Поэтому Ховард вздохнул, потягивая через трубочку остывший кофе из термос-кружки, и поблагодарил небо, что он ни единого слова не напишет по-немецки правильно, иначе Эдвард мог бы заставить его оказать незамедлительную помощь в конспектировании.

Небольшой перерыв подходил к своему концу, шумок в аудитории перерастал в гул, мистер Беллами где-то пропадал.

– Он часто опаздывает? – от нечего делать спросил Доминик. Эдвард понял, что к нему обращаются, только спустя пару толчков локтем.

– Нет, он никогда не опаздывает. Приходит в последнюю секунду и с ходу начинает читать лекцию, чтобы не терять времени, – Эд улыбнулся. – Видишь, я уже не визжу как девочка-подросток.

– Поздравляю, – трубочка тут же издала мерзкий хлюпающий звук, и Доминик поморщился, вовсе не воодушевлённый такими заявлениями.

– Я решил, что надо забить.

– Ага.

Стоило только Эдварду открыть рот чтобы начать спорить с Домиником, как в аудиторию неторопливо зашёл мистер Беллами, держа в руках, будто ребёнка, бережно и осторожно, свой макбук. Он подозвал парня с первого ряда, а сам тем временем встал посреди кафедры, оглядывая присутствующих. Харрисон грозно глянул на Ховарда и поджал губы, наблюдая за преподавателем. Пока тот рассказывал о том, что лекция пройдёт под аккомпанемент каких-то дополнительных материалов (в этой аудитории была проекционная доска), Эдвард снова будто приклеился взглядом к нему, и это уже начинало раздражать Доминика.

– Чего? – шикал Эдвард на любые попытки отвлечь его и толкнуть под бок.

– Пиши лекцию, – холодно заметил Доминик. – Я за тебя зачётные сдавать не буду.

– Ты ещё слишком мал для этого, – усмехнулся Харрисон. Мистер Беллами уловил их словесный пинг-понг, начиная начитывать материал быстрее, за что студенты получили пару укоризненных взглядов от других.

Эдварду оставался один год в магистратуре, а потом чёрт бы знал, что он собирался делать. Он фонтанировал возможностями и идеями, всё время думал о чём-то одном, затем о совершенно противоположном. И только одна тема для него оставалась постоянной – мистер Беллами.

Доминик наверное даже ждал, когда же Эдвард переключится на мысли о своём дальнейшем будущем. Правило «с глаз долой…» всегда работало для него, но почему-то в этот раз он был совершенно бесповоротно и упрямо уверен, что никак не сможет перестать испытывать эти чувства к собственному преподавателю, который сопровождал его целых пять лет.

Выкрав у Эдварда из кармана его же телефон, Доминик решил послушать музыку, съехав на стуле и откинув голову назад. Он прикрыл глаза, погружаясь в какой-то электронный трек, чтобы только не встречаться взглядом с преподавателем, который не смог бы понять, что Ховард делает на лекции чужого потока, даже если бы постарался.

Песня оказалась приятной и спокойной, утягивая в водоворот своих ненавязчивых битов, и Доминик, кажется, мог бы задремать в этот самый момент, но песню разорвал противный писк входящего сообщения.

«Мистер Беллами с МакСтивеном, 328»

Ховард удивлённо поднял взгляд, чтобы не обнаружить мистера Беллами перед собой. Он стянул один наушник и приподнялся на локте.

– С добрым утром, – язвительно протянул Эдвард, разминая запястье.

– Это ещё что такое? – Доминик не обратил внимания на тон, лишь протянул Эду его же телефон, показывая сообщения.

– Да так, – тот махнул рукой. – Эта стерва совсем с ума сошла. Всё время пишет мне сообщения, если где-то видит его, – он кивнул, но Доминику не нужно было разъяснять десять раз. Он лишь понимающе кивнул.

– Тупой и ещё тупее.

– Иди к чёрту! – рассмеялся Эдвард, уловив смысл насмешки, и накинулся на Ховарда, пытаясь ущипнуть его.

Харрисону, как ребёнку, нужно было сменить вид деятельности, и, участвуя в этих дурачествах, Доминик чувствовал облегчение – в такие моменты он действительно дорожил этой дружбой. Также в ту самую секунду, когда Эдвард вскрикнул от особо меткого щипка, Доминик решил, что Эдвард Харрисон должен быть отомщён.

– Я её когда-нибудь закопаю, – Доминик улыбнулся во все зубы. Эдвард покачал головой. Он не был сторонником способов Ховарда невзначай унижать людей, но в его глазах показывалось то, что Доминик мог определить одним словом – благодарность.

*

После ещё трёх перекуров, Доминик с опозданием прибыл к мистеру МакСтивену, ожидая подшучиваний с самого начала, но обнаружил, что мистер Беллами снова о чём-то с ним разговаривал, присев на подоконник. МакСтивен всё-таки повернулся к расслабленным студентам, а Доминик сел рядом с Кейс. Она всегда нравилась Ховарду, была спокойной и весёлой, а ещё он ожидал кое-что узнать от неё на этой паре.

– Раз, два, три, – начал считать, поднявшись, мистер МакСтивен, – четыре, пять… Ховард, шесть! Все в полосатом! Из какой тюрьмы вы сбежали?

Доминик усмехнулся, поводя плечами в своём бежевом джемпере в тонкую полоску. Он был относительно новым, а ещё достаточно тёплым, чтобы пережить всегда более низкую с утра температуру.

Оглядев присутствующих, Доминик вдруг осознал, что мистер Беллами наблюдает за ним. Когда Ховард глянул ему в глаза, тот не отвёл взгляда, а лишь склонил голову набок. Доминику вдруг стало немного не по себе. Любой другой человек бы тут же сделал вид, будто и вовсе не глядел на другого, но не мистер Беллами.

– Доминик Ховард! Извините, что отвлекаю вас, – студент дёрнулся, уставившись на МакСтивена. На самом деле он даже был ему благодарен, потому как вряд ли смог бы оторвать взгляд от мистера Беллами. Тот, видимо, был таким же упрямым, как и сам Доминик, поэтому смотрели бы они друг на друга до окончания лекции в нежелании уступить. – Ладно, пока всезнайка собирается с мыслями, – Доминик улыбнулся, заслышав свою кличку, – сколько у нас здесь человек с другого факультета?

Над головами показалось с десяток рук.

– Вы с отделения социологии? Сколько за это утро написали графиков?

– Штук десять, – откликнулась Кейс.

– А учителя сколько написали?

– Нисколько! – в один голос с другими ответил Ховард.

– Видите, как хорошо быть учителем, – улыбнулся МакСтивен. – Помогло проснуться, дорогие заключённые?

Мистер Беллами наблюдал всё происходящее, а также воспринимал жёлтый уровень шума в аудитории будто бы с лёгким непониманием того, что же вообще происходило. Однако студенты были уже привыкшими к шуткам МакСтивена и относились к ним как к простой рефлексии.

– Мистер всезнайка, прошу, выходите к нам, – преподаватель махнул рукой на место рядом с кафедрой. Доминик со вздохом поднялся, чтобы пройтись до места, на котором многие выдавали просто невероятные определения от волнения. – О чём поболтаем?

Доминик пожал плечами.

– Так-так, – МакСтивен улыбнулся, – у нас есть приглашённый гость, прошу любить и жаловать, – он махнул рукой на Беллами, и тот в свою очередь растянул губы в подобии улыбки. Из аудитории поднялась волна хлопков, но Доминик не повиновался рефлексу, сцепив руки в замок за спиной и слегка потягиваясь. – Что вы выбираете, дорогой мистер Беллами?

Преподаватель сделал вид, что задумался, но после, подождав, пока все затихнут (интригу нагнетая нешуточную), спросил: