– Traduirez cette phrase en Français, s’il vous plaît.

Скоро, совсем скоро.

– C’est tout. Merci.

Когда бедняга Марсель покинул аудиторию и хлопнула дверь, никто даже не шевельнулся. Через пару секунд мистер МакСтивен начал собираться первым, едва удерживая зевок при себе.

– Morgen gibt’s eine neue Geschichte, – первым сказал он. Мистер Беллами в ответ лишь устало усмехнулся.

Собравшись, мистер МакСтивен сказал:

– Увидимся послезавтра, мистер Беллами.

– Послезавтра? – Доминик оторопело захлопал глазами.

– Мистер Капранос с радостью согласился меня подменить.

– Какого…

Миссис Андерсон вплыла в аудиторию и хлопнула в ладоши.

– Вот и всё. Чудесно. Приступим к обсуждению?

Мистер МакСтивен со вздохом сел обратно.

– Приступим.

Спустя ещё полчаса перечитывания протокола и переписывания отметок в новый формуляр, мистер Беллами легонько сжал плечо Доминика.

– Вы совсем побледнели.

– А должен был уже посинеть, – Доминик зевнул. – Завтра мне ещё и работать.

– Кроме вас есть ещё одна француженка, – продолжал говорить Мэттью, спускаясь с лестницы. – Её зовут Киви, а фамилии я, к сожалению, не помню. Она из ФЛ11, и она помогает на кафедре французского на таких же условиях. Попробуйте связаться с ней.

Доминик кивнул.

– При всём моём желании, я не выдержу ещё один день подряд, – извинился Мэттью.

– Я понимаю.

Они направлялись за штампом в администраторский и закурили по пути.

– Хочу картошку в мундире, – вдруг сказал Доминик. – С кетчупом и соевым соусом.

– А я всё ещё хочу на кладбище, – сказал Мэттью и усмехнулся. – И кажется, Принцу нужен корм.

– Точно, – Доминик потёр глаза, удерживая папку с документами подмышкой.

В администраторской Мэттью тут же кого-то окликнул.

– Bonjour, messieurs!

– Bonjour, – на автомате сказал Доминик.

– Я Киви.

– Доминик, – он попытался улыбнуться дружелюбно, приглашающе, такой он считал свою фирменную улыбку, но так устал, что из этого вряд ли вышло хоть что-нибудь стоящее.

– Я вижу, вы только что с экзамена, господа.

– Пойду проштампую протокол, – сказал Мэттью и с некой неловкостью удалился.

Доминик зашёл издалека, спросил, где и как долго учится Киви, узнал её фамилию и удивился, почему не видел её раньше. Её волосы взбились мелкими витками – целая голова вьющихся чёрных коротких волос, словно красивая шапка, а светлые глаза сверкали и бегали в беспокойном интересе по лицу Доминика.

– Не могли бы вы помочь мне, мисс Вонг?

– Чем могу?..

– Завтра экзамен по теоретической фонетике немецкого языка, – начал Доминик и Киви медленно кивнула. – Не могли бы вы выйти вместо меня? Никак не получается перенести вторую работу на другой день. С меня бесплатный латте.

– О, вы работаете в кафе? Как чудно, – Киви легко взмахнула руками и положила одну ладонь на свою округлую щёку. В остальном она была почти интеллигентно худой. – Дайте подумать… Давайте обменяемся телефонами, я позвоню вам вечером и скажу, хорошо?

Широко улыбнувшись, Доминик кивнул.

Обменявшись любезностями, Киви упорхала куда-то по своим делам, оставляя за собой шлейф надежды на то, что Доминик всё же получит своё одолжение.

– Она помогает нам уже второй год, но на моих лекциях она появилась только в этом, – Мэттью пожал плечами, собирая свой кейс. – Чудная девушка.

– Славно, – сказал Доминик. Он уже морально приготовился к тому, что свалится в постель, как только окажется дома.

Тем временем ему нужно было сделать ещё много дел, но эти дела могли подождать хоть немного, пока экзамены не закончились.

Доминик смотрел на себя в зеркало утром следующего дня и приводил один и тот же довод, убеждая себя не бросать работу в кофейне, которая отнимала столько времени и нервов. Зачастую сидеть и смотреть в окно выматывало куда больше, чем слушать лестные комментарии от гадкой дамы средних лет по поводу собственной расторопности, или смотреть на недовольные лица. Кэтлин вытерла все мозги своими поучительными историями о том, как нужно обходиться с девушками. Он не был геем и не был её другом, чтобы всё это выдерживать каждую совместную смену. А совместные смены она даже ставила сама.

– Вот, – сказал Доминик себе в зеркале, – вот так выглядит самый гетеросексуальный парнишка в Плимуте.

И засмеялся.

Мистер Беллами почивал в постели, он вряд ли спал – нежился с закрытыми глазами с котом на спине. Эта сволочь, Принц, мог посреди ночи мяукать на ухо, требуя, чтобы Доминик не наваливался на Мэттью. Открыть глаза и увидеть перед собой этот пухлый комок (мистер Беллами отрицал, что он слишком сильно балует кота) мяукающей шерсти, глядящий на вас с таким пронзающим обвинением – бесценно. В первые пару раз Доминик ещё выгонял его из постели, но потом, ввиду усталости, просто давал коту то, чего он так хотел.

После всевозможных соперников в борьбе за сердце мистера Беллами, Доминик понял, что проиграл домашнему животному.

Вяло пожевав вчерашний салат, Доминик пытался заставить себя встать и пойти, но на него навалилось редкое нехотение. Обычно, если он начинал о чём-то задумываться, ему хотелось только повалиться и лежать, поэтому Доминик перестал слишком много размышлять, предпочитая механическую деятельность умственной. Такая тактика доказала свою эффективность. Умственной деятельности хватало и в университете.

Университет тоже надоел. Доминик был даже счастлив, к чёрту его, что больше он не появится на удивительно скучной лекции. Преподавателю нечего было делать в магистратуре, кроме как слушать про сравнительную педагогику или специализироваться на социокультурном аспекте обучения. Углублённые знания философских концепций Доминику не особенно помогли. Только с помощью мистера Беллами он вообще понял, в чём суть, и то уже после того, как получил зачёт автоматом.

Сведя все размышления к мистеру Беллами, Домиником вдруг овладела эта странная беспричинная паника, когда сердце заходилось в груди и почти невозможно было дышать глубже. Воздух будто кто-то пытался отнять насильно.

Мистер Беллами был страшным человеком. Доминик чувствовал себя в странном положении – мистер Беллами и правда подавлял его. У мистера Беллами стабильно было одно настроение, и хотя, слушая о его, Доминика, проблемах день ото дня, он выглядел понимающим, но наедине с собой он был совершенно твёрд. Доминик мог пересчитать по пальцам случаи, когда мистер Беллами испытывал свои собственные эмоции.

Да и каким нужно быть чувствительным, чтобы вот так закрывать себя?

Доминику уже не хотелось есть. Чувство минимального голода присутствовало, но желудок был против и выворачивался наизнанку. Доминик чувствовал подавленность впервые за долгое время.

Когда мистер Беллами зашёл на кухню, точнее, проковылял, смешно почесывая заднюю сторону бедра, Доминик замер.