– Смилуйтесь, – точно так же в шутку начал умолять Мэттью. – После недели одиночества – слишком много на одного меня.

– Недели! – возмутилась Келли. – Недели! И я мучилась, на кого оставить Аву-Джо!

Уже спустя пару часов начало темнеть. Мэттью отвёз Келли домой, отказавшись зайти даже под угрозой расправы, а когда приехал на побережье, вдруг решил прогуляться.

Твёрдая каменная кладь под ногами и размеренный звук его же шагов успокаивали и позволяли начать думать о чём-то своём, ни на что не отвлекаясь. Он закурил и просмотрел последние сообщения от Мэри.

«Приезжай на день всех влюблённых, Мэттью! Закатим пирушку ;)»

«Надеюсь, у тебя всё хорошо хх»

Днём ранее она только спросила у него, как дела. На экране блокировки было тринадцатое февраля.

Мэттью затянулся и держал дым, пока не начало жечь внутри.

Звонок чертовски испугал его. Он подумал о том, как замечательно, что Мэри сама ему позвонила, и уже приготовился осыпать её извинениями, когда всё вдруг рухнуло в никуда.

– Я не хотела звонить Доминику, – голос Марины был хриплым. Сердце Мэттью было готово выпрыгнуть из груди и разбиться о камни под ногами. Было холодно даже в пальто, в спину дул ветер, но по всему телу волосы встали дыбом далеко не из-за холода и не из-за начавшего накрапывать дождя. В уголках глаз собралась влага. – Я… я не знаю, что делать.

– Как… – только и смог сказать он.

– Она просто упала в обморок, а когда приехала скорая, они уже ничего не смогли сделать, – Марина тяжело сглотнула.

Она ещё что-то говорила, но Доминик был всем, о чём мог думать Мэттью после бесконечной секунды обиды и боли, которая так эгоистично сдавила ему грудь. Сигарета упала куда-то под ноги.

- Мэри, - шепнул он. – Держись, – выдавил он в трубку. – Держись, Марина.

– И ты. Я не могу…

– Я это сделаю. Я скажу ему.

– Спасибо тебе, – шепнула она. – Я позвоню потом.

Он развернулся и пошатнулся, глянув на блестящий, грязно серый Ла-Манш. На побережье зажглись фонари.

Положив телефон в карман, он достал сигарету из пачки, попытался закурить, но пальцы дрожали, как и руки, как и всё тело. Он бросил сигарету вместе с зажигалкой, сжал руками волосы и заплакал.

Мэттью не помнил, когда в последний раз он вообще плакал. Он глотал любые рвущиеся наружу звуки и крупно дрожал, едва ли не вырывая себе волосы с корнем. Он рыдал.

– Мэри, – подавленный звук, вырвавшийся из него, заставил его задрожать ещё сильнее. Щёки были мокрыми от слёз, хотелось лечь, но он держался изо всех сил. Подошёл к перилам, чтобы не упасть на землю.

Он так часто хотел умереть, что не понимал, насколько сильно на самом деле боялся смерти. Дурак, какой же он был дурак.

Спустя пять минут, которые показались бесконечными, он начал глубоко дышать. Нужно было всё обдумать. Всё по порядку.

Как он не смог навестить Мэри, хотя обещал. Как она ушла от них за один день. Как она умерла. Он заставил себя сказать это слово, подумать его. Его всё ещё потряхивало, но он не прекращал дышать влагой и холодным ветром, который раздувал волосы.

Доминик остался один, подумал Мэттью и снова заплакал. Он знал, что это такое.

Сжав себя руками, Мэттью побрёл домой. Он должен был быть сильным сейчас. Он не знал, что будет делать Доминик. Он не знал, как он может вообще сказать это ему. Сказать ему, что тот единственный человек, который любил его вне зависимости от того, каким он был, что этого человека больше нет.

Мэттью всё-таки закурил, рухнув куклой на диван. Руки совсем не слушались, дым попадал в красные, широко раскрытые глаза. Он смотрел в потолок.

Прошло ещё полчаса. Он должен был.

«Нужно поговорить.»

Доминик не отвечал ещё долго. Наверное, он всё ещё был занят на работе. Или сидел где-то с друзьями, пил пиво и размышлял о завтрашнем дне.

Не подозревая о том, что Мэри уже нет.

Мэттью глянул на часы. Экран слепил глаза.

Он подошёл к шкафчику и достал оттуда начатую бутылку коньяка. Налил себе и тут же выпил.

Телефон зазвонил, и у Мэттью вдруг отнялись руки. Он едва мог контролировать своё тело. Когда его родители умерли, он чувствовал себя злым. Он чувствовал себя обиженным, раненым, проткнутым насквозь ножом, десять раз простреленным. Теперь всё было иначе.

Он чувствовал себя чертовски слабым, когда как он должен был быть сильным. Для него.

– Привет. Я тут занимаюсь магистерской, – он был доволен и рад. Было не больно, не страшно. Мэттью просто затрясся, налил себе и выпил ещё, зажмурившись. Звук его голоса, преломляемый неважной связью, погружал Мэттью в отчаяние. Хотелось встать на колени и взмолиться. Попросить того, кто всё это подстроил, проснуться. Пожалуйста. – Мэттью? Мэттью, что случилось? – тут же насторожился Доминик. – Ты часто дышишь. Мэттью?

– Доминик, – сказал Мэттью и испугался своего же голоса. – Твоя мама…

– Что? – это едва ли было похоже на вопрос. – Мы вчера…

– Доминик…

– Да?

– Она… она умерла сегодня утром.

Сказав это, Мэттью позволил словам упасть камнем вглубь души и сжался на диване, уткнувшись лбом в свои же колени.

– Доминик, мне так жаль. Доминик, слушай меня…

Через бесконечный миг Доминик всхлипнул.

– Слушай. Слышишь?

Доминик издал неясный звук. Почему он должен был страдать? Мэттью захотелось разозлиться, развалить всё, что его окружало, разбить бутылку об стену, избить несуществующий рок, который заставил их всех страдать.

– Через пару дней установят причину смерти. Доминик, дыши, дыши, любимый, – умолял он. – Я знаю.

– Мэттью, – всхлипнул он.

– Я знаю, моя радость. Я знаю, – шепнул он. – Мне так жаль. Мне так жаль, Доминик.

Сквозь глухие отдалённые рыдания и брошенную трубку, сквозь туман в голове и боль, от которой было не спастись, Мэттью пытался найти точку, в которой стало бы спокойнее.

Ночь была бесконечной и бессонной. Только в пять утра Доминик прислал сообщение.

«Люблю тебя. Звонил Марине»

Через полчаса: «Вернусь как можно скорее. Приезжай в Стокпорт»

Когда встало солнце, Мэттью больше был похож на ходячий труп. Он подхватил на плечо трущегося о ноги кота и закурил, открыв нараспашку окно на кухне. Даже Принц сидел тихо, будто понимал, что происходит.

Мэттью смотрел вверх и надеялся, что для Мэри на небесах найдётся отдельное место.

Комментарий к О небесах

в память одному хорошему любимому человечку

========== О машине ==========

На часах было уже девять, когда они закончили говорить. Мэттью сидел молча. Всех троих трясло от желания выкурить сигарету, но, когда Мэри была в доме, они не осмеливались. Это было бы попросту кощунственно.