- Не убудет, - согласились Англия, Франция, Голландия, и выписали бумаги, узаконивающие грабёж.

Я и сам капитан королевской милостью, каперский патент имею в кармане.

Так вот.

Однажды прокатился слух: Франция вспомнила о забубённых своих подданных и направила на Тортугу тысячу двести женщин, чтобы стали они жёнами флибустьеров.

Слух изобиловал умопомрачительными подробностями: голубые глаза, белокурые волосы, ляжки... короче вся Тортуга жила ожиданием.

На днях слух блистательно подтвердился: голубые глаза, белокурые локоны, ляжки... - другое дело, что все дамы по прибытию предпочли свадебному венцу более выгодное занятие... ну так это и на руку: Тортуга погрузилась в праздник.

Гуляла Тортуга, жрала и бражничала Тортуга, веселилась до изнеможения, - только мы, будто проклятые, бороздили океан...

Зачем? Непонятно.

Море вымерло.

Вот уже неделю у нашего толмача не было повода раскрыть клюв, чтобы взбодрить нас воинственным кличем:

- Пиастры! Пиастры!

Бестолку с неусыпным вниманием вглядывался в горизонты Билл Кардиган, - никого.

Команда скучала, маялись бездельем джентльмены удачи, подлые мысли стали посещать бедовые головы, голубые глаза и белокурые локоны овладели бесхитростными сердцами... этот разговор не мог не состояться.

- Ты что же, Морис, веришь, что эти пройдохи из метрополии прислали сюда что-то стоящее внимания?

- Вот и ребята говорят, надо спешить, пока девки не утратили остатки привлекательности.

Это да, здешние нравы таковы, что даже свежие цыпочки в два счёта превратятся в заезженных кляч, лучше не медлить.

- Курс на Тортугу! - скомандовал я. - А мне притормозите вон возле того безымянного островка, хочу о вечном подумать.

* * * * * * * * *

Ах, что за прелесть эти безымянные острова... растянуться во весь рост на песочке и нежиться, наслаждаться тишиной и покоем, - глядишь и впрямь явилась бы какая-то мысль.

Но некогда, товарищи, дела.

Тщательно обследовав свои владения, присмотрел я укромный уголок.

Зажатая между морем и скалами полоска земли, песок и прибой, на недосягаемом для волн расстоянии одинокий высится тамаринд - подходящее место.

Я усадил на нижние ветви Арчи.

- Сторожить будешь.

- Пиастры? - уточнил мой пернатый товарищ.

- Да.

Поплевав на ладони, я вырыл приличных размеров яму, сгрузил в неё содержимое челнока, засыпал песком, утрамбовал, сверху водрузил камень.

Хорошо бы, конечно, карту нарисовать.

С широтой, с долготой, со скелетами. С акулами, щерящими жуткие пасти из толщ океана. С витиеватой красивой надписью в картуше "Остров сокровищ".

Хорошо бы... но я не Репин, живописец из меня сомнительный.

- Ну, всё. Давай прощаться, Арчи.

- Пиастры, пиастры, - с надрывом закричал попугай, со слезой закричал, с невыносимым сердечным страданием.

Что ж, дело известное: долгие проводы - мука.

Не мешкая ни секунды, я прыгнул в челнок и рванул на Родину.

- О, явился, не запылился, - неподдельно обрадовался Жора. - А где это ты шлялся почти одиннадцать месяцев, позволь поинтересоваться?

- Вот! - я высыпал перед ним горсть золотых монет.

Радость Жоры померкла.

- Это всё?

Скепсис начальника вернул меня на грешную землю. Несколько унций золота, и впрямь не густо для столь длительного отсутствия.

- Там ещё есть, много.

- Хотелось бы уточнить где это там, - ледяным тоном процедил Жора. - Но, видишь ли, Юрик, банально некогда. Непогодова вызывает. И, судя по тону, не коржики кушать.

Он посмотрел на доставленную мной добычу:

- Похоже, судьба отдела предрешена.

И такая в словах его была обречённость, что мгновенно наполнились влагой коровьи глаза Мадлен, даже Влад и Тимоха, чьими помыслами владычествовал S.T.A.L.K.E.R, на миг оторвались от компьютерного экрана и тяжко вздохнули:

- Да, беда.

Я обвёл взглядом пригорюнившихся коллег, атмосфера уныния не пришлась мне по нраву.

- Эй, народ, - воскликнул я с энтузиазмом и уже собирался было толкнуть энергичную речь, способную вернуть соратникам дух победителя, но вспомнил: банально некогда.

Поэтому спич мой вышел несколько скомканным:

- Я сейчас, я мигом, я исправлю сложившуюся ситуацию.

- Да, да, давай, Юрик, исправь, - коллектив отдела немедленно успокоился: Жора взялся листать иллюстрированный журнал, коротая время в ожидании приемлемого результата, Влад и Тимоха вернулись в реалии ядерного апокалипсиса, Мадлен отправилась готовить кофе.

Я рванул за сокровищами.

Тысяча чертей!

Вместо сокровищ я обнаружил пустую яму.

Следы ног на прибрежном песке вели к океану, несколько перьев, - ярко-малиновых пятен в белой пене кружев прибоя - свидетельствовали о развернувшейся здесь недавно беспощадной неравной битве.

- Пиастры, пиастры, - с ветвей тамаринда горестно причитала безутешная птица, мой бедный Арчи с безжалостно ободранным хохолком.

На горизонтах виднелись знакомые паруса, на всех парусах летела "Лахудра" прочь, летела, стремительно исчезая.

- Вот, значит, как, - злобно прошипел я. - Ну погодите, товарищи.

Я прыгнул в челнок.

- О! - изумился Немочка. - Ты так быстро.

- Я буквально на минуточку, за пистолетами.

- За какими ещё пистолетами?

В кратких словах я поведал эту трагическую историю, полную подлых злодейств и гнусных предательств.

- И главное кто вор? Билли! Морис! Те, кого считал я друзьями... - так восклицал я с горечью и сквозило в этих словах отчаянье, бессилие человека перед устройством мира.

Внимательно выслушал Жора моё не лишённое пафоса выступление.

Не проронив ни звука, долго морщил он лоб, тщательно подбирая слова.

Наконец, подобрал.

- Нет, мы не можем рисковать тобой, Юрик, - рассудительно молвил начальник отдела. - А тем более челноком... Нам нужен более безопасный способ пополнять фонды страны.

- Интересно, кто же согласится расстаться с золотом без пистолетов?

- Это да, по доброй воле расстаться с деньгами охотников маловато. Ну, ничего... Ты отдохни, Юрик. А я что-нибудь придумаю.

Глава одиннадцатая

Лучший отдых - смена занятий.

Кричали, смеялись дельфины, высоко выпрыгивая из бассейна, и дружно рукоплескала артистам дельфинария публика, восхищённая детвора, маленькие - от горшка два вершка - мальчики и девочки. С ними двадцатипятилетний дылда, весь в шрамах, просоленный ветром южных широт, пропахший дымом сражений, аплодировал и громкими криками выражал наивысшую степень восторга ловким трюкам дрессированных виртуозов, прыжкам через обручи и попаданиям носом в большой надувной мяч.

Затем шарик пломбира на добрые полчаса полностью завладел моим вниманием, с гранатовыми зёрнышками и кокосовой стружкой... отпад!

Речи экскурсовода слушал в музее изящных искусств, голографическая девушка со знанием дела толковала чем отличается цветовая композиция N 8 от цветовой композиции N 13, с умным видом кивал в такт воркующих её интонаций.

Пялился на чёрный квадрат работы Малевича, - проездом гостил у нас сей образец беспредметности - эстеты и снобы толпились вокруг, цокали языками и закатывали глаза, внезапно я почувствовал себя вполне отдохнувшим, потянуло на старое, к опиумным курильням и йо-хо-хо... пошёл я в ночной клуб.

Сел за стойку, взял бутылочку рому, осматриваюсь.

Дискотека была в самом разгаре.

На танцполе бесновались какие-то люди.

В тесном помещении совершенно отсутствовал воздух. Казалось, это двухвёдерная алюминиевая кастрюля стоит на огне, и в ней кипит, булькает, бурлит пузырями тёмное колдовское варево. Мужчины и женщины тёрлись друг об друга жаркими, раскалёнными телами, кричали, дёргались, извивались. Ослепительные светодиодные вспышки выхватывали из тьмы перекошенные, будто в пароксизме болезненного припадка, лица, толпу ломало и корёжило, трусило судорогами в пляске святого Витта. Смердело дезодорантом и потом. Децибелы разрывали перепонки. Бумць! Бумць! Бумць! гремели на полную мощность динамики.