Собственно, в тот год он впервые задумался, всем ли стоит спускать их недостойное поведение и помогает ли доброе отношение к людям вообще.

Когда сестра и мама уехали (это решение чуть не стоило Леде и Рэксу брака, но Адамас случайно грохнул в коридоре зеркало как раз вовремя, чтобы они не успели наговорить друг другу вещей, о которых могли пожалеть), Адамас надеялся, что и отец успокоится, отдохнув от вечной ругани, однако, кажется, стало только хуже. За семь дней непрерывной работы — в кои-то веки Рэксу никто не капал на мозги по поводу позднего приезда и можно было вообще не спать — его отец окончательно превратился в зомби: цвет кожи напоминал о могильном холоде, мешки под глазами вполне сходили за надгробные камни, причёска больше соответствовала нахохлившемуся ворону, голос охрип — и только полностью чёрные глаза горели нездоровым огнём.

Примерно на пятый день Адамас бросил попытки хоть как-то подвигнуть отца на что-то, кроме работы, и тихо сидел в своей комнате, читая всё подряд. Жизнь стала совсем уж беспросветной, оставалось только терпеть и надеяться, что всё исправится само собой.

Наверное, ангелы услышали его неоформленные молитвы, потому что вечером в воскресенье, когда за окном как из ведра лил дождь и одна за другой били и грохотали молнии, в их дверь позвонили. Даже диод АНД мигнул удивлённо — к ним давно не приходили без приглашения, — а уж Адамас и вовсе опрометью бросился вниз, чтобы узнать, кто это.

Рэкс, конечно, успел раньше. Адамас примчался именно в тот момент, когда он распахнул входную дверь и оказавшаяся на пороге девушка в дождевике кинулась ему на шею.

— Ой, прости, — она почти сразу отпрянула, видимо, осознав, что только что все капли со своего плаща слила на Рэкса. Тот невозмутимо отряхнулся и изумлённо спросил:

— Дилайла?

— Ух ты, меня ещё можно узнать, удивительно, — рассмеялась та, проходя в прихожую и стаскивая дождевик. Судя по её внешнему виду, надела она его когда-то слишком поздно и явно зря: черноволосую теру можно было буквально выжимать. Адамас с лестницы рассматривал её с открытым ртом: до этого момента он был уверен, что все без исключения терасы бледнокожие, с волосами различных оттенков жёлтого, как, например, один из друзей отца, Лемм, а в их доме разувалась копия Рэкса, только иной расы, ко всему прочему, с огромными зелёными глазами.

— Что ты делаешь в Канари? — Рэкс вскинул руку с часами. — Завтра вечером ты должна быть в Ториту, а сегодня ещё — в Вайсштайне, на практике.

— Меня отпустили досрочно, — улыбнулась Дилайла, резко вскинув голову и чуть не потеряв равновесие. Рэкс вовремя успел поймать её, и тера наконец сняла второй ботинок. — Ты ожидал меньшего от своей лучшей стажёрки?

— Своей единственной стажёрки, — хмыкнул Рэкс, и тера состроила гримасу.

— Это что-то меняет?

— Да в общем нет. Но зачем ты в Канари-то прилетела?

— Я как-то представила этот перелёт из Вайсштайна до Ториту и решила немного его разбить. До отца не дозвонилась, зато Кит сказал, что ты дома. Самолёт у меня завтра в шесть вечера, я у вас перекантуюсь? — она выговорила это чуть ли не на одном дыхании и оглядела дом. — А где Леда? Я не помешаю?

— Как мне можно помешать дома? — закатил глаза Рэкс. — Тем более что я нынче сиделка при малолетнем сыне… О, слушай, у меня идея! Побудешь с Адамасом до отъезда? Мне срочно нужно кое-что решить на работе, а без личного присутствия нормальный втык сделать не получится. Он тебе тут всё покажет. А?

— На какой работе? Рэкс, ты себя в зеркало вообще видел? Тебе на курорт надо, а не на работу! — поразилась Дилайла, и хорон нетерпеливо отмахнулся.

— По моим расчётам, это ещё максимум на полгода, главное, чтобы жена раньше не сбежала, я-то выживу. Ну как, тебя можно попросить?

— Ну ладно, хотя я правда надеялась с тобой поговорить перед интернатом…

— Адамас без проблем поднимет тебе настроение, — Рэкс поманил сына к себе, и тот робко вышел на свет. — Вот, знакомься. Адамас, моя бывшая стажёрка Дилайла Шштерн, дочка Лемма. Ведите себя хорошо, окей?

— Ты это нам обоим? — вскинула чёрную бровь тера, и хорон хлопнул её по плечу.

— А то я тебя не знаю, — подмигнул он. — Только попрошу дальше заднего двора не уходить, охота пока не кончилась. Адамас, собаки на тебе. И позаботься о гостье. До завтра!

Он испарился из прихожей раньше, чем кто-либо успел возразить. Адамас, прислушавшись к тому, как отец спешно собирается наверху, подошёл к Дилайле и протянул руку.

— Приятно познакомиться. Показать, где ванная?

— Будь так любезен! — сверкнула улыбкой тера и, подхватив с пола сумку с вещами, пошла за ним на вторую лестницу.

Пока Дилайла приводила себя в порядок, Адамас, оставшись единственным Страховым в доме, приготовил чай — наконец у него получилось ничего не разбить и не разлить — и сел её ждать в кухне. Тера появилась через двадцать минут, в какой-то явно домашней футболке и шортах, и он в удивлении уставился на её чёрные пятна на руках и ногах, проглядывающие сквозь смуглую кожу.

— А чего странного, я же тера всё-таки, — щёлкнула его по носу Дилайла, усаживаясь напротив. — Ты думал, раз у меня чёрные волосы, я помесь?

— Нет, я думал, что их просто, ну… — Адамас запнулся, так и не определившись, что конкретно хочет сказать, и девушка прыснула со смеху.

— А, наверное, что они просто растеклись по всей коже? Забавно. Нет, это просто такой редкий случай. У терасов он только у женщин бывает, как случайная мутация. Ладно, давай нормально познакомимся. Сколько, например, тебе лет?

— Восемь.

— А мне двадцать. Последний год Академии проходила стажировку у твоего отца — ну, точнее, до февраля, потом рано сдала экзамены и уехала на педпрактику. Ты ведь об этом хотел спросить?

— Вообще я хотел сказать, что не знал, что у Лемма есть дочь, — смущённо улыбнулся Адамас, во все глаза глядя на неё, и она пренебрежительно фыркнула.

— До определённого момента у Лемма не было дочери, потому что матушка моя не простила ему ухода в ГШР и сказала, что он меня ни в жизнь не увидит. Только меня это слегка не устраивало. Один раз я даже сумела до него сама дозвониться — это было пять лет назад, — и мы встретились. Я выслушала его версию, решила, что он мне нравится больше, чем мама, и сбежала к нему. Знаешь, иногда дети должны сами решать, что им лучше, — Дилайла отпила чаю, выразив живым лицом истинное блаженство, и хитро взглянула на Адамаса: — А ты кого любишь больше: маму или папу?

— Я об этом не задумывался, — честно признался Адамас. — Они слишком разные.

— Ну понятно. Твой отец сейчас небось такой занятой, у них там черти с вилами стоят, приходится крутиться. Злишься на него?

— Нет, конечно. Я же понимаю, что это нужно. Тем более программу обучения он мне на два года вперёд расписал.

— О, это Рэкс может, да! Суровый. Ну а без обучения — вы общаетесь? — взгляд Дилайлы стал острым и внимательным, а Адамас всё не мог понять, зачем она задаёт такие вопросы.

— Не очень, — отозвался он. — Он не говорил прямо, но, думаю, ему просто не о чем со мной разговаривать. Мне же всего восемь.

— Но ты же личность?

— Личность — это лет с семнадцати.

— Ого, мозги запудрили, — присвистнула Дилайла. — Я это вообще к чему. Ты его не отпускай далеко, понятно? Твой отец — крайне увлекающийся человек, вот так очнётся лет через десять, а воспитывать-то тебя и поздно уже. Ты не сосуд для знаний, ты обязан требовать уделять тебе время.

— Я учту, — усмехнулся Адамас.

— Разве ты этого не хочешь?

— Нет, хочу, но у взрослых свои проблемы. Ты, наверное, ещё недостаточно взрослая.

— Обожаю общаться с детьми, — тера в секунду съела большой кусок торта и, поставив локти на стол, водрузила на ладони голову. — Понимаешь, Адамас, человек должен получать то, что делает его счастливым, иначе и жить не стоит. Ты бы знал, как я жалею, что десять лет слушала свою матушку и верила ей, что мой отец ничтожество! Я только с ним поняла, что совсем не хочу быть такой же, как та половина моей семьи, что в Ториту на стороне МД. Хотя, например, кузена из той же МД я не беру: судя по рассказам отца, он ничего.