– Ничего особенного, – Мэттью склонил свою голову к его. – Мне будто пятнадцать прямо сейчас. Весь трясусь.

Доминик был невообразимо рад, что Мэттью тоже чувствовал душевный подъём. На очередном повороте они начали целоваться и не смогли остановиться, несмотря на сидящую на лавочке рядом мадам. Руки Мэттью сжали его ягодицы и развели их в стороны, насколько позволяли это узкие чёрные джинсы.

– Возьми меня, – сказал Доминик, не в силах контролировать свой рот.

– Возьму, – Мэттью был тем, кто нашёл силы прервать уже довольно неприличную сессию. Он всё же изменился. Был таким категоричным как будто, таким странно уверенным. Но он разрушил эту иллюзию своим сатанинским смехом, схватил Доминика за руку и заставил бежать за собой.

– Тихо, – он накрыл пальцами выпускающий рваные вздохи рот Доминика.

Отряхнувшись, Мэттью тут же принял самый приличный вид, какой только мог, и, кивнув даме на ресепшене, провёл Доминика с собой, запихнул их обоих в лифт и нервно стучал ногой по полу. Доминик целовал его в шею, зная, что Мэттью не сможет не смотреть в заднюю зеркальную стену. Обводил языком кадык и впивался в бледную кожу зубами, чего раньше себе не позволял почти никогда.

– Мой мальчик, – Мэттью дышал как загнанное животное, когда распял его рядом с дверью, уже внутри номера. Доминика уже даже не волновало, какой достался Мэттью номер, хотя час назад ему было интересно.

– Давай, – застонал Доминик. – Достань свой член для меня.

– Не торопись, – сказал Мэттью и упал на колени.

– Я тоже хочу, – возмутился шёпотом Доминик.

– Мы всё успеем. У нас времени до завтрашнего утра, моя радость, – говоря это, Мэттью дышал ему в пах, пока расправлялся с упрямыми джинсами и нижним бельём. – О, как я скучал.

Доминик вдруг со смешком понял, что, наверное, разучился за всё это время сосать как следует, но эта мысль вылетела следом. Всё происходящее было адской комбинацией всех его влажных фантазий за последние три месяца. Мэттью вылизал каждый клочок его тела, прежде чем опрокинуть на спину и начать трахать. Он был такой, каким Доминик всегда хотел его – свободным от своих мыслей. В его глазах была бесконечность, и это были не любовно-романтические бредни – они оба горели.

– Я могу кричать? – протянул Доминик. Его голос удивил даже его самого – он истекал похотью.

– Кричи, пожалуйста, – сказал он и с оттяжкой вошёл так глубоко, как мог.

– Ç‘est ça! Continuez, monsieur, – слова были такими сладкими, что хотелось облизать после них губы. Это за него сделал Мэттью, двигая бёдрами так, будто готовился к этому целую вечность. – Bien! Bien!

– Я так голоден, Доминик, – зашипел он так, что в низу живота сжало ещё сильнее.

Они никогда ещё так не трахались. Доминик сжимал кожу Мэттью так сильно, будто хотел проникнуть в него.

– Доминик, – протянул он похотливо, поднявшись торсом, и выскользнул из горячего тела под собой. Доминик застонал в протесте, но от того, каким взглядом Мэттью смотрел на его уже растраханную задницу, когда Доминик с блаженной улыбкой раздвигал ноги до пределов человеческой пластики, его трясло крупной дрожью.

Мэттью трахался как животное. Сейчас было не время для признаний в любви и прочих соплей – Доминик хотел от него этого. Жёсткого ритма его вбивающихся бёдер, - он буквально вколачивал Доминика в постель, - и Доминик до последнего ничего не замечал, не в силах даже держать глаза открытыми. Мэттью знал все секреты его тела, все кнопки, задевал простату под идеальным углом, настолько часто, что Доминик, как шлюха, подставлялся после каждого толчка навстречу.

– Да! – вскрикнул Мэттью. Восхитительный до последней капли.

Доминик так остро чувствовал всё происходящее, что снова отказался трогать себя, чтобы не притупить ощущения.

– Сколько ещё, – срывался на вздохи Мэттью, – я буду трахать тебя? Полчаса, час?

– Монстр, – бездыханно засмеялся Доминик пополам с восторженным стоном.

~

Было невозможно не восхищаться тем, как Доминик вскидывается навстречу каждому толчку. Мэттью не смог бы остановиться, даже если бы хотел – он источал такие феромоны, что голову сносило. Сколько у него не было секса, у прелестного мальчика. Под Мэттью он всегда оставался наглым парнишкой, который возомнил о себе невесть что.

– Моя маленькая потаскуха, – Мэттью уступил скорость силе, вкладывая все усилия в каждый мах бёдер. Доминик стонал так, будто сейчас умрет. – Тугая горячая дырка.

– ‘S te plaît! ‘S te plaît! – Доминик кричал. Мэттью знал, как он умеет кричать – с надрывом, сексуально.

Подхватив его подмышки, Мэттью согнулся пополам. Он сорвался с цепи, так что не чувствовал ничего, кроме желания продолжать.

– Я спущу в твою задницу, любовь моя, – простонал он. – Наполню тебя доверху… а потом вылижу.

– Мэттью! – тело Доминика вмиг забилось в истерике.

– Вылижу каждую каплю прямо из твоей задницы, моя прелесть.

– Мэттью! – с последним надрывным криком Доминик начал кончать. И Мэттью взял его пальцы в рот, обсасывая их так же, как это делало тело Доминика с его членом, сцеживало его и сжимало до последней капли.

Только тогда Мэттью прошёлся пальцами по члену Доминика, с удовольствием перебирая пальцами его сперму.

Мэттью сдержал своё слово. Вставляя язык внутрь, выгребал обратно то, что оставил, размазывал, долго елозил, чувствуя себя настолько больным, насколько это возможно, и с оттяжкой целовал вспухшую дырку.

– Мэттью, – Доминик всхлипывал так жалобно, что, если бы Мэттью мог, он бы возбудился только от этого. В висках и так шумела кровь. – Мэттью.

– Кто?

– Мэттью. Мистер Беллами, – исправился Доминик.

– Мистер Ховард, – рыкнул Мэттью, слизывая последние горячие капли.

Доминик едва смог самостоятельно перевернуться на спину. Прижавшись к нему сверху, Мэттью шептал ему на ухо, потеряв голову, то, что они будут делать этой ночью. Как Мэттью оседлает его, а потом снова трахнет, и снова, в душе, под упругими струями воды, его рот, будет вылизывать и просить прощения за вторжение в его тело.

– Заткнись, – со смехом Доминик накрыл его рот рукой. – И трахни мой рот.

– Я тебя тоже люблю, – Мэттью сжал его руками так крепко, как мог.

Доминик даже не подозревал, почему Мэттью так вёл себя. То, чего Доминик так хотел – хотел грязи, хотел откровенности. Потому что, несмотря на прорывшую яму в груди боль измены, Мэттью всё это возбуждало. Он хотел трахаться с Домиником до потери сознания.

Что и произошло. Мэттью давно уже так не чувствовал себя – он был бы не собой, если бы не любил члены. Но сидеть сверху и контролировать угол самому, пропускать толчки по простате, а потом снова изнывать, доводя себя до тягучего оргазма – только вот Доминик не выдержал и слишком быстро кончил. Но это было уже неважно – у них было время повторить ещё и ещё.

– Я истощён, – Доминик рухнул в постель на живот после душа. – Я больше не могу.

– Прости, – Мэттью сел рядом и провёл пальцами по его влажным волосам. – Хочешь чего-нибудь съесть?

– Хочу, но тут дорого, – сказал Доминик в подушку.

– Чаю?

– С радостью.