Спина ныла, и Доминик вдруг нашёл новое блаженство, откинув любовника на спину. Доминик думал, что он умирает.

Он думал, что умрёт в любом случае.

Мэттью кончил первым. Он был таким спокойным, будто спал, будто, если он закрыл глаза, он исчезал, и Доминику нечего было стыдиться. Доминик бы хотел поругаться прямо сейчас, до крика и пощёчин, потому что ему было страшно быть таким счастливым рядом с Мэттью Беллами.

– У вас есть планы на выходные? – тихонько спросил он.

Шумно сглотнув, Мэттью качнул головой.

– Нет.

– Мы идём сдавать анализы.

Мэттью рассмеялся.

Музыка всё ещё играла.

Доминик мог вечно опираться на хлипкую, оборванную всеми ветрами и дождями решётку, пока под изношенной байкой бродили ледяные руки, а во рту над ухом тлела сигарета.

– Люблю быть снизу, – начало разглагольствовать это растрёпанное чудо. – Я такой гей.

– Я заметил.

Бедро больно ущипнули.

– Я тоже, – добавил Доминик, вздрогнув от боли.

– Но когда вы вешались на меня, – слушая всё это, Доминик только и думал о том, что его волосы назавтра будут пахнуть табаком из-за этого доктора философских наук. Это было смешно, потому что правда. – О, тогда вы просто просили каждую секунду.

– Ага.

– Я терпел.

– Почему?

Мэттью помолчал, а потом решил вдруг совершить признание, видимо, рассудив, что терять уже больше чем нечего.

– Потому что ждал кульминации. Если вы не заметили, я не трачусь на инициативу. Инициатива наказуема.

– Но ведь это я просил, – вдруг завис Доминик. – Ничего не понимаю.

– Вы кидали удочку, а я должен был клюнуть. Я предпочёл не клевать.

– Причём тут вообще рыбы, – Доминик от души швырнул вниз окурок, от которого остался один фильтр. На самом деле, его снова разозлило то, что фильтр обжёг губы, но Мэттью тихо засмеялся, и оно того стоило.

– Вы теряете умственный тонус?

– Нет, зачем мне думать, если вы у нас такой весь из себя умный.

Доминик готов был поклясться, что так крепко вне постели его ещё не обнимали.

– Вы мне дороги, Доминик. И каждое слово душит меня, как жабу.

– Я знаю, mon homme, я знаю, – сказал Доминик и затрясся от холода.

– Пора спать. Простудитесь – убью.

Спустя пары экзаменов и веселья, и суматохи, которая поднималась, когда студенты уходили из университета на целую небольшую вечность, Доминик поднимался с кровати ворча. В свой выходной он сам же настоял поехать в клинику. Все они, Принц в том числе, знали, чем это закончится.

– Ma joie. Ma joie, – за плечо трясли. – On va être en retard si on ne se dépêche pas. Mon garcon, viens.

– Отстаньте, мистер Беллами, – Доминик уткнулся носом в подушку и затряс головой.

Через пару минут до Доминика дошло, что они и правда опоздают, и только поэтому он соизволил спустить ноги на пол. С каждым днём он становился всё хуже и хуже. И куда подевалась его волевая мощь?

Всю дорогу Доминик смотрел прямо перед собой, пытаясь не моргать, чтобы быстрее проснуться. Макароны с грибами согревали изнутри, и он только ещё больше расслабился на сиденье. Бросив недавно пить кофе, чтобы не ухудшать ситуацию с и так больным желудком, Доминик стал крепче спать и медленнее просыпаться.

Из колонок на очередном светофоре полилась та самая песня, под которую Доминик маялся чепухой на балконе пару дней назад.

– Мне и правда понравилась песня, – зачем-то сказал ещё раз Мэттью.

Она была такой же розовой, как рассвет.

– Хорошо сходили в прошлый раз?

– Да, неплохо.

– Оправдывает цену? Сравнительно невысокую, за полный осмотр, надо сказать.

– Да. Знаете, бывало и лучше…

Доминик только через пять минут понял, что опять несёт какую-то чушь про то, как ходил когда-то на лечебный массаж. Вспомнив кое-что, он заткнулся.

Мэттью вскинул бровь, но когда Доминик на это не среагировал, ему пришлось задать вопрос.

– Что не так?

– Такая история, – Доминик неудобно посмеялся. Шея вдруг дико зачесалась, как и затылок. Мэттью ждал. – Он уволился из-за меня. Ну, массажист.

– Почему?

– Ну… он был первым парнем, который… с которым у меня был секс.

– О, – Мэттью на секунду поджал губы. – Вам так неловко об этом говорить.

– Есть немного, – Доминик, что называется, на секунду стал главным героем фильма «Вспомнить всё». – Но по сравнению с тем, что творится с вами в спальне, это был даже не секс.

Мэттью только скользнул взглядом, но Доминик мог поклясться, что на нюх различил довольство.

– Всю свою жизнь я был уверен только в одном на сто процентов – в том, как трахаться.

– По вам не скажешь.

– Это забавно, не так ли, – сказал Мэттью, будто не услышал ответа, и усмехнулся. Усмехнулся так, как усмехался в первую встречу, как плохой парень из киноленты.

– Во сколько лет вы впервые?..

– В двадцать.

Доминик чувствовал себя так, будто он с радостью бы выплюнул глоток горячего кофе на лобовое стекло. Но кофе не было, было только удивление.

– Но что началось потом, мистер Ховард, что потом началось, – сказал он и выдохнул.

Несмотря на то, что Доминик сверлил его взглядом, он не продолжал.

– Ни к чему это. Блядство началось, вот что.

– Результаты можно забрать завтра.

– Это намёк?

Доминик усмехнулся, почесав подбородок.

– Если вам угодно.

– Я заеду за ними.

– Будто вам не хочется экономить на презервативах. Я уже не говорю о своей бренной заднице.

Посмеявшись в нос, он даже не отвёл взгляда от дороги перед собой.

– Экономия – первое, что приходит мне в голову, когда я думаю о сексе без презерватива.

– Вы сами сказали это, – Доминик улыбнулся и прикрыл глаза. Дорога уже начинала утомлять его. На велосипеде, казалось, было быстрее.

Всё было бы ничего, если бы не то и дело проходящие мимо полузнакомые лица. Доминик увидел Нестера издалека и тут же сиганул на диванчик напротив мистера Беллами. Он как раз засунул в уши наушники и закрыл глаза.

Когда он их открыл, мистер Беллами уже загадочно улыбался уголками губ, а Нестер ему рассказывал что-то невероятно занимательное, иногда взмахивая руками.

Наконец, он встал и ушёл, и Доминик переместился на нагретое им место. Мистер Беллами даже рукой ему помахал.

– Сколько ещё знакомых мы тут встретим, – проворчал Доминик, накручивая наушники на пальцы.

– Завтрашний день обещает быть весёлым, – Мэттью снова улыбнулся.

– Это ещё почему?

– Потому что всё это «мероприятие», от которого меня спас мистер Капранос, оказывается, совмещено с выпуском.