Даже не смотрит на мальчика, который выходит в коридор. Его глаза впервые смотрят с такой невинной растерянностью, что девушка не сдерживает слез. Ребенок пока не понимает, но уже догадывается, что впредь его жизнь приобретет иную форму. Форму злости и молчания, тишины и равнодушия, полной отрешенности и потери доверия.

Мужчина закрывает за собой дверь, словно показывая, что это решение он принимает сам.

Да, мальчик смотрел на него детским, открытым взглядом.

И это будет последний раз, когда мать увидит его таким.

Громкая музыка в наушниках эхом отдается в темной комнате, в которой никогда не горит свет. Нет, серьезно, парень с самого приезда ни разу не воспользовался кнопкой выключателя. Он постоянно в темноте, ибо не желает даже видеть своего худого лица, уродливых рук. ОʼБрайен лежит на спине, на кровати, пока за окном успокаивается стихия. Дождь уже накрапывает, ветер не так силен, как прежде, поэтому вой стих. Музыка ударяется о стенки черепа, вот-вот голова разорвется, поэтому парень вынимает оба наушника, прикрыв глаза, и решает немного переждать, чтобы завтра не проснуться с головной болью. На часах уже два ночи, а он всё ещё не спит. Он не может спать. Его организм уже давно забыл, что значит отключать сознание и давать телу хорошенько отдохнуть.

ОʼБрайен устал. Чертовски. Так, что хочется рвать волосы на голове. Иногда желание одолевает, и парень хватает себя за запястье, крепко сжимая, отчего на руках остаются отметины. Но такой способ «успокоиться» — ещё верхушка айсберга. Сколько людей каждый день приносят себе вред, осознанно или нет, но остаются незамеченными, скрываются за улыбками и громким общением. А кто-то предпочитает не играть роль и просто изолироваться. Спастись от самих себя посредством аутоагрессии. Нанесение самому себе увечий — ОʼБрайен думает, что такой способ выбирают только слабые духом, но кем тогда является он сам? Телесные раны, порезы, попытки совершить самоубийство — раньше парень серьезно раздумывал над этим, но после «случившегося» поменял свое мнение. Ему противны люди с суицидальными наклонностями, ему охота блевать каждый раз, когда случайно натыкается на посты в социальных сетях, что так и кричат о «легком решении проблем».

Сумбурный поток мыслей прерывает грохот. Что-то тяжелое упало с тумбочки на пол, но не разбилось. Скорее всего это яблоко, которое занесла в его комнату Джойс. Она правда старается найти общий язык с парнем, понимая, как ему нелегко сейчас, и от подобной жалости парню вновь хочется рвать на себе кожу. Джойс отвратительна, отец отвратителен. Всё в этом доме вызывает только сугубо отрицательные эмоции, поэтому парень готов сбегать каждую ночь. Ему не нравится, что кто-то имеет ключи от его комнаты и может зайти в любую секунду.

Вновь грохот. ОʼБрайен вздыхает полной грудью, глотая уже пыльный воздух, и поворачивает голову на бок, уставившись на рыжего котенка с тонким длинным хвостом, который с интересом изучает всё находящееся на тумбочке, после чего сталкивает на пол. Серые маленькие глаза с предельной невинностью осматривают тюбик зубной пасты, после чего пушистая лапка подталкивает его к краю.

Парень щурит веки, шепнув охрипшим голосом, который звучит ещё тише:

— Маленький засранец.

Громкие голоса заставляют выглянуть в окно, как и поступает Хоуп, вставая с пола, где на большом ватмане рисовала непонятные никому каракули разных цветов. Босыми ногами подходит к подоконнику, отодвигая плотную ткань штор в сторону, и выглядывает, наблюдая за тем, как у калитки, вокруг припаркованной машины, толпятся подростки. К ним выбегает Элис, и её приветствуют, радостно улыбаясь и громко говоря. Музыка играет слишком громко, но никто из соседей не думает подняться и высказать свое недовольство. Все начинают забираться в салон, после чего автомобиль трогается с места, шум уменьшается. Хоуп переступает с ноги на ногу, оглянувшись. Её комната тонет в темноте. Да, она рисует без света, чтобы не видеть, что выходит в целом. Ей нравится утром при свете разглядывать работу, как будто видеть впервые. Девушка прижимается копчиком к подоконнику, уставившись куда-то в пол. Складывает руки на груди, прикрывает веки и слушает. Слушает тишину, ведь дома, кроме неё, никого нет. Обычно в такие моменты, перед глазами мелькают странные картинки, похожие на кадры из старого фильма, только с её участием. И это напрягает.

И вот снова она видит коридоры. Бледные, по полу разбросаны школьные принадлежности: рюкзаки, мешки от спортивной формы, бантики, ручки, карандаши, тетради, даже обувь. Распахнутые двери кабинетов, разбитые стекла окон. Темный свет со стороны улицы. Всё кажется настолько знакомым, что Хоуп невольно напрягается. Тревога лишь растет, когда она пытается понять, почему видит нечто подобное, стоит ей уйти в себя.

Быть может, ей не стоит так часто оставаться одной?

***

От лица Эмили.

И вновь холодная вода. Нет, после вчерашнего дождя она ледяная. Иглы вонзаются под кожу, застегнутая кофта промокает тут же, как и джинсы, капюшон слетает с головы, темные волосы теперь на протяжении всего дня будут червяками свисать на плечи.

А ведь я даже не успела зайти в здание школы.

Небо приятно-пасмурное, ветер слабый, но у него хватает сил гонять аромат мокрой травы по округам города. Я всплываю на поверхность, хватаясь за бортик бассейна, пока девушки, которых я даже не знаю, уходят, громко переговариваясь. Думаю, они из младших классов, так что их ненависть ко мне не ясна. Пытаюсь выбраться из воды, опираясь ладонями, но не выходит. Мне не хватает сил, чтобы поднять собственное тело. Давно нормально не питалась, думаю, поэтому чувствую слабость. Опускаю лицо, касаясь лбом мокрых рук, и громко дышу, прежде чем повторить попытку. Подобное отношение не должно «загибать» меня, как личность. Пускай издеваются, сколько душа просит, но, несмотря на это, нужно «сохранить себя». Думаю, что кроме внутренних рассуждений я ни на что не способна. Это настолько жалко, что хочется прямо здесь укусить себя за запястье, чтобы наказать, но терплю, сжимая зубы, и выбираюсь из воды, тяжело вздохнув.

До ушей доносятся голоса, что переполняют коридоры учебного заведения, поэтому решаю подождать, пока всех разгоняет по кабинетам звонок, чтобы спокойно добраться до своего класса, где меня опять забросают старыми, уже знакомыми мне, шуточками. Пока сажусь на скамейку под деревьями, где оставила свой рюкзак до того, как меня толкнули к бассейну. Оглядываюсь по сторонам, решая снять кофту и хорошенько выжать воду, но вовремя останавливаю себя, когда слышу голоса. Компания парней идет в сторону задних ворот, поэтому приходится подняться и уйти. Не хочу стать предметом травли этих людей. Помнится, в последний раз они прожгли мне футболку сигаретой, так что пришлось надеть новую.

Терпеть не могу всё новое.

Выхожу к главным дверям школы. Дежурный учитель провожает меня взглядом, но ничего не говорит. Я могу отправиться домой, но сегодня физика, а этот предмет опасно пропускать, учитель начнет докапываться, позвонит родителям, чего мне не хочется. Так что уж лучше потерплю все эти лица, что с недоумение в глазах осматривают меня, но после смеются или просто фыркают с каким-то осуждением и неприязнью, которую я ощущаю кожей, поэтому обнимаю себя руками, потирая плечи. Мурашки бегут по спине, когда звенит звонок. Вот, мне пора в кабинет, где меня вряд ли оставят в покое, но моя задача игнорировать, верно?

Поправляю ремни рюкзака, что висит на спине, и пытаюсь сделать походку жесткой, уверенной, но вместо этого мои ноги только подкашиваются, отчего качаюсь в разные стороны, словно пингвин, и вновь вызываю смех со стороны тех, кто проходит мимо.

Мне должно быть всё равно.

Смешки, слова. Они не пытаются скрыть, что говорят именно обо мне. Никто и не думает скрывать, словно это общепринятая травля, поэтому является нормой. Будто все в этом гребаном заведении знают: «Вот эта девчонка. Посмотрите на неё. Она отвратительна». Сколько раз мой шкафчик исписывали подобными обидными словами, но больше мне не удавалось его отмыть. Пытаюсь лишний раз не подходить к нему, потому что чувствую стыд. Общество заставляет меня стыдиться. Саму себя. Без остановки.