Он судорожно кивнул в её твёрдое даже под наплечником пиджака плечо. Она села в свою чёрную Ауди и уехала.

Мэттью смотрел куда-то в никуда и курил. Он опомнился через пару минут и посмотрел в глаза, так, будто вот-вот встанет на колено и сделает предложение или что-то вроде.

– У меня есть последнее желание.

– Какое? – спросил Мэттью и обхватил его рукой за плечи.

– Хочу забрать кофеварку.

Маленькая улыбка вздёрнула уголки губ Мэттью. Доминик знал, как сильно он любит варить кофе, пусть и сам никогда не замечает этого, но почему-то именно эта кофеварка, силой шума обходящая десять заводских прессов в работе, была ему особенно дорога. Все маленькие вещи и записные книжки, блокноты и тетрадки были разобраны, вещи отданы нуждающимся, остальные – выброшены. Всё это делалось постепенно, как только возможно медленно, изо дня в день, и растянулось на целую неделю. Мэттью говорил, это лучше, чем оставлять дом без присмотра на пару месяцев в силу собственной слабохарактерности, как он. Мэттью говорил, он приехал вовремя, потому что его брат чуть не выкинул всё что было.

Доминик не спрашивал об этом, но понимание в молчании, следовавшем за этими короткими ремарками, ошеломляло. Он и вправду был не один.

Они отправились в Плимут с тонной вещей, все принадлежности Доминика с самого Парижа были при нём, одна единственная сумка Мэттью и коробки с кое-чем, и ещё одна с кофеваркой.

Вдыхая февральский воздух побережья и разглядывая каменную кладку дома, Доминик не мог поверить во всё произошедшее. Похороны не то чтобы отпечатались в его сознании, а скорее расплылись в одно большое недельное пятно из-за испытанной боли и отчаяния, вопреки всем законам жанра. Доминик не решался ступить навстречу своей новой жизни, поэтому очень удивился, когда Мэттью взял его за руку и повёл в единственный дом, который у него остался.

Доминик чуть не откинулся, когда что-то начало настойчиво виться у его ног. Он подхватил Принца на руки и прижал к себе так, что кот сердито мяукнул, царапая его плечо.

– Какой жирный, – ахнул Доминик. Он не выпускал уже передумавшего напрашиваться на ласку Принца из рук, несмотря на всё оказываемое котом сопротивление, и тот, конечно же, смирился спустя какое-то время. – Кто кормил его, пока тебя не было?

– Семейство Уолстенхолм, – Мэттью подмигнул. Его губы дрожали. – Как бы это неуместно ни прозвучало, как же я рад быть дома с тобой.

Выпустив кота, который тут же сиганул куда-то со скоростью своенравной наглой морды, Доминик бросился на шею Мэттью и долго не мог отпустить его. Такое ощущение, что стоило только повеситься на него, уткнуться носом в немытые неделю, пропахшие дымом и чем-то родным волосы, зажмуриться – и все плохие мысли тут же исчезали.

Конечно, это было не так. Каждая эмоция заменялась апатией, будто вырывала для всепоглощающего безразличия яму ещё глубже, чем была до этого. Мэттью нужно было ходить на работу, а Доминику решать свои проблемы, но пока что за него их, насколько это было возможно, решал Мэттью. Доминику было всё равно.

Мэттью уже два раза просыпался с недоразумением в штанах, но, как бы ни хотелось ему помочь, приластиться или хотя бы поцеловать, Доминик не мог. Он днями валялся и ничего не делал в интернете, не слушал музыку, не смотрел видео. Выходил только на балкончик и вынести мусор.

Он не знал, как ему выбраться из своей пещеры, в которой он был окружён заботой и человеческим теплом.

В следующий вторник Мэттью подозрительно поглядывал на него и что-то писал в телефоне, а потом, с дежурным, но не менее тёплым, поцелуем в губы, ушёл на работу. В три часа причина взглядов и текстовых сообщений кинулась ему на шею, не удержалась и всхлипнула.

– Дом, солнышко, – Келли убирала волосы с его лба и зачёсывала их назад. По-дурацки, сказал бы раньше Доминик и отмахнулся. Но ему было всё равно, как он выглядит. Он был рад, и тепло пополам с болью разливалось в груди, когда Крис пожал ему руку, а потом притянул поближе и постучал по спине так сильно, сжал так крепко, что вся ноющая боль чуть не вылезла наружу через все возможные отверстия.

– Мы принесли тебе подарок, – они едва вместились в квадратную прихожую все вместе, и в доме Мэттью Беллами впервые раздался детский плач.

– Господи, – выдохнул Доминик.

Он взял на руки дочь своих друзей и чуть не пустил слезу. Собравшись, он шумно вдохнул носом.

– Привет, Ава-Джо. Очень рад видеть тебя в гостях, – он вжался холодным носом в горячую детскую кожу, и его тут же за него хватанули маленькими пальцами. – Ай!

Раздевшись, Крис замер в дверях, видимо, не решив ещё, что ему делать, а Келли побежала ставить чайник.

– Голодная как чёрт! – кинула она уже с лестницы.

Доминик никогда ещё не был так увлечён столь маленьким ребёнком. Ава требовала, чтобы её раздели, шевелилась, ёрзала, сжимала майку Доминика в маленьких кулачках и издавала всевозможные гласные звуки. После тёплой смеси она задремала, что-то пролепетав напоследок, и её спокойное, по-детски спокойное и чистое личико вселяло уверенность в том, что мир остался всё таким же, каким его помнил Доминик.

Нет, мир стал даже лучше, ведь у счастливой и идеальной пары родителей появилось своё личное небольшое продолжение.

– Она легко возбуждается и легко успокаивается, – сказала Келли, хлебнув горячего чая. Они говорили полушёпотом. – Я немного видела детей, но такое – только у нас.

– Конечно, – Доминик впервые по-настоящему усмехнулся. Он хотел даже пошутить, но не нашёл нужных слов. Пошутить, чтобы заверить, что он держится. Что у него всё более-менее в порядке, и что не нужно смотреть на него такими глазами. Но Крис всё равно отводил взгляд и отмалчивался.

– Нам придётся покупать дом когда-нибудь, – Келли тут же скорчила мину, – со своими родителями я жить не буду. Может, поблизости… ну, в паре километров.

Доминик тихо рассмеялся, легонько сжимая пальцы на спящей Аве-Джо.

– Ты знаешь мою маму. Она меня и по скайпу уже умудрилась достать.

Крис хмыкнул. Он до сих пор так и не притронулся к чаю.

Разговор зашёл о том, когда Доминик всё-таки вернётся в университет, и как ему предстоит разбираться со сложившейся ситуацией. На расспросы об оставленной в Париже работе, которая делала его счастливым, Доминик ничего конкретного не отвечал. Все вошли в положение, все отпустили, даже в TEFL-е неподдельно огорчились и принесли соболезнования. Доминик пожал плечами.

– А ещё этот… как ни зайду, всё время натыкаюсь на него.

– Кто? – спросил Доминик по инерции. Крис едва заметно напрягся, но достаточно, чтобы Доминик заметил это. Вдруг очнувшись от своего упадка, он ощущал атмосферу с такой чёткостью, будто она была материальна. Крис толкнул Келли плечом.

– Ты… а, да так.

После минуты неловкого молчания, Келли вздохнула.

– Эдвард теперь работает в университете.

– Где? – вырвалось у Доминика. Процесс понимания протекал так медленно, что ему было почти физически неуютно. – И давно? Харрисон?