— Я даже не могу так сразу сказать, хорошо это или плохо, — хмыкнул Рэкс, черканув ручкой. — Прошу. Могу я через тебя передать, что за жизнь Дилана мой сын, который спас когда-то Аспитиса от позорной смерти, отдал своё зрение и было бы неплохо это учесть, что бы он там на его счёт ни задумал? Эту важную подробность нам сообщил Бельфегор после первого неофициального допроса Дилана.

— Я постараюсь, — серьёзным тоном отозвался Цезарь и спустя ещё пару шагов оказался справа от Адамаса, где и остался стоять. — Я готов слушать, Адамас.

Адамас честно вспомнил всё, даже самые неважные подробности их недолгого общения с Хасом и того, чем оно кончилось. Его опять замутило, когда он воскресал в памяти смерть Стаса и самоубийство Ове, но хорон мужественно справился с собой. По окончании рассказа первым заговорил Рэкс:

— От себя ещё хочу добавить, Цезарь, мой бывший агент подслушал их разговор, когда они возвращались от Хорста обратно к Брутусу. По словам Доминика понятно, что он разочаровался в вожде и выбрал себе нового. Про Десмонда ничего определённого сказать не могу.

— Я приношу вам обоим мои глубочайшие извинения, — глухо ответил Цезарь. — Мои сыновья подвели и вас, и наше общее дело. Я брошу все свои силы на то, чтобы лишить Брутуса таких союзников.

— Молодёжь имеет право на ошибки, Цезарь. Не требуй от них слишком многого.

— Что бы там ни было, они понесут наказание, — отрезал терас и поднялся. — Результаты полного допроса Хорста и Дилана я пришлю тебе по электронной почте, как только они у меня появятся. Удачной тебе дороги домой, Адамас.

Когда за ним закрылась дверь, оба хорона некоторое время молчали, потом Адамас подал голос:

— Десмонд — ведомый в их паре, но тем не менее у него несколько другие понятия о жизни. Доминик всегда казался мне более эгоистичным и безжалостным. Может быть, кто-то из них ещё передумает. Даже Доминик может что-нибудь не то углядеть в Брутусе.

— Ты же передумал, — согласился Рэкс.

— Я… Знаешь, я даже не уверен, почему именно. Наверное, и вправду из-за Ове. Он умер за свою правду, я же на такое был не готов.

— В смысле? Брутус мог убить тебя.

— Это немного другое. Я спасал Дилана…

— А Ове спасал тебя. Он выбрал наилучший момент, чтобы умереть за правду.

Адамасу страстно захотелось сейчас увидеть лицо отца: слишком уж много незнакомых ноток всю эту беседу появлялось в его голосе — горечь, печаль, боль, — ничего общего с его обычно сухим, приказным или саркастичным тоном. Неужели он и в самом деле так переживает из-за того, что случилось с ним?

— Я должен ещё кое-что сказать тебе, Адамас, — как будто прочитал его мысли Рэкс. — После того происшествия в новогоднюю ночь я оставил тебя на базе не только потому, что поверил, что ты сумеешь исправить всё, что натворил. Мы, используя тебя, расставили ловушку для Брутуса…

— Я это понимал, ещё когда просил меня там оставить, — улыбнулся Адамас, перебивая его. Рэкс сдержанно вздохнул, как будто даже с облегчением, и продолжил:

— Я послал на базу самого лучшего агента, которого мы с Рафаэлем и Домино только смогли найти. Он должен был обеспечить твою полную безопасность в случае, если Брутус захочет поймать тебя так же, как Бельфегора. И пусть операция сорвалась из-за того, что Джей не сообщил о ещё одном факторе, который мог повлиять на успешное выполнение нашего плана. Всё равно мне не стоило рисковать тобой. Ты бы не… лишился глаз, если бы я придумал что-нибудь другое.

— Папа… лучше скажи вот что. Наверняка, я почти на сто процентов уверен, ты предполагал, что Брутус может не только силой увести меня, но и просто сманить. Ты… — Адамасу на мгновение сдавило горло, — хоть немного сомневался в том, что я не послушаю его и буду за тебя, а не за… светлое будущее?

Он ощутил невыносимую ненависть к себе и с ужасом ждал ответа на заданный вопрос. Рэкс невесело усмехнулся и положил ему руку на плечо.

— В первую очередь я думал о захвате, потом уже об остальных вариантах. Когда Стиан сообщил мне о разговоре, который произошёл между вами с Кристианом и Брутусом с Хасом, я предоставил тебе право самому решать. В дальнейшем Стиан должен был лишь выяснить расположение лаборатории. Или, на крайний случай, задать тебе самый последний вопрос, уверен ли ты, что хочешь быть с ними, а не со мной. Если бы хоть какой-то шанс был, что Брутус способен построить что-то новое, не ломая до основания старое и не проливая океаны крови, я бы его послушал. Но, как видишь…

Адамаса отпустило. Он криво улыбнулся:

— Странно, что ты настаиваешь на том, что в произошедшем виноват ты, а не я. Ладно. Прежде чем я опять усну, я ещё хочу задать пару вопросов. Кто обусловил смерть Луизы Пикеровой?

— Если прямо, то Марк, дневной секретарь и один из главных советников Аспитиса. Косвенно — покойный муж Забавы Альфред, — неопределённо хмыкнул Рэкс. — А если по совести, то я. Не сблизься я с Аспитисом, никому бы не понадобилось убивать его жену, чтобы меня подставить.

— Это точно?

— Ну, глаза в глаза он не признавался, конечно, но доказательства имеются.

— И президентское кресло ты не занял, чтобы подозрение не пало на тебя? Чтобы оставить хоть какой-то шанс на будущее объединение?

— Как, оказывается, много человек может понять за месяц, — без тени сарказма похвалил Рэкс. — Но почему ты так уверен, что это не я всё подстроил с прямопротивоположной целью?

— Мне рассказал подробности Бельфегор. В отличие от отца, ни тебя ни меня он не считает врагами, — слабо улыбнулся Адамас.

— Я почему-то и не сомневался.

— Не понимаю, папа, как ты всё ещё можешь что-то говорить с неуверенностью. Кстати, когда домой?

— Ты — завтра, вместе с Миа. Кристиан попросился сегодня, я не смог ему отказать. Ну а я — пока побуду на войне, сам понимаешь.

— Береги себя, ладно? А мне надо подумать.

Полностью расслабившись, Адамас с облегчением нырнул глубоко во мрак. Отец ещё звал его, говоря что-то, упрашивая, требуя, но он не хотел больше реагировать. Всё и всегда остаётся словами. Когда-то отец говорил, что ему пора определиться, какой он и чего хочет. За эти восемь лет и этот памятный месяц он перепробовал целых три своих ипостаси, но ни база, ни жуткие события, которым Адамас был причиной или свидетелем, так и не помогли ему в этом. Может, хотя бы в отрешённости он случайно наткнётся на самого себя?

— Почему ты не убил его?

Брутус раздражённо поднял голову, а вместе с ним — и Хас с Десмондом. Доминик смотрел на ауриса остро и недобро, вслепую перебрасывая из одной руки в другую небольшой складной ножик. В том подвале, где они четверо через несколько часов осели после ночного отступления с лаборатории (ушли так далеко, как смогли, — и от границы военных действий, и от ищеек объединённого отряда ГШР и МД), и до неожиданного вопроса тераса было тихо, но теперь повисла совсем уж мёртвая тишина.

— Пожалел, — оскалился Брутус, и Доминик хмыкнул, вставая. Десмонд напряжённо проследил за тем, как он будто лениво подошёл к аурису, сидящему прислонившись к грязной стене.

— Пожалел? — повторил Доминик. — То есть оставить родителей на смерть не пожалел, а предателю всего только глазки выбил? Даже если Дилан так и пропал там, Адамас сто процентов выбрался. И все обо всём в курсе. Это часть твоего гениального плана, господин Особенный?

— А если и так?

— Кого ты пытаешься обмануть? Мы все знаем, что дело в другом, — Доминик вдруг ухватил его за шиворот и в одно движение поднял на ноги. Брутус дёрнулся, но терас уже безжалостно подтянул его к себе, сближая их глаза и ухмыляясь. — Ты слабее даже этого замухрышки Хаса. По-моему, нам пора сменить командира.

— Ник, оставь его! — Десмонд подлетел к брату в мгновение ока, одновременно со всполошившимся Хасом, но Доминик выставил в их сторону свободную руку, и они были вынуждены остановиться.

— Хотя бы сейчас не перечь мне, Десмонд, — процедил терас сквозь зубы, не отрывая взгляда от буравившего его ледяными зелёными глазами Брутуса. — Нужно выяснить всё сейчас. Есть ли у господина Особенного план? Куда мы идём? И не проще ли будет вас сейчас сдать с потрохами?