Мешают сосредоточиваться на работе не только внешние раздражители. Недавно стало известно, что внимание подвержено неким самопроизвольным внутренним колебаниям, обусловленным, как считают исследователи, динамикой нервных процессов человека. Эти колебания называются флюктуациями [129, с. 225]. По мнению психологов, сбои в работе оператора (читай: ошибки, сделанные наборщиком и пропущенные при чтении корректуры) часто вызываются именно флюктуацией внимания.

Как же преодолеть этот органический недостаток? Замечено, что характер колебаний внимания (их число и длительность) у одного человека не тот, что у другого. Таким образом, метод дублирования (то есть параллельного или повторного чтения) как нельзя лучше компенсирует «провалы внимания» при чтении — редко бывает, чтобы два чтеца проглядели одну и ту же ошибку. Правда, для большей убедительности мы предпочли бы иметь точные подсчеты, какими уже располагают ученые по ряду операций и специальностей — вне работы с печатным словом.

В новейших исследованиях нашли подтверждение и ранее высказанные учеными соображения о стимулирующей роли интереса и увлеченности своим трудом (более пятнадцати лет назад мы ссылались на них в книге «Беседы о мастерстве корректора» — М.: Искусство, 1959). Экспериментальным путем доказано, что эмоциональной устойчивости принадлежит важное место среди факторов, определяющих надежность работы оператора.

Ярче всего это выражено в лапидарной формулировке главы ленинградской психологической школы Б.Г. Ананьева: «Эмоциональная напряженность является ядром работоспособности» [72, с. 59].

В специфические условия работы с печатным словом вписывается и так называемая стратегия наблюдения, помогающая операторам быстрее овладевать навыками и умением в том или ином виде операций. Чем лучше оператор на пульте может следить за ходом событий, быстро и правильно определять тенденцию их развития и принимать меры против возможных ошибок, тем увереннее он чувствует себя на рабочем месте и... меньше допускает недосмотров.

Замените мысленно экран, за которым напряженно наблюдает оператор, оттисками печатного текста, насыщенными такой же динамикой многообразных сигналов. Разница лишь в том, что перед нашим взором проносятся не светящиеся точки, как на экране оператора, а десятки тысяч букв. Это те же сигналы, но в специфической форме. И они не всегда движутся туда, куда нужно, залезают на чужие места, внезапно пропадают, мешают друг другу и т. д. Подобно оператору у экрана, мы должны понимать тенденцию их движения (не забывайте, что набор всегда подвижен!) и применять опережающую стратегию, основанную хотя бы... на воспоминании о повторяющихся ошибках.

Важно отметить, что независимо от специалистов по инженерной психологии к тем же рекомендациям пришли исследователи психологии чтения. Правда, они предложили другой термин: антиципация, или мысленное предвосхищение последующего текста. «Всякая антиципация (в том числе и ошибочная), — пишет Л. П. Доблаев, — представляет собой забегание мысли вперед и требует своего подтверждения, проверки... Даже ошибочная антиципация может иметь некоторую познавательную ценность» [44, с. 51]. Положительная сторона этого явления заключается в том, что формируется особое интеллектуальное состояние человека — состояние умственной напряженности и готовности к событию [45, с. 39].

Я уверен, что сотни корректоров и редакторов стихийно используют антиципацию и на основе ее получают хорошие результаты. Насколько же повысится качество работы, если они сознательно будут применять этот испытанный прием, прислушавшись к рекомендациям психологов и квалифицированных практиков производства печатного слова.

Бесспорный интерес представляют предложения французского психолога Лепла и его заокеанского коллеги Маквортса. Они считают, что в условиях монотонного наблюдения за сигналами (в нашей области — это буквы, слова, строчки, страницы и пр.) необходимо увеличивать количество поступающей к человеку информации [50, с. 206]. Но если у нас перед глазами проходит энное число печатных знаков, можно ли получить от них больше информации? Ученые отвечают на этот вопрос утвердительно. Так, К. Штейнбух пишет, что более осведомленные получатели способны извлекать из одних и тех же сигналов больше информации, чем менее осведомленные [131, с. 66].

Справедливость данного утверждения нетрудно проверить на такой операции, как корректура, в выполнении которой есть утомляющие элементы монотонности (как и в чтении вообще). Некоторые работники настолько поддаются ее расслабляющему влиянию, что чуть ли не засыпают над типографскими оттисками. Опытный же работник не боится монотонности, так как непрерывно «заряжает» свой мозг импульсами, умея из однообразных строчек набора добывать новую, все более полную и разнообразную информацию.

Этот процесс происходит, так сказать, на двух уровнях — высшем и низшем. Высший — это когда богатую информацию дает само содержание книги (для одних — Достоевский, для других — Сименон или Дюма), увлекающее даже профессионального чтеца и как бы взбадривающее его мозг. Низший уровень связан с сигналами, которые открываются лишь наметанному глазу. Вот, скажем, буква, которая «не держит линию». Вот разнобой в написании какого-нибудь названия. Вот синтаксически неправильный порядок слов в предложении — здесь требуется подчеркнуть в оригинале, чтобы задержать внимание редактора и автора.

Все эти «тысячи мелочей» постоянно причиняют беспокойство, но зато увеличивают поток информации. Функциональное назначение такого положительного процесса, на наш взгляд, великолепно выразил Гёте во втором прологе «Фауста»:

В переводе на язык современной психофизиологии, «беспокойный спутник» — это внешние раздражители, поддерживающие высокий уровень работоспособности мозга.

Исследования советских психологов, в частности работы Е. И. Бойко, заставляют по-новому посмотреть на такие непременные элементы трудового процесса, как навыки и сноровка, подчас считавшиеся чуть ли не атрибутами грубого ремесленничества и рутины. Ничего подобного! — говорят ученые. Навыки полезны, так как характеризуются «понижением чувствительности ко всякого рода помехам и сбивающим обстоятельствам» [72, с. 56].

А сколько «сбивающих обстоятельств» как раз и приходится преодолеть, прежде чем напишешь книгу, ее отредактируют, наберут и отпечатают!

Навыки тем и хороши, что надежно оберегают от всякой неслаженности и разбросанности в работе. В общем, как верно заметил Лесков, «не жалеющим себя за дело — дело само себя подсказывает».

Итак, путевые вехи расставлены... Если книга вас заинтересует и вы дочитаете ее до конца, то найдете в ней некоторую сумму наблюдений и указаний, как не сбиться с долгого маршрута к высотам точности. Горечь упущений и промахов, которым уделено столько места в предложенной работе, сполна возместится умением быть начеку и бережно обращаться с печатным словом.

В одном из своих писем художник Ван Гог заметил: «Когда человек в своих поисках руководствуется подлинно конкретными указаниями, его инстинктивные предположения и догадки очень часто превращаются в уверенность и определенность».

Укреплять уверенность и определенность — это и есть самое важное в нашем кропотливом, но совершенно необходимом занятии. Семь раз проверь — разве это не определенность? А неукоснительное соблюдение этого простого житейского правила и создает уверенность, что с книгой все будет в порядке.