Так что да, я нарочно втянул тебя в этот поход по магазинам, поскольку знал, что тебя так увлечет процесс, что ты непременно забудешь трость где-нибудь по пути. Разумеется, я оказался прав. Ты вернулся с тростью в руках, но не опирался на нее, а сейчас ты оставил ее в прихожей. Ты беспокоишься, что это только иллюзия, самообман, и завтра трость тебе снова понадобится. Но это не так, Джон. В глубине души, ты и сам это знаешь. Ты так ни разу и не поблагодарил меня, и, более того, сильно сомневаюсь, что поблагодаришь потом. Любопытнее всего, что я вовсе не против этого упущения. Я нисколько не огорчусь, если этого вообще не произойдет.

Мне… мне интересно.

Они стояли лицом к лицу – так близко, что еще чуть-чуть, и их дыхания смешаются: выдох одного станет вдохом второго. Джон смотрел на Шерлока, и голова шла кругом. Он набрал побольше воздуха в грудь.

- Интересно? – вот и всё, что он смог сказать.

- Всё думаю, когда неделя закончится, и я спасу твой ресторан, скажешь ли ты мне спасибо тогда? Всем сердцем надеюсь, что нет.

Шерлок совсем чуть-чуть подался вперед, и у Джона перехватило дыхание. Что если он сейчас пододвинется еще ближе, прижмется к нему, наклонит голову и поцелует? Губы Холмса чуть приоткрыты, он смотрит Джону в глаза – пристально, настойчиво, властно. И вот уже Уотсон почти готов сам преодолеть это ничтожное расстояние между ними, обнять за талию и притянуть к себе, целовать его, а потом быстро вверх по лестнице, в спальню.

Пронзительный сигнал таймера с кухни выдернул Джона обратно в реальность. А Шерлок так и стоял, будто ничего не слышал.

- Рис, – пояснил Уотсон. Ему стоило огромных усилий отвернуться и пойти на кухню, но даже там он все еще ощущал притяжение Шерлока.

Запах плова обволакивал: аромат жареного лука, сладость моркови с изюмом, нотки жареной курицы создавали ощущение уюта. Джон глубоко вздохнул и попытался убедить себя, что так жарко просто оттого, что в помещении готовили, а не оттого, что кровь прилила к коже. И что его так будоражит плов, а не бархатный голос человека в соседней комнате. Уотсон достал противень из духовки.

- Ты готовишь, - на пороге стоял Шерлок, и Джон даже зажмурился.

- Нечего так удивляться, - ответил он и налил бокал вина. - Я, конечно, не такой спец, как ты, но кое-что в этом понимаю.

Шерлок облокотился о дверной косяк. Джон знал, что тот наблюдает за ним, и решил не обращать на это внимания. Он не собирался угощать Холмса пловом: его ведь сюда никто не приглашал, он пробрался в дом и растоптал все, что было дорого Джону, так что пусть теперь помирает от голода.

Он сервировал стол и уселся ужинать. Не прошло и минуты, как Шерлок присоединился.

Джон изо всех сил старался не обращать на него внимания. Он резал курицу с каким-то противоестественным рвением: его все еще бесило навязчивое присутствие Шерлока. Обычно стоило ему попробовать кусочек – и все проблемы куда-то исчезали, Джон чувствовал себя уютно и спокойно, но теперь, под пристальным взглядом Шерлока, когда каждое движение нужно было продумывать и взвешивать, ему было тяжело даже жевать и глотать.

Шерлок молчал. Он был практически неподвижен. Просто сидел, наблюдал и ждал. Он выжидал.

В конце концов Джон вздохнул, встал и принес Шерлоку тарелку. Он сунул ее под нос Холмсу, скорчив весьма недовольную мину, и вернулся к еде.

И сразу курица стала таять во рту, а ароматная морковь напомнила о Джеймсе – как он стоит на кухне «Империи», смеется, а Джону хорошо и спокойно, будто его завернули в мягкое одеяло. Он закрыл глаза – так хотелось насладиться этим моментом, продлить его.

Дело не в еде, Джонни. Дело в гостеприимстве. Если гость не чувствует себя здесь как дома, если ему не радостно от одного того, что он просто переступил порог ресторана, если не хочет задержаться подольше и просто поболтать с тобой, зачем тогда вообще открываться?

Джон не видел, как Шерлок приступил к еде, не слышал, что происходит вокруг.

- Плов по-афгански, - сказал Холмс.

Джон не реагировал.

- Рецепт из офиса твоей сестры.

- А, все-таки признаешь, что офис не твой, - ответил Джон.

- Это древний рецепт, мало кто из современных поваров так готовит.

- Ну я же не все, так?

Шерлок откусил еще кусочек, прожевал и проглотил.

- Интересно… Все готовится отдельно. Курица обжаривается с луком, а потом добавляется к рису. Морковь с изюмом тоже отдельно, больше для украшения. Но именно благодаря им блюдо приобретает особый букет, который, как известно…

Джон сразу узнал дедуктивный метод Шерлока и поспешил проглотить еду, так и не успев насладиться вкусом.

- Шерлок, - сказал он, - заткнись.

Шерлок уставился на Джона. Он почти готов был договорить фразу, и Уотсон видел, каких усилий ему стоило промолчать, будто рассуждения сами рвались наружу, помимо воли Холмса. Он не просто анализировал еду, он был носителем и проводником некой гениальной способности моментально распознать все ингредиенты блюда и способ его приготовления. Джон ощущал приятную тяжесть в желудке и смотрел, как Шерлок проглатывает так и не сказанные слова. И пока Шерлок не положил в рот еще кусочек, Уотсон тоже не притронулся к еде.

- Этот рецепт важен для тебя, - сказал Холмс и потянулся за вином.

Больше, чем что-либо на свете.

Есть ли у вас нечто такое, что вы любите до безумия и с горем пополам позволяете пользоваться им кому-то еще - не то что выслушивать, как кто-то поливает это грязью?

Ароматы чего настолько сильны и переплетаются таким образом, что будто возвращают в детство?

- Да, - признал Джон, потому что ничего больше в голову не приходило.

- Рецепт был важен и для твоего дедушки тоже - иначе ты бы не повесил его в этом кабинете.

Сейчас я покажу тебе один секрет, Джонни, - начал Джеймс. - Я показывал его твоему отцу, а теперь и тебе покажу.

- Он умер, когда мне было десять, - коротко сказал Джон. - Его дедушка достал рецепт, а он начал меня обучать.

- О, - мягко сказал Шерлок.

На кухне повисло молчание; тишину нарушали лишь звуки пережевывания пищи и скрежет вилок по тарелкам. Кусочки курицы легко отделялись от косточек, закручиваясь на вилке, а поджаристые коричневатые края ощущались чуть солоноватыми и хрустящими. Приятный вкус напоминал о дедушке и с шипением жарящемся на сковородке мясе, а не о пыльном афганском воздухе, тяжелым грузом оседавшем в легких в конце дня.

- Рецепт не был в меню “Империи”, верно?

- Пап, давай обсудим меню.

- Это семейный рецепт. Хэмиш, плов остается.

- Его слишком долго готовить, да и заказов нет. Мы только время и продукты теряем, пап.

- Нет, Хэмиш! И закрыли тему.

Джон отложил вилку в сторону и сложил руки вместе. Прислонившись к ним головой, он тяжело вздохнул.

- Мой отец убрал его из меню сразу же после смерти дедушки.

Руки Джеймса, костяшки, потрескавшиеся после многочисленных ожогов, мытья посуды и порезов от слишком близкого контакта с ножом, взбалтывают рис в воде. Джон внимательно наблюдает, как дедушка выливает воду из небольшой кастрюльки, не потеряв при этом ни одного зерна.

Джон снова взял вилку.

- Если ты закончил анализировать мои отношения с дедушкой, тогда…

- Пока - да, - смилостивился Шерлок, и они в молчании продолжили есть. Шерлок доел первым, и когда Джон поднес ко рту последний кусочек, поднялся, чтобы поставить тарелки и столовые приборы в раковину. Ни проронив ни слова, он начал мыть посуду.

- Что ты делаешь?

- Мою посуду, поработай над своим вниманием, - быстро ответил Шерлок. - Если что-нибудь осталось, то упакуй.

Осталось, но немного. Он наблюдал за Шерлоком, который мыльной губкой отмывал жирные вилки, ножи и тарелки, смывал все горячей водой, пока посуда не становилась совершенно чистой. Джон вымыл плиту и протер стол, готовый вытереть посуду, которая была сложена в ровную башенку и почти высохла.

Джон стоял в середине кухни, с полотенцем в руках. Шерлок выключил воду и взял у него полотенце, чтобы вытереть руки.