если не больше. Даже с отцом Джизи спала, хотя тот все равно в разводе был.

Опускаю взгляд на сигарету в руках:

— И как на это отреагировал отец Эмили?

Но и тут Томас ставит меня в тупик своим недобрым смешком:

— А как он может? Он ведь больной был.

Хмурюсь, вновь взглянув на парня, и немного недоумеваю:

— Больной?

— Да, но я без понятия, что это была за болезнь. Знаю только то, что он был, — Томас крутит пальцем у виска, поднося сигарету ко рту. — В таком случае женщину можно понять — она и зарабатывает, и выполняет все дела по дому, а вот ее плотские желания некому выполнить, вот она и ходит налево, оставляя дочь с ненормальным папашей. Черт, я до сих пор помню, как Эмили однажды пришла в школу в мальчишечьей форме. Это был первый день в третьем классе. Думаю, этот псих забыл, что у него дочь, а не сын, — ухмыляется, а вот мое выражение лица не меняется. Смотрю на Томаса искоса, пытаясь всю полученную информацию как следует запомнить, чтобы потом, когда останусь один в своей комнате, переварить. Если отец Хоуп был болен, могло ли это передаться по наследству? Вот только, о каком именно недуге идет речь?