На том и закончилось дело о подозрительном миллионере, недоплачивающем своим слугам.

В начале апреля на глаза Леону попалась газетная заметка о том, что мистер Сторн отправился в Египет на короткий отдых.

С какой стороны ни посмотри, Фердинанд Сторн был человеком, с которым хочется свести знакомство. Он был очень богат; длинный прямой нос, смуглая кожа, темные глаза и волосы делали его привлекательным внешне; с теми людьми, с которыми он встречался в домашней обстановке (а таких было совсем немного), он мог с одинаковой легкостью обсуждать как искусство, так и финансы. Насколько было известно, врагов он не имел. Жил Сторн в Берсон-хаус на Парк-лейн; этот небольшой симпатичный особнячок он купил у его бывшего владельца, лорда Берсона, за сто пятьдесят тысяч фунтов. Большую часть времени он проводил либо там, либо в Фелфрай-парк, своем прекрасном загородном поместье в Суссексе. Конторы «Персидско-Восточного Нефтяного треста», возглавляемого Сторном, располагались в великолепном здании на Мургейт-стрит, где его обычно и можно было найти между десятью часами утра и тремя часами дня.

Этот трест, несмотря на свое название, был полностью подчинен одному человеку и занимался также банковскими делами. Большая часть акций принадлежала Сторну. Поговаривали, что он зарабатывал около четверти миллиона в год. Был холостяком, почти не имел друзей.

Спустя примерно месяц с того дня, когда Леон прочитал эту новость, большой автомобиль остановился у входа в «Дом с треугольником». Из него вышел плотный невысокий преуспевающего вида мужчина и позвонил в дверь. Леон видел этого человека впервые. Посетитель долго не решался заговорить о цели своего визита, запинался и мямлил, пока наконец Леон, теряя терпение, не спросил его напрямую, кто он, и что ему нужно.

– Хорошо, я скажу, мистер Гонзалес, – произнес толстяк. – Я – главный управляющий «Персидско-Восточного Нефтяного…»

– Компании Сторна? – воскликнул Леон с пробуждающимся интересом.

– Компании Сторна. Мне, наверное, нужно было обратиться в полицию со своими подозрениями, но один мой знакомый питает такое безграничное доверие к вам лично и к тому агентству, которое он называет «Трое благочестивых», что я решил сперва повидаться с вами.

– Дело касается мистера Сторна? – поинтересовался Леон.

Джентльмен, оказавшийся мистером Хьюбертом Греем, управляющим директором треста, кивнул.

– Видите ли, мистер Гонзалес, я оказался в весьма щекотливом положении. Мистер Сторн – человек очень непростой в обращении, и я лишусь работы, если выставлю его в дурном свете.

– Он ведь сейчас за границей, не так ли? – спросил Леон.

– За границей, – вздохнув, подтвердил посетитель. – И, надо сказать, страну он покинул совершенно неожиданно. Вернее, неожиданно для своих сотрудников. На тот день было назначено важное заседание членов правления, требующее его присутствия, но утром я получил от него письмо, в котором говорилось, что ему необходимо уехать в Египет по делу, касающемуся его чести. Он просил меня не связываться с ним и даже скрывать, что он покинул Лондон, но, к сожалению, один из моих клерков по глупости проговорился какому-то наведавшемуся к нам репортеру о том, что мистер Сторн уехал.

Через неделю после отъезда из гостиницы в Риме он прислал нам письмо, в которое был вложен чек на восемьдесят три тысячи фунтов с указанием оплатить его, когда к нам зайдет некий джентльмен, что и произошло на следующий день.

– Это был англичанин?

Мистер Грей покачал головой.

– Нет, какой-то иностранец. Очень темный. Мы выплатили ему указанные деньги. Через несколько дней от мистера Сторна пришло еще одно письмо, из «Отеля де Русси» в Риме. В письме говорилось, что еще один чек был направлен мистеру Краману, и его тоже надо обналичить. На этот раз чек был на сто семь тысяч фунтов и несколько шиллингов. Он дал нам определенные инструкции относительно того, как следует выплачивать деньги, и попросил телеграфировать ему в гостиницу в Александрии, как только чек будет обналичен. Все указания я выполнил в точности. Уже на следующий день мы получили письмо из «Медитеранео отеля» в Неаполе (я предоставлю вам копии всех этих писем) с указанием обналичить третий чек, но уже другому человеку, мистеру Реццио, который должен был зайти в контору. Этот чек был на сто двенадцать тысяч фунтов и практически исчерпал личный счет мистера Сторна, хотя, разумеется, в банке у него имеется достаточный резерв. Можно добавить, что мистер Сторн – довольно эксцентричный человек относительно крупных резервных депозитов. Очень незначительная часть его денег вложена в акции. Вот взгляните, – он достал из кармана бумажник и вынул из него чековый бланк. – Деньги по нему уже выплачены, но я принес его специально, чтобы показать вам.

Леон взял чек. Заполнен он был довольно необычным почерком. Внимательно осмотрев подпись, Леон спросил:

– Это не может быть подделкой?

– Исключено! – категорически произнес Грей. – Письмо тоже было написано его почерком. В чеке меня удивили странные значки на обороте.

Только подойдя к окну, Леон смог рассмотреть линию едва заметных значков по нижнему краю чека.

– Я могу оставить этот чек у себя на пару дней? – спросил Леон.

– Конечно. Как видите, он уже погашен, и деньги по нему выплачены.

Леон еще раз внимательно осмотрел документ. Выписан он был на бланке банка «Оттоман Оил», наверняка принадлежавшего самому Сторну.

– Что, по-вашему, могло произойти? – поинтересовался Леон.

– Не знаю, но я волнуюсь.

По тревожно сдвинутым бровям Грея можно было судить, насколько велико его волнение.

– Понятия не имею, почему, но мне все время кажется, что за всем этим кроется какой-то обман.

– Вы телеграфировали в Александрию?

Мистер Грей улыбнулся.

– Разумеется. И получил ответ. Мне вдруг пришло в голову, что в Египте у вас могут быть свои люди. Если это так, то вам не составит труда узнать, все ли там в порядке. Для меня главное – чтобы мистер Сторн не узнал, что я навожу справки. Я оплачу все расходы (в разумных пределах, конечно) и не сомневаюсь, что мистер Сторн согласится, что я поступил правильно.

После ухода посетителя Леон поговорил с Манфредом.

– Вполне возможно, что мы имеем дело с вымогательством, – предположил Джордж, – но вам сначала все равно придется проверить Сторна, чтобы во всем разобраться.

– Я тоже так думаю, – кивнул Гонзалес и уже через несколько минут вышел из дома.

Вернулся он за полночь с огромным количеством информации о мистере Сторне.

– Около двенадцати лет назад он работал оператором в «Турко телеграф компани». Сторн разговаривает на восьми восточных языках и в свое время был известным человеком в Стамбуле. Это о чем-то вам говорит, Джордж?

Манфред покачал головой.

– Пока нет, но я все еще жду, что вы меня чем-то поразите.

– Он сошелся с революционерами, кучкой мелких чиновников, которые заправляли там делами во времена Абдул-Хамида[56]. Не сомневаюсь, что своей концессией он обзавелся с помощью этих людей.

– Какой концессией? – спросил Манфред.

– Нефтеносные участки земли. Большие участки. Когда пришло к власти новое правительство, была организована концессия, хотя я подозреваю, что наш друг хорошо заплатил за право стать ее участником. Пять его партнеров оказались не столь удачливыми. Троих из них обвинили в измене и повесили.

– Фотография, – кивнул Манфред. – Что случилось с остальными двумя?

– Остальные двое были итальянцами. Им дали пожизненные сроки и отправили в тюрьму в Малой Азии. В Лондон Сторн уже прибыл единовластным владельцем концессии, которая к тому времени принесла ему три миллиона фунтов.

На следующее утро Леон вышел из дома рано, в десять позвонил в дверь Берсон-хаус.

Открывший ему дворецкий с квадратной челюстью смерил его подозрительным взглядом, но в остальном вел себя вполне почтительно.

– Мистер Сторн за границей и вернется через несколько недель, сэр.