– Что с тобой, дружище?

Парень с добрыми карими глазами так и излучал тепло. Мэттью ненавидел его в тот момент – хотел бы он быть таким. Гладким, не острым, в общении вливаться в атмосферу, а не торчать особняком, как вражеский флаг на палке. Быть восприимчивым и уметь общаться. Он совсем себе не представлял, как общаться с людьми, в тот конкретный момент.

– Всё в порядке.

– Влюбился?

– В тебя? Нет.

Парень хмыкнул. Он был не младше самого Мэттью – тёмные волосы и загорелая кожа. Он и сам казался таким же уютным, как диван, и – очаровательным. Будто обуял своим присутствием, пытался заставить его чувствовать себя в безопасности. Но это было лишь мгновенное чувство. Он ушёл бы, как только получил нужное. Мэттью замкнулся.

– А ты не из разговорчивых.

А потом:

– Давай выпьем?

– Давай.

Закрыв дверь в свою комнату на ключ, он прислонился к стене спиной и сполз на пол. Новоиспечённый слушатель сел рядом и положил голову ему на плечо. Показывал, что не боится доверять.

– Почему ты пристал ко мне?

– Я смотрю на тебя весь вечер, а ты всё никак не приходишь в себя, – он заёрзал рядом, прижимаясь ближе.

– Помочь значит хочешь?

– Что в этом удивительного?

– Тогда давай поебёмся прямо здесь и сейчас.

Любой другой бы оскорбился, подумал, что зря подошёл к этому чудаку, может, погладил бы своё эго и ушёл. Но он лишь рассмеялся.

– Как тебя зовут?

– Угрюмый парень.

– Ну же, – он сел к Мэттью на колени, заставляя его выпрямить ноги. – Ты хорош в отпугивании людей, правда?

– Тебе решать.

Но его успокаивающие поглаживания, его объятья не раздражали Мэттью. Он просто глотнул ещё из бутылки – хорошо, что парень стащил именно виски, – и потянулся за сигаретами.

– Курить вредно, – парень без особого труда отобрал пачку и кинул её через плечо, не глядя. – Это просто. Смотри. Меня зовут Майк. А тебя?

– Мэттью.

– Меня так хотела назвать бабушка, но папа сказал, что это имя слишком религиозное. Он такой мистик. С именем приходит ответственность и бла-бла.

– Понятно.

– А Майкл – плебейское имя.

– Ну, почему же, – Мэттью фыркнул. Это было очень близко. Слишком близко к смеху.

– Я рад, что ты так не думаешь, – Майк шептал на ухо. – Не хочу спускаться вниз.

И он остался. На день, на два, на неделю. Возможно, регулярный секс помог Мэттью хоть сколько-нибудь. В Майке природой была заложена привлекательность, потому что Мэттью хотел сказать ему убираться, но не мог. А это, уж поверьте, никогда не было для него проблемой.

Майк находил способы сказать так, чтобы, поцеловав напоследок, Мэттью снова шёл тем же вечером в ближайшую аптеку. Майкл был посланником самого дьявола. И Мэттью придумал.

Стоило ему затянуться косяком один раз, он уже не мог остановиться. Зажившая татуировка будто заставляла его поплатиться за все свои промахи. Тем же вечером он потерял свою зачётку и кошелёк. А на следующий день пошёл просаживать деньги у Тре. Тре был тем ещё торчком, но от денег у него кружилась голова – все хотели травы. Все хотели смесей. Все хотели трахаться.

Самым удивительным было расплывающееся лицо перед глазами. Темнота и столбы дыма мешали хорошенько разглядеть видение, но оно подозрительно ощутимо тянуло на себя и что-то говорило.

– Мэ-м-мэ…ттью, – звук запаздывал, картинка спешила.

Он издавал нечленораздельные звуки, пытаясь заставить крепкие руки сжать себя сильнее. Он ходил по семи кругам, и каждый новый круг начинался с боли. После наступало желание. Ему казалось, что с каждым движением он прыгает над электронной пропастью. Удары сыпались на него из ниоткуда, и больше он ничего не понимал.

Было страшно. Всё тело дёргалось, нервы пылали от ужаса. Закрой глаза. Отправляйся в ничто. Развеет, разнесёт на ошмётки, ничего не оставит после себя. Так страшно, что смешно. Ха!

– Ах-х-ха-а-ах, – звук всё ещё запаздывал.

А после он упал. И наступило ничто.

Наверное, прошло довольно много времени. Первое, что встретило с утра – тяжёлая, невыносимая боль в голове. Кто-то взял кусок наждачной бумаги и начал судорожно тереть его мозг изнутри, и он почти не выдерживал этого.

Он издал невнятный звук, мычал, как животное, пока на голову снова не легло что-то холодное и противное, мокрое.

– Мэттью, мой драгоценный, открой глаза. Умоляю.

А после тот же садист с наждачной бумагой поджёг его голову, потому что свет в глазах казался невыносимо горячим, ужасно ярким, истребляющим всех мелких ничтожеств и монстров, занявших его голову.

– Дж…

– Тихо, тихо, – капли. Вода. – Пей.

Вода спустилась вниз, живая вода. Он почувствовал своё тело и сжал мягкую ткань.

– Зря вчера подумал, что Кай уехала, и теперь ты можешь сколько угодно убиваться наркотиками.

– Я… я-я-я…

Прошло ещё много времени, прежде чем он начал чувствовать стыд. Чёртов наркоман. Позор.

– А где твой парень?

– Он не… мой парень, – голос не желал возвращаться, поэтому Мэттью шелестел, хрипел, шипел, но не говорил.

– Конечно, конечно.

Он вспоминал, как Майкл снова и снова приносил ему кофе между туториалом и следующей лекцией. Ему стало нехорошо.

– Признаков сотрясения нет.

Джейми гладил его по голове целую вечность. Мэттью шмыгнул носом, прижимая подушку в форме кота к груди.

– Мне нужно заглянуть в деканат. Я ненадолго.

– Нет, – слабая рука зацепилась за дорогую ткань.

– Я скоро вернусь, – он колебался, прежде чем оставить на ледяном лбу горячий отпечаток губ. – Отдыхай, Мэттью.

Он успел изучить гостиную от и до, не поднимаясь с дивана, хоть ему и хотелось отлить. Он всё ещё был в своём костюме, а его ботинки стояли на газете, на журнальном столике прямо перед ним. Чистые.

На штанах – подозрительные брызги. Мэттью прикрыл лицо руками. Наверное, много блевал.

Руки были шершавыми и неприятно пахли, поэтому он спрятал их под живот и уткнулся носом в шерстяного кота. Он не помнил, чем обдолбался. Наверное, ему снова что-то предложили в бессознательном состоянии. Смешивать таблетки и смеси категорически запрещено. Но разве кто-то думал об этом, пропустив пару кругов?

В такие моменты он был благодарен тому, что остался жив. Когда были живы они. А теперь – хотел умереть. Какое будущее? Зачем? Ради кого?

Вопросы зароились в голове, жалили, как осы, и мозг грозился распухнуть и разорваться желчью. Он умолял бога, небо, судьбу: пусть бы Джейми вернулся быстрее. Только бы он вернулся.

У Мэттью даже были силы вскочить, когда открылась входная дверь.