– Пойдём, я угощу тебя, – сказал Морис, как обычно, бескомпромиссно, и уже через пару десятков шагов кафе Крепери приняло его в свои тёплые и ароматные объятья.
После сытного ужина, которым его угостил Морис, он совсем разомлел, распивая бокал вина и напрочь забывая о том, что ему нельзя было пить сейчас, после антибиотиков.
– Поздравляю с покупками, – подмигнул Морис, потягивая вино из своего бокала. – Ты выглядишь очень счастливым, несмотря на то, что у тебя под глазами мешки размером с одёжный шкаф.
– Спасибо на добром слове, – сказал Доминик. – Да, заболел неудачно. Я заплачу, – добавил он.
Вздохнув, Доминик проверил вайбер. Сообщений не было. Он написал «скучаю» в диалог с Мэттью.
«работа надоела. я тоже»
Доминик усмехнулся и отсоединился от wi-fi, чтобы быть на связи, так как от заряда батарейки оставалось всего ничего.
– Я бы пригласил тебя к себе, но знаю, что ты не пойдёшь, – усмехнулся Морис, когда они прощались. – Хочешь, забери зонт? Потом отдашь.
– Нет, спасибо. Спасибо тебе, – неожиданно для самого себя, Доминик обнял Мориса за плечи на пару секунд. Ему так не хватало какого-то банального понимания сейчас.
Париж. Какие мысли ты поселишь в голову Мэттью, когда он окажется здесь? Любит ли он тебя так же, как я, ненавидит ли так же, как ненавижу я?
Чего тебе нужно от меня, Париж?
Доминик задавал себе ещё много вопросов, на которые невозможно было найти ответ, и медленно поплёлся обратно на мост. Прогулку до Люксембургского сада он оставит на завтра. Но это обязательно случится.
И пусть Джесс будет зла на него за то, что он так нагло сбежал из-под её надзора и отказался играть в больничку. Он справлялся с ожиданием другими способами, и в этом ничто, кроме серо-бежево-грязных улочек Парижа не могло ему помочь.
Только за кружкой чая, который он купил из тех денег, которые откладывал на оплату общаги, Доминик вдруг вспомнил свой сон, только благодаря тому, что случайно увидел фамилию Харрисон в одном из писем. Его встряхнуло, и, бросив недоумевать по поводу того, что банк не отправил ему электронное письмо, свидетельствующее о переводе суммы денег на его счёт, Доминик уставился в никуда и просидел так, пока не остыл чай в кружке.
– Тебе уже лучше? – Джесс появилась из ниоткуда и сжала тонкие пальцы на его плече.
Она только вышла из душа, и её стройная фигура в домашней майке и трениках будто появилась из другого измерения. Доминик впервые почувствовал себя настолько не дома, насколько это было вообще возможно.
– Да, лучше, – подтвердил он. Желания делиться проблемами глубже не возникало. К тому же, по опыту Доминика, если повод для беспокойства уложить в пару слов, то он перестаёт быть проблемой. Например, из-за сна мне кажется, что моя любовь изменяет мне с моим бывшим другом. «Из-за сна» и «мне кажется» всё проясняли, вот только Доминик не был машиной, он был вполне себе человеком, и простая логика не могла исключить эмоции, которые обуревали его с невероятной силой.
Уже на следующее утро, когда он прогуливался мимо Пантеона, точно так же наплевательски засунув руки в глубокие карманы своей новой байки, как тот парень, – после вчерашнего ливня было влажно, но тепло – он и думать забыл о том, что ему приснилось, и о тех выматывающих рассуждениях на тему «мог ли Мэттью изменить ему». Он не стал бы, не стал, и так Доминик избавился от этих мыслей на довольно долгое время. Всё, что осталось – неопределённость, потому что Доминику никогда ещё не приходилось сомневаться в таких вещах за неимением отношений, за которые хотелось бороться - и побеждать в этой борьбе.
Доминик любил думать о таких, если можно сказать, благородных вещах. Всё в его голове имело смысл до тех пор, пока в эти мысли не вмешивались реальные факты. Такие, как внезапный звонок Кирка, который сказал, что Мэттью спрашивал, не мог ли тот дать ему в долг, такого, как сказал Том, Мэттью себе не позволял. Он спросил у Доминика, что происходит с Мэттью, несмотря на то, что он сам был куда ближе к своему другу, чем Доминик в ту же секунду. Доминик расстроился по одной простой эгоистичной причине – это Том был в Лондоне, не Доминик, и Том мог бы выкроить денёк-другой, чтобы навестить своего лучшего друга.
– А тебе не нужны деньги, часом? Только скажи.
– Нет, что ты… – Доминик не смел и просить. Пожалуй, это было и в его принципах тоже – он точно так же не любил просить ничего и ни у кого.
– Пятьсот евро хватит? Ни слова больше.
– Зачем тогда спрашивал? Спасибо тебе, Том, – Доминик протянул его имя себе под нос. – Я попробую с ним поговорить. Он приедет через семнадцать дней ко мне, может, это как-то связано.
До тех пор, пока мама не звонила по вайберу, чтобы сказать, что Мэттью отказался от предложения провести вместе Рождество и даже Новый год, приведя аргументы, которые не переплюнуть. Маму расстроил холодный (логичный) тон Мэттью, Доминик только успокоил её по этому поводу.
– Он такой, мам. Он не равнодушный, просто как-то… не придаёт большого значения всему этому. Ты же знаешь, он доверяет тебе.
Даже больше, чем мне. Причин так думать было и в самом деле немало.
– Ты неважно звучишь, мам. У тебя всё хорошо?
– Да, – она помолчала, – только голова кружится часто.
– Не мигрень?
– Нет, просто иногда мутно как-то в голове. На работе чуть не потеряла сознание, будто земля из-под ног уходит.
– Мам, – пробормотал Доминик. – Люблю тебя. Береги себя. Возьми выходной.
Он ни словом никому не обмолвился, что и сам болеет. К тому же, болезнь уже почти отступила, осталось только глазное давление и испарина с утра. Доминик ждал понедельника с нетерпением – ему порядком надоело посещать TEFL и убеждаться, что ничего не меняется, вне зависимости от того, есть он в TEFL-е или нет.
Мэттью писал сообщения вроде «извини, что не поднял, я занят», «у нас будет время возместить нехватку общения», «скучаю».
Скучаю, скучаю, бормотал про себя Доминик. Он уже не чувствовал себя в своей тарелке в этом месте. Возможно, только ребята в студии могли исправить ситуацию. А пока – ещё семнадцать дней жизни без него.
Комментарий к Об ожидании
* мне плевать
========== О том, кто под ним, или над кем он ==========
Оглядев все свои вещи, аккуратно разложенные в стопки, Мэттью почесал затылок. Он давно уже закрылся от себя, не чувствовал ни радости, ни возбуждения. Перед глазами возникали едва ли знакомые пейзажи, - Доминик курит сигареты, на которых написано fumer tue.*
Доминика не хватало. Нехватка его даже не имела под собой никакого логичного объяснения – его просто хотелось видеть, касаться плеча, дышать его волосами, целовать его в улыбающиеся губы. Просто хотелось.
Иногда, прямо посреди отбора вещей, которые он хотел бы взять с собой, он садился и думал о всяком, крутя в руках какой-то предмет. Наверное, Доминик был с ним тогда, когда Мэттью казалось, что он нормальный человек. Поэтому Мэттью так сильно стремился к тому, что было флагом его спокойствия и комфорта. Он уже давно бросил попытки угадать, во что выльется произошедшее неделей ранее, но с тех пор он стал тем собой, которого так не любил Доминик и он сам. Тот, из кого Доминик пытался его вытащить всеми возможными, иногда даже дурацкими и неожиданными, способами.
