Обстоятельства вытолкнули его на хрупкий лёд собственных эмоций, где он должен был определить для себя новые точки опоры, чтобы не окунуться в ледяной подводный мир. Иной день его одолевали воспоминания о недавних признаниях, и прежний Мэттью так сильно желал ввалиться в гребаную кофейню, схватить его за локти и сказать: хочу тебя. Хочу трахать тебя. Хочу, чтобы твои закидоны разжигали меня. Хочу, чтобы ты разрушил всё, что мне так надоело. Эта лихорадка проявлялась приступами.

И тогда он улавливал за хвост эту мысль – слишком. Сколько мне лет? Кто я? Через что я прошёл?

И, наконец, куда я пришёл и куда должен идти?

Наверное, это было похоже на затяжку сигаретой после пятилетнего перерыва. Нельзя понять, зачем вы делаете то, про что и думать забыли, но ваше тело помнит курсирующий по крови никотин, а губы с точностью до секунды затягивают фильтр, чтобы выжать из него идеальную порцию дыма. Он должен был очнуться от этой ужасной монашеской комы, построить себя нового, пусть и не с нуля.

И что-то внутри, в грудной клетке, в голове, подсказывало – этот наглый молодой человек может помочь. Всё это – последствия его бурной деятельности.

Мэттью никогда бы не смог описать, какие именно волнения преобладают в его душе, когда он думает о Доминике. Новый Мэттью Беллами знал, что он хотел бы сказать Доминику Ховарду. Я вас уважаю. Потому что вы так умны и так упрямы, так коварны и находчивы, так упорны и целеустремленны, мистер Ховард. Потому что в этом обращении лежит не отстранение, не холод, а уважение. Он был молод, но он не был жалкой шавкой, которая по глупости лает на взрослых псов.

Как можно было прийти к согласию между этими двумя точками ощущений, Мэттью не знал.

Капранос что-то спросил, он что-то ответил. Попытался снова погрузиться в марево мыслей.

– Босс! Ну.

– Алекс, – прошипел мистер Беллами.

– Я не могу уже, сколько можно сидеть с таким видом! Даже на покойнике больше жизнерадостности, чем на вас, босс!

Он махнул рукой. Что ещё ему оставалось. Затем мистер Беллами потёр лицо руками. Ему так не хотелось покидать туман своих размышлений, когда он знал, что больше лекций у него нет, а торопиться домой не было смысла.

– Хотите, я возьму ваш практикум?

Алекс должен был остаться ещё на две пары форточки, чтобы провести практикум, и только потом имел право уйти. Но мистер Беллами не видел в этом жеста доброй воли. Ему просто нужно было что-то делать. Тяга в вечно спокойные края мысли больше была похожа на предпосылку депрессии. Хотя и её бы он не отличил от своего обыкновенно скучного обеда без мистера МакСтивена.

Кирк иной раз упрекал его в вечно депрессивной роже, даже если не находился в пределах видимости.

– Я остаюсь с вами.

– Идите.

– Я…

– Алекс, – мистер Беллами поднял глаза. Он редко называл Капраноса по имени вслух, и тот тут же притих. Было видно, что ему хочется уйти, но он почему-то медлил.

– Будьте осторожны на дорогах. Нынче слякотно, – он постоял пару секунд, склонив голову, и уже через секунду метнулся собирать вещи, в два больших шага пересекая расстояние от стеллажа до своего стола.

Мистер Беллами усмехнулся. Резвость Алекса была его визиткой. Он умудрялся быть циником и сопереживать другим в одно и то же время.

– Поставьте чайник, – кинул он вместо прощанья, которое было ни к чему. Они должны были увидеться через – Мэттью глянул на настенные часы – восемнадцать часов. Сущие мелочи.

Через две пары ничего не изменилось. Работоспособность укрепилась на нулевой позиции, и мистер Беллами открыл почту. Ради развлечения начал набирать письма с требованиями к документации в качестве напоминания. Курсор наконец замер над студенческим аккаунтом Доминика Ховарда. Мистер Беллами составил лист рекомендаций как можно более аккуратно, не позволяя лишнему слову проскользнуть в чисто официальный список требований.

Когда он нажал «отправить», ничего не произошло. Кроме того, что это был их первый контакт за две недели. Какой-никакой, но контакт. Мистер Беллами подумывал, по пути домой, ответит ли Доминик хотя бы благодарностью.

Как выяснилось позже – нет.

Рухнув получасом позже на диван, мистер Беллами впервые за долгое время включил на макбуке какой-то случайный стрим теле-канала, кажется, это был ВВС One, и принялся поедать целую миску «Цезаря». Подобное времяпровождение убивало его своей никчёмностью, но он терпел сам себя и своё безделье. Ещё не время. Не время куда-либо двигаться.

Но один человек точно никогда не спрашивал у него, время или нет.

– Да? – он со вздохом поднял трубку.

– Мэтт, братан, – зашелестел в трубку Кирк, – я только что свалил все дела на Мисси, и теперь еду прямиком к тебе!

– Как ты всё продумал, Томми, – Мэттью откинул голову на спинку дивана.

– Я мешаю? У тебя новая киса?

– Нет.

– Хочешь, привезу?

– Нет, Кирк. Угомонись уже, – Томас был в курсе. По факту, Томас был первым, кому позвонил Мэттью после ухода Доминика. Ухода. Каким плоским было это слово. «Уход» был куда более тяжёлым событием, чем просто фактом покидания какого-то места определённым человеком.

– Слушай, Мэтт, развеемся, я приеду, покажешь мне тамошние места.

– Я по клубам больше ни ногой.

– С годами ты становишься всё хуже. Уже придумал, под каким именем будешь стричься в монастырь?

– Под именем твоей мамаши.

– Жди меня в пятницу.

На этом телефонный разговор прервался. Мэттью почувствовал встряску. Медленно, но плотно, его накрыл дымчатый ужас – те же ощущения он испытывал, когда Доминик доставал его. Мэттью вспомнил, как когда-то порывался даже вздрочнуть на Кирка в душе их общего жилья. А потом понял – это же Кирк. С отвратительными волосами на груди и тёмными глазами чёрта.

Мэттью посмеялся в нос.

Он выключил телеканал и решил начать новую книгу. В конце концов, это было полезнее. За окном догорала среда, Кирк должен был приплестись через два дня, и следовало бы убраться в доме.

Он включил музыку богов и взялся за порядком запылившийся пылесос. Никчёмный ужас отступил. Джейми был похож на Стивена, Доминик был похож на Кирка, неужели это плохо? Не нужно с опаской выдумывать способы оградить себя от незнакомых проблем.

Мэттью на всякий случай приложил руку ко лбу. Он не был позитивистом. Плюсы состоят из скрещённых минусов, это известно всем.

На самом деле, он эти два дня только и жил будущим приездом Кирка.

Он уже пожалел, что не подумал сразу поехать в небольшой трип по Лондону. С деньгами проблем не возникло бы, да и каждый угол там не напоминал бы о чём-то, что уже прошло. Мэттью ненавидел воспоминания.

Но он встретил Кирка с восклицанием «Кирк, мудила ты сраная», потому что вдруг понял, отчего Том захотел приехать к нему. В руках у него была переноска.

Мэттью подумал, что лучше бы он сейчас пошёл наперекор всем своим принципам, побежал в дом и закрылся от этого дьявола и его идей. Кирк никогда не советовался, как для него будет лучше, Кирк был достаточно самодовольным ублюдком, чтобы утверждать, что он знает о Беллами всё. Это его не коробило, и оттого он морщился ещё сильнее. Он мог только подчиниться этому неутолимому напору, и в какой-то момент всё равно понимал, что это было не зря.