Ховард остановился на пару мгновений, чтобы сориентироваться, но вскоре заметил, что мистер Беллами приковал к нему свой взгляд с лёгким налётом вопросительного холода, и потому поспешил забраться на третий ряд к своему товарищу, усаживаясь как можно тише.

Ему, конечно, хватало и своих лекций, но посмотреть на мистера Беллами было интересно.

– Итак, господа, – провозгласил он, встав за кафедру и разложив свои несомненно важные листы из красной папки. – Сегодняшняя лекция посвящена исключительно конспектированию, – по аудитории прошёлся разочарованный и отчасти усталый шепоток.

– Мистер Беллами! – окликнули с последних рядов не слишком обходительно. – У вас всегда найдётся запасной вариант, мы знаем, – это вызвало множество улыбок и нервных смешков, но Доминик всё ещё не особенно понимал, в чём дело. Студенты будто ждали чего-то от преподавателя. И этим «чем-то» лекция не являлась.

– Если вы, мистер Хоуни, готовы прорабатывать методические положения синтаксиса самостоятельно, то можете наслаждаться лишь аудированием, – усмехнулся Беллами. Действительно усмехнулся.

Эд рядом захихикал, шепча «вот это тонкий, профессиональный юмор», а Доминик боролся с желанием хорошенько протереть глаза кулаками; мистер Беллами улыбался.

– Действительно, мой любимый набор на потоке, – сказал он, казалось бы, вполне серьёзно.

– Вы всем так говорите? – спросил Эд чуть громче, давя смешок.

– Конечно, как ещё призвать вас к вниманию, – парировал преподаватель безо всякой улыбки, что создало почти невыносимый резонанс - студенты не могли сдержать смех. – Чем быстрее я читаю, тем больше времени на дискуссию. Так? – он вскинул бровь.

По аудитории прокатился шутливо-неодобрительный гул.

– Начинаем, – он поправил очки, съехавшие на самый кончик его носа. Аудитория тут же погрузилась в мёртвую тишину, только девушки рядом ниже горестно вздыхали. Доминик наблюдал эту картину с недоумением, пытаясь выкинуть лишнее из головы и просто слушать.

– Gegenstand der Syntax[*], – Беллами прочистил горло, настраиваясь на нужный тон. Доминик понял, что понять ему сегодня ничего не удастся, поэтому просто позволил себе расслабиться, пока Эд напряжённо разминал запястье.

– Будь ты учителем немецкого, я бы заставил тебя писать конспект за меня, – проворчал Эдвард недовольно, но Ховард лишь отмахнулся.

– Sprachliche Elemente stehen in unterschiedlichen Beziehungen zueinander. Man unterscheidet paradigmatische und syntagmatische Beziehungen [**]…

С каждым новым словом Доминик не мог не обратить внимания на расстановку интонаций и ритм другого, чужого для себя языка, а то, как безапелляционно мистер Беллами читал лекцию, определённо пошатнуло его душевное равновесие. Заднеязычные «р» и шипящие нещадно давили на его эмоциональный фон, и Доминик, наконец, сдался, не смея больше прикрывать глаз и признаваясь самому себе, что его восхищало каждое произнесённое слово, и он отчаянно хотел бы производить на своих учеников подобное впечатление.

– Es wird häufig angeführt [***]… – но и в общем, немецкий всегда казался более откровенным, чем другие языки.

Доминик чувствовал себя по-дурацки, понимая лишь пять слов в предложении от силы, но в том, что методика преподавания немецкого языка читалась на немецком языке, не было ничего удивительного. Он вдруг понял, что уже давно смотрит преподавателю едва ли не в рот - Беллами читал лекцию по памяти, поглядывая только на пункты, и бессовестно смотрел в ответ. Когда было приличным пялиться на кого-либо? Ховард блефовал, поджав губы, и делал вид, что пятиминутная задумчивость не являлась чем-то большим. С другой стороны, все преподаватели должны были личным примером ставить перед студентами планку, так что вполне логично было бы воспринять подобный жест как признак полнейшего внимания и принятия.

Доминик решил отвлечься от непрестанно возникающих в голове вопросов, пытаясь сосредоточиться на диапазоне низкого голоса, который порождал невероятно длинные и непонятные, но оттого такие в своём роде таинственно-притягательные слова, и в этот раз отвёл взгляд от стройной фигуры, чтобы не испытывать потом ненужной неловкости.

*

Эдвард кинул свой рюкзак на рядом стоящий стул.

– Нет, ну ты слышал? Он невероятный, – парень рассмеялся, откидывая голову назад по привычке.

– Ты будешь без сахара? – скептично спросил Доминик.

– Да, как обычно. И эклер не забудь, – ответил Эд, продолжая мечтательно закатывать глаза, пока Доминик направился к Хелен.

После лекции он не мог собраться ещё час, пытаясь представить себя в роли полноправного слушателя. Сколько языков знал мистер Беллами? Два? Три? Ховарда смущал этот вопрос. На мистера Беллами хотелось равняться, когда как ранее Доминик ощущал себя слишком умным, чтобы ориентироваться на кого-либо из преподавателей.

Он распознал в очереди одну из своих знакомых, пытаясь вспомнить её имя. Жаль, что не было рядом его друга со второго, финального года магистратуры; тот был ужасно высоким и достаточно наглым, чтобы влезать без очереди.

Столовая, самое шумное и обширное место в корпусе культуры и коммуникаций, куда приходили за дешёвым кофе и из других ближайших колледжей. Будущие гиды, консультанты и экзаменаторы в залах музеев шумно обсуждали преподавательский коллектив, зачётную неделю и семинары, самовольно засасывая других студентов в недра своих собственных проблем. Здесь можно было услышать многое, но Доминику так и не удалось выловить из этого шума хотя бы слово о нужной ему персоне, посему он просто оставил бесчисленные вопросы без ответов, протягивая определённую денежную сумму так удобно подоспевшему знакомому.

Он решил подумать об этом наедине с собой, пока относил поднос Эду, и тут же обнаружил друга в компании Нестера, малоприметного парня с третьего курса. Эти двое практически бесстыдно флиртовали друг с другом, так что Доминик лишь схватил свой кофе и закинул рюкзак на одно плечо, поддаваясь первому же порыву.

– Эй, Ховард, куда ты? – окликнул его Эд.

– Методика, потом домой, – безо всяких изысков ответил Доминик, желая утопить надоевшие ему мысли в привычной рутине.

– Паинькой стал, – рассмеялся Эдвард, а за ним и Нестер. Ховард много кого знал, и многие знали его, но в основном всем было плевать друг на друга, кроме них с Эдом. – Ладно, я позвоню.

– Звони, – кинул Ховард, подхватывая сумку. – Увидимся, Нестер, – он кивнул парню в знак того, что наконец узнал его.

– Пока, Ховард, – оба студента ответили одновременно, но Доминик едва ли слышал их, уже направляясь к выходу, целуя в щёку попадавшихся по пути знакомых девушек и пожимая руки парням.

Методика была в другом корпусе, так что он потратил время, вышагивая по коридорам второго этажа, обдумывая, как можно было бы устроить себе выходной на следующей неделе. Вокруг сновали студенты и изредка попадались на пути преподаватели – ни тех ни других Доминик не мог запомнить и знать, как не знал и мистера Беллами, образ которого то и дело возникал в мыслях студента. Усевшись на третий ряд в нужной аудитории, Доминик представлял, как проходила бы его собственная лекция. Начал бы он, только встав за кафедру, говорить на французском, дабы доказать своё превосходство, или сначала отметил бы присутствующих, Ховард не знал. Продолжив соизмерять написанное в конспекте с тем, что было сказано на прошлых лекциях, Доминик подумал, что и не хотел бы знать.