Когда мистер Джоунс и Леонора уходили, Леон сделал так, что девушка выходила последней.

– Кто этот Джоунс? – шепотом спросил он.

Она немного смутилась, но ответила.

– Он работал у дяди на ферме управляющим… Очень приятный человек… Иногда слишком приятный.

Леон кивнул и, услышав, как мистер Джоунс возвращается, спросил об их ближайших планах. Она ответила, что хочет на неделю задержаться в Лондоне, подготовиться к работе. Записав ее адрес и проводив гостей до выхода, Леон в задумчивости вернулся в общую гостиную, где его компаньоны предавались совершенно безнравственному для одиннадцати часов утра занятию – играли в шахматы.

– Она симпатична, – промолвил Пуаккар, не отрывая взгляда от фигуры, на которой держал пальцы. – И пришла по поводу наследства. В сопровождении неприятного типа.

– Да вы подслушивали! – упрекнул его Леон.

– Я читал местные газеты и знаю, что мистер Рус Мэлэн умер без гроша в кармане… По крайней мере, покрыть налоговые долги было нечем, – сказал Пуаккар и поставил шах королю Манфреда. – Оба старика были жуткими сквалыгами, оба сказочно богаты, и оба сумели обвести вокруг пальца всех инспекторов в «Сомерсет-хаусе».

– И естественно, – подхватил Джордж Манфред, – к вам она обратилась для того, чтобы вернуть свою собственность. Что хотел мужчина? – Он откинулся на спинку кресла и со вздохом добавил: – Мы ведь с вами ужасно уважаемые люди, да? Господи, лет десять-пятнадцать назад как все было просто! Я знаю тысячу способов, как можно было бы выбить из Корнелиуса то, что ему не принадлежит…

– А я знаю только один, – резко перебил его Леон. – И если все мои предположения верны – а я не допускаю мысли об обратном – мистер Дрейк поплатится за это.

– Мистер кто? – Пуаккар взглянул на него из-под насупленных бровей.

– Мистер Дрейк, мой старый враг, – пояснил Леон. – Мы с ним на ножах уже десять лет. Ему известна одна из моих самых сокровенных тайн, и все это время я живу в смертельном страхе перед ним, и это мучает меня настолько, что я даже подумываю о том, чтобы вывести его из игры.

Джордж задумчиво посмотрел на друга. Потом лицо его просветлело.

– О, кажется, я знаю вашего загадочного мистера Дрейка. Мы когда-то уже прибегали к его помощи, верно?

– Прибегали, – с серьезным лицом кивнул Леон. – Но на этот раз он умрет, как собака!

– А кто этот Джоунс? – спросил Пуаккар. – Я видел его в Олд-Бейли… Скользкий тип, с дартмурским прошлым[68]. Помните, Джордж, то неприятное дело лет восемь-десять назад. Не слишком подходящая компания для красавицы Леоноры!

На следующий день, утром, Леон отправился на машине в рыночный городок в десяти милях от фермы Мэлэна. Там он встретился с местным налоговым инспектором, предъявив короткую записку, разрешающую ему действовать от имени Леоноры, которую та по его просьбе подписала при встрече. Беспокойный инспектор был рад помочь и с готовностью ответил на все его вопросы.

– У меня с этими Мэлэнами целая беда. Нам известен их основной доход (раз в квартал они получают деньги из Южной Африки), но кроме этого у них немало и других деловых интересов в Южной Африке, и мы не можем отследить их. Знаем мы и о том, что деньги они всегда получали наличными. Оба братца наверняка обманывали департамент государственных сборов годами, но у нас нет улик, мы не можем этого доказать. Если мистер Мэлэн ведет какую-то документацию, он ее надежно прячет. Несколько месяцев назад мы даже наняли детектива, чтобы следить за Корнелиусом, и нашли все-таки его потайное место – наполовину засыпанный колодец у него в саду.

Леон кивнул.

– В нем, футах в двадцати под поверхностью находится стальная дверь, ведущая в вырубленную прямо в камне комнату. Прямо как в романе, правда? Это одно из тех многочисленных мест, про которые говорят, что там прятался король Карл II, когда бежал из страны. О существовании этой комнаты известно веками. Корнелиус установил там стальную дверь, к тому же, поскольку колодец находится прямо у него под окном и закрыт сверху железным люком да еще прекрасно виден с дороги, можно считать, что место это защищено намного лучше, чем любой сейф в доме.

– Почему хотя бы не обыскать его сейф?

Инспектор покачал головой.

– Не имеем права… Нет ничего труднее, чем получить ордер на обыск, и наше управление никогда на это не идет, если, конечно, речь не об уголовных преступлениях.

Леон широко улыбнулся.

– Мистеру Дрейку придется поработать и раздобыть его для вас, – загадочно сказал он.

Озадаченный инспектор насупил брови.

– Что-то я не совсем вас понимаю.

– Вы получите даже больше, чем ожидаете, – с таинственным видом добавил Леон.

Шагая по слякотной проселочной дороге, Леон вдруг услышал звук голосов, один густой и низкий, второй высокий и визгливый. Слов различить было нельзя. Он обошел вокруг густых зарослей и увидел разговаривавших: великана Корнелиуса и мистера Джоунса, крысиное лицо которого побледнело от гнева.

– Я до вас, проклятый африканский ворюга, еще доберусь! – истошно вопил он. – Сироту обкрадывать! Ну ничего, вы обо мне еще услышите!

Что ответил Корнелиус, понять было невозможно, потому что, охваченный яростью, он перешел на бурский – один из самых выразительных языков по части брани. Заметив Леона, он направился к нему широкими шагами.

– Вы – детектив, так уберите отсюда этого человека. Он – вор, бывший арестант. Брат взял его на работу только потому, что не нашел никого другого.

Тонкие губы мистера Джоунса искривились в усмешке.

– Тоже мне, работа! Спать в хлеву и питаться тем, что даже в Дартмуре никто бы есть не стал… Хотя, кто его знает, чем они там в Дартмуре питаются, – поспешно добавил он. – Все, что говорит этот человек, – ложь. Это он – вор, это он взял деньги из сейфа старика Руса…

– А вы, ангел во плоти, приходите ко мне и говорите: «Отдай мне десять тысяч, и я сумею убедить Леонору не беспокоиться об остальном»! – прорычал Корнелиус.

Леон понял, что сейчас не время рассказывать о мистере Дрейке. Это можно сделать и позже. Он наспех придумал какой-то повод для своего визита, попрощался и вместе с Джоунсом пошел обратно к дороге.

– Не обращайте внимания на то, что он тут наговорил, мистер. Я имею в виду то, что я якобы обманываю Леонору. Она – хорошая девушка и доверяет мне, это правда! И я хочу сделать все, чтобы помочь ей. Старый Рус ее ни во что не ставил, если бы он не умер, ее жизнь вообще превратилась бы в кошмар.

Леон попытался представить себе, во что превратится жизнь Леоноры Мэлэн, если она свяжется с этим бывшим заключенным, и пришел к выводу, что ее необходимо уберечь от такого партнерства.

– А то, что он говорит, будто я когда-то сидел… – продолжил Джоунс.

– Я могу освежить вам память, – сказал Леон. – Я присутствовал на суде, когда вам выносили приговор.

Леон напомнил ему, за что его судили. Слушая его, Джоунс то краснел, то бледнел.

– А теперь возвращайтесь в Лондон, и я вас предупреждаю: не приближайтесь к мисс Леоноре Мэлэн, если не хотите нажить неприятностей.

Джоунс открыл рот, собираясь что-то сказать, да, видно, передумал. Не произнеся ни слова, он повернулся и шаткой походкой двинулся по дороге.

Леон вернулся, чтобы поведать Корнелиусу Мэлэну о мистере Дрейке вечером.

До его фермы он добрался в девять часов. Тьма стояла кромешная. Шел дождь со снегом, но дом не сулил путнику спасения от непогоды, ибо в темных окнах его не горела даже свеча. Несколько раз он постучал, но никто не ответил. Потом Леон услышал шумное дыхание (кто-то приближался к нему в темноте) и быстро развернулся.

– Мистер Корнелиус Мэлэн? – спросил он. Раздалось глухое ворчание, потом недовольный голос произнес:

– Кто это?

– Старый друг, – спокойно произнес Леон, и хоть Корнелиус не мог в темноте увидеть лица, он узнал голос.