Мимо пробежал мистер Беллами, за ним Капранос с кучей папок – он успел еще и подмигнуть Доминику. Через половину песни по той же траектории прошелся декан и его жена. Миссис Андерсон остановила на Доминике свой накрашенный взгляд, и тот тут же сдернул с себя наушники, даже не уменьшив громкость.

– Вы не видели тут мистера Капраноса?

– Нет, мэм, – Доминик покачал головой из стороны в сторону и позволил себе усмехнуться, когда как обычно веселый мистер Андерсон и его строгая с виду жена продолжили свой путь.

Доминику было так интересно, что там делали мистер Беллами и Капранос. Мистер Беллами никогда не говорил этого, но с Капраносом ему было весело, наверное, даже более весело, чем Доминик представлял. Мистер МакСтивен, конечно, вносил свою лепту в «растормашивание» мистера Беллами, но Алекс Капранос преуспел в этом так же, как и в своей научной карьере – он, вроде бы, уже метил на высшую степень.

Отчего-то Доминик задумался о том, как Мэттью растормашивался, когда целовал его в шею впервые, в прихожей своего дома, но предпочел оставить эти картинки в прошлом, пусть они и были особенно дороги. Поерзав, Доминик попытался вспомнить, что же он хотел найти в интернете, нацепив наушники обратно.

Главная страница сайта университета оказала посильную помощь, выдав ленту новостей, которые студент «не хотел бы пропустить». Внимательно глянув на два списка, Доминик понял одну очень важную вещь. Даже несколько очень важных вещей, но все они вытекали из одной.

Кейт просто-напросто не смогла бы его вытеснить, потому что она была второкурсницей. Доминик хлопнул себя по лбу и съехал ладонью по лицу до самого подбородка, оттягивая пальцами нижнюю губу, да так и остался сидеть. Вот почему мистер МакСтивен и мистер Беллами упоминали об этом, как о шутке. Вот почему мистер Беллами всегда подстегивал его этим охуительным фактом, хмыкая так, будто…

Доминик тихонько простонал неизвестно отчего. В его груди все чувства смешались в одну массу, и он даже не хотел пытаться понять ситуацию. Да, он пер как таран, и если мистер Беллами был клубком извивающихся ниток, то Доминик был натянутой тетивой, которую все натягивали и натягивали, получая желанную и нежеланную отдачу всегда. Доминик никогда не считал себя тупым, но некоторые вещи он просто не просекал.

Он встал и отряхнулся от чего-то невидимого. Эмоции превратились в энергию, перекочевав в его вены, и Доминику уже было не так жалко, что нет времени остаться здесь и разузнать, чем занимается его любимый преподаватель со своей «правой рукой».

Добив себя шуткой про правую руку и Алекса Капраноса, Доминик окончательно озверел от желания куда-нибудь вложиться, поэтому вылетел из университета, даже не попрощавшись с читавшим газету вахтером.

Только голос в ушах утверждал, что он чувствует себя превосходно и выглядит точно так же.

Послерабочим вечером Доминик уже не мог так точно говорить о первом, но надеялся, что внешний вид его отличается от разгружающего лодки на пристани бомжа. Или тех милых консерваторов в баре неподалеку от дома Мэттью. Вот уж кто был заебан и плевал на все, кроме светлого прошлого матушки-Британии.

Тот, от кого Доминик понахватался этих суждений, уже появился на пороге, пропустив последнего посетителя.

– С каждым разом вы приезжаете все более вовремя. Существует ли совершенство?

– Я удивлен, что вы спрашиваете об этом меня, – ответил Мэттью – в тоне его звучала особо тонкая струна насмешки, которую Доминик не был в силах разглядеть. Он зачем-то огляделся.

– А кого?

Мэттью сложил руки на стойке и чуть перегнулся, опираясь на уже отполированную Домиником поверхность.

– Себя в зеркале в семь утра.

Доминик залепил ему слабенькую пощечину стопкой валюты в руке.

– Это был комплимент, – пробормотал Мэттью и опустил взгляд.

Не став спрашивать, почему Мэттью вдруг решил забрать его с работы, ведь завтра у них обоих тоже было по горло дел, Доминик продолжил сосредоточенно пересчитывать сумму. Глаза косились в сторону. К концу каждой смены Доминик понимал, что не был создан работать с деньгами каким-либо образом. Он не уходил в большой минус – в кофейне это было сделать сложнее, чем в том же обычном магазине. Можно было просто не зевать и внимательно пересчитывать монеты перед тем, как выдавать сдачу. Мэттью прочистил горло.

Доминик поднял взгляд и чуть вскинул подбородок, приглашая его высказать что бы он там ни хотел.

– Помочь?

– Ну… – Доминик засомневался. Он не должен был давать деньги в руки посторонним. Никому, кроме других бариста, и ни под каким предлогом, но это ведь был Мэттью.

– Ну?

Протянув стопку ценных бумажек в расчетливые пальцы, Доминик будто скинул груз на чужие плечи. Он подтянул к себе учетную ведомость, чувствуя себя уже лучше.

– Считайте количество, а не сумму.

Мэттью сосредоточенно кивнул. За десять минут они управились со всей наличкой – обычно Доминик мучился по полчаса, а то и имел наглость оставлять труд на следующую смену, которой вряд ли хотелось приходить на неподготовленную кассу. Ему точно не хотелось, поэтому он всегда пытался заставить себя сделать все как надо.

– Раньше кассу пересчитывал кто-то, кто был со мной на смене. Кто-то более опытный.

– Пойдемте домой.

Доминик обхватил Мэттью за пояс, чтобы пройти пять шагов до двери. Сигнализация тут же сработала, стоило только двери захлопнуться, и Доминик с особой аккуратностью повесил ключ на свою связку, а после положил ее под замок, в сумку.

Мэттью пытался сам управиться с велосипедом, чем вызывал умиление. Он, бывало, пытался что-то обустроить, но у него получалось не очень хорошо, и эти крайности всегда забавляли Доминика.

Он, однако же, ценил заботу.

Ехать с ним в машине было, как всегда, комфортно, будто Доминик доверял саму свою жизнь, хотя так и было. Он подключил свой телефон к магнитоле, чтоб не заснуть. Ремикс напомнил ему своими звуками о предстоящем концерте.

– Пойдем на репетицию?

– Конечно нет, я что, похож на организатора социокультурной деятельности? – он сказал это так, будто данная специализация была ругательством. Доминик улыбнулся и отвернулся от него, чтобы посмотреть на мелькающие огоньки фонарей за окном.

– А в клуб?

– Какой клуб? Что? – с отставанием реагировал Мэттью.

– Скоро уже полгода с Сочельника пройдет. Я бы отметил, – сказал Доминик и хихикнул себе под нос.

– Ну уж нет.

– Блики света, набитый танцпол, выпивка рекой за чужой счет…

– Куча потных пьяных тел, блевотина на полу, м-м-м.

Вспомнив взъерошенную шевелюру своего преподавателя и его распахнутый на молодежной майке пиджак, Доминик в голос засмеялся. Его «старый, серьезный мистер Беллами» тридцати трех лет. Профессор. Лучший методист в университете. Строгий ментор.

– Я до сих пор не могу понять, – отдышавшись, начал Доминик, – что вы там делали. Мистер Беллами, – протянул он.