– С начала года.

Доминик замер. Он просто-напросто не знал, как к этому относиться. На закономерный вопрос, почему он узнал обо всём последним, он нашёл утешительный для себя ответ: никого не волновало, что делает Харрисон в Плимуте. Тем более, Плимут оставался его родным городом, так что… Видимо, Мэттью счёл этот факт недостойным внимания.

– Ясно, – Доминик пожал плечами. – Как его отец?

– Жив, уже более здоров, вроде бы даже дома, – Келли выдохнула с силой, будто вдохнула минут пять назад. – Вы всё равно не должны иметь общих дел, он же…

– Меня это не особенно заботит, – сказал Доминик и подёргал пакетик в чашке за ниточку.

Они снова замолчали. Разговор не хотел снова завязываться, и они допили каждый свой чай, даже Крис, в тишине. Крис забрал дочь к себе на руки. У Доминика они уже начинали неметь.

– Посмотрим, может, в следующий понедельник, – сказал Доминик, споласкивая кружки под струёй холодной воды.

– Мне жаль, мой хороший, – шепнула Келли, вжавшись в его руку, когда он закончил.

– Всё в порядке, – ответил он, обнимая её крепко и долго.

Добрые и сочувственные взгляды согрели его окончательно, и он, неожиданно для самого себя, вздохнул с грустью, когда смотрел, как выворачивает с парковочного места Крис, сосредоточенно глядя в зеркальце заднего вида.

Самому себе признаваться не хотелось, но Доминика даже подогрела эта «новость». Выйти из уныния благодаря другу, который стал врагом, конечно, благое дело.

Когда Мэттью вернулся с работы - из университета, поправил себя Доминик, - то очень удивился тому, что его впервые поцеловали более настойчиво, чем просто клюнули в губы, как это происходило в последние пару недель. Доминик ничего не говорил, оно и правда того не стоило.

– Официально возвращаюсь в университет в понедельник, – громко сказал Доминик, подогревая остатки вчерашнего картофельного пюре. Есть хотелось с необычайной силой.

Мэттью в это время переодевался в спальне, вышел, почёсывая живот под майкой, и Доминик отказывался признавать, что это чудо, с которым он не виделся столь долгое время, каждый вечер из последней недели было столь же очаровательным и домашним.

– Ещё что-нибудь приготовить? – спросил он.

– Мне не надо.

Вздёрнув бровь, Мэттью замер. Это была его игривая поза.

Доминик изобразил скромную улыбку.

– Только если рагу.

– С грибами?

Кивнув, он отвернулся, чтобы щёлкнуть запрыгнувшего на стол, за которым они ели, кота. Отчего-то Доминику вспомнился сложивший лапки мистер Пусиандр, разгрызший свои палочки для суши.

Доминик тем вечером наелся так, что ему казалось, он не сможет ходить ещё сутки и будет, как змея, лежать и переваривать пищу в полутьме.

Конец недели протекал уже медленнее и утомительнее, чем все предыдущие дни, а в понедельник утром Доминика охватила невиданная нервозность перед его первым выходом в свет. Только рука Мэттью, лёгшая между лопаток, помогла ему ступить в слепяще-белый полдень.

Дорога была тёплой и тихой, в машине пахло ванилью, причиной чему явилась небольшая ёлочка, свисающая с зеркальца заднего вида.

– Нравится? Это всё Келли. Подарила кучу маленьких вещей.

– Нравится, – улыбнулся Доминик. – Нужно было взять с собой кофе.

– Можем зайти в столовую, – Мэттью говорил так, будто им и скрывать-то было нечего. Он был очень расслаблен, и Доминик в который раз убедился, что ничего страшного возвращение Эдварда Харрисона в его жизнь не принесло.

Так и случилось. Вышагивая по знакомой дорожке к самому крайнему колледжу, Доминик боролся с бестолковой ностальгией, потому что для неё было ещё очень рано. Мэттью пообещал ждать его в столовой с кофе, пока Доминик заглянет в деканат.

Мистер Андерсен даже вспомнил его, принёс соболезнования, всё в таком духе. Наказал договариваться об отработке или же искать работу, а после отправил его к секретарю в администраторский, чтобы та помогла «найти ответы на волнующие вас вопросы». В общем, всё было гладко, и Доминик даже забыл, что кое-что в этом месте изменилось.

Когда он завернул в столовую на полном ходу, то увидел как будто уставшего и истощённого физической работой в ночь на протяжении недели мистера Беллами, который смотрел прямо перед собой, и это самое «кое-что» рядом. Всё такое же худое и одетое в идеальный набор вещей.

Харрисон держался за подбородок, а после, кинув взгляд туда же, куда посмотрел Мэттью – на Доминика, – тут же развернулся и покинул просторный зал.

– Всё в порядке? – спросил Доминик, садясь напротив и придвигая к себе кофе.

– Он работает здесь с сентября, – на одном выдохе сказал Мэттью.

– Я в курсе, – Доминик промычал что-то следом задумчиво. – Декан сказал, что всё наладится или что-то вроде того. В своём стиле.

– Миссис Андерсон переключилась на Капраноса, так что теперь я свободен.

– Почему-то я только что понял, как сильно скучал по нему, – сказал Доминик, ощущая сильный прилив энергии. – Жажду встречи с мистером Капраносом. И мистером МакСтивеном, конечно.

– У второго выходной сегодня, к сожалению.

– Жаль. Могу я побыть пока у вас в лаборантской? – мысли тут же потекли в давно забытом, но привычном направлении. – Нужно заглянуть в администраторский, а потом я не хочу домой. Нужно привыкать.

– Конечно, мистер Ховард, – но мистер Беллами всё равно был какой-то не такой. Он был уже не расслабленным и даже не спокойным.

Доминик едва удержался, чтобы не спросить, что же такого сказал ему Харрисон, и стоило ли пойти и набить ему его бледное личико, которым он так дорожил.

– Схожу сейчас. Вы со мной, мистер Беллами?

– Нет, мне уже пора на семинар, – он качнул головой, нехотя поднимаясь вслед за вскочившим с места Домиником. – Потом расскажете всё?

– Безусловно, – Доминик протянул руку и коснулся холодных, будто даже подрагивающих пальцев Мэттью. – Мистер Беллами.

Мэттью дёрнул уголками губ, и это было лучшей наградой для Доминика. На пути в нужный корпус он даже удивился, как давно не жалел себя, уже больше трёх суток. Покурив прямо по пути в администраторский, не стесняясь того факта, что потом он будет вонять сигаретами перед секретаршей и ещё кем-нибудь, кого обязательно встретит, Доминик вошёл и вышел с расписанием, в последний момент изменив своё решение. Работа пошла бы ему на пользу, но отчего-то ему показалось правильным остаться в университете, несмотря на то, сколько отработок и поездок туда-сюда, просиживания своей задницы на семинарах, когда он даже не был на лекциях, ему предстояло.

Закурив и присев на лавочку, которая до сих пор значилась в его голове как «любимое место мистера Беллами и мистера МакСтивена», он дёрнулся, когда к нему вот так просто подошли.

– Я не желаю тебя видеть, разговаривать и вообще как-либо с тобой контактировать.

– Мои соболезнования, Дом.

– Не смей.

Харрисон присел рядом, но подальше, и почему-то его так сильно захотелось придушить.