Человек во фраке сделал плавный жест.

— Успокойтесь, братство не нуждается в этих грошах. Нам нужно другое…

Братство ценит вашу сметливость и рвение. Вы доставили нам портрет двойника одного из «всадников ветра». Это хорошо. Мы подумаем, как использовать его. Кроме того, вы передадите мне записки этого летчика и все к ним относящееся. Понятно? Наконец, будьте готовы подвергнуться небольшому допросу…

И вот в полутемном кабинете и в большом зале, вокруг черного стола стал созревать план очередного удара по разливающейся в мире красной опасности.

Через два месяца в Медынске состоится торжественный выпуск красной эскадрильи. Если выпуск будет сорван каким-нибудь несчастьем — это будет славный ход братства! Но с какой стороны? Взрыв заводов — но ведь это трудноисполнимо! Пожар аэродрома? Тоже самое! Разве только в известной комбинации — например: взрыв, сопровождаемый убийством членов правительства. Да, пожалуй, это подходящее дело.

На последующих заседаниях тринадцать джентльменов начали обсуждать подробности предприятия.

Нападение в воздухе — это, конечно, лучший исход. Полная беззащитность жертвы, легкость бегства, сравнительная несложность выполнения… В это же время в городе… Участники обоих частей дела должны действовать самостоятельно!.. Не хватало только некоторых деталей. Эти детали принесла сама жизнь — принесла в лице женщины, известной нам под именем Нины Павловны Добротворской.

Ее первое соприкосновение с братством произошло в несколько необычайной форме.

Был обычный лондонский вечер — над городом вис молочный туман, фонари и квадраты витрин мутными пятнами проступали в белом мраке. По тротуару медленно постукивал тростью солидно одетый человек. Он остановился у одной витрины. Его внимание привлекла фигура, неподвижно стоящая в ярком свете, отбрасываемом шлифованным стеклом.

Это была женщина, зябко кутающаяся в резиновый макинтош. Бросив новый взгляд, джентльмен увидел молодое лицо, прозрачный синий зрачок и свежий красный рот. Он уже прямо стал всматриваться в нее. Она перешла к соседней витрине.

Она перешла к соседней витрине.

Джентльмен снова стал рядом. Женщина оглянулась, нащупывая глазами полисмена. Господин с тростью сделал успокоительный жест.

— Подождите, мисс! Поверьте, я не имею к вам никаких притязаний эротического — гм — характера. Мое дело серьезней. По некоторым признакам могу определить, что вы русская?

Женщина удивленно кивнула годовой.

— Вы русская, находитесь без приюта, следовательно, вы эмигрантка! Не будем входить в подробности. Может быть, вас бросил последний любовник, может быть, вы сами ушли от него. Поверьте, — джентльмен не обратил внимания на возмущенный жест собеседницы, — это не интересует меня! Меня занимает, насколько вы смелы и находчивы и насколько не любите теперешнюю Россию!

— Ненавижу! — горячо вырвалось у женщины.

— Мисс, как вы вероятно заметили, я обладаю замечательной способностью угадывать некоторые вещи. Я оценил в вас особу, подходящую для моего дела. Встреча с вами навела меня на удачную мысль. Разрешите познакомить вас с некоторыми фактами.

Мисс, я председатель братства «всадников ветра», братства, тайным образом входящего в общую организацию британских фашистов. Однако, у нас выговорено право действовать вне зависимости от общих уложений.

Значительные капиталы некоторых членов нашего братства, всецело предоставленные в наше распоряжение, позволяют нам довольно — гм — успешно проводить свою работу.

Наша цель — уничтожение и сведение на нет коммунизма путем его полного дискредитирования! Большевики отрицают свою причастность к террористическим актам — мы устраиваем так, что многие из них, устроенные специально нами, приписываются работе Коминтерна! Может быть, вы слышали о неудачном покушении на турецкого премьера, о покушении, повлекшем за собой массовые аресты левых? Может быть, помните взрыв в Аргентине? Другая часть нашей работы протекает в несколько иной плоскости…

Мы предлагаем вам принять участие в одном деле, для проведения которого нужно ехать в саму Россию. Думаю, что, будучи в некотором роде обиженным лицом, желая отомстить и, в то же время испытывая некоторые финансовые — гм — затруднения, вы не откажетесь пойти на наши условия!

…Следующие дни протекли для будущей Добротворской в крайне противоестественных занятиях…

Она поселилась в глухом имении, среди столетнего парка. Ежедневно из этого имения неслась гулкая и частая стрельба — прекрасная незнакомка училась владеть пулеметом. Потом в этом же парке начались полеты.

Все это знали местные власти, но разве богатый пэр — владелец многих акров земли и леса — не имеет права позволить себе некоторые причуды?

И через три недели женщина, найденная благодаря гению председателя «всадников ветра», в изящном дорожном костюме, с документами Нины Павловны Крамской, урожденной Добротворской, в кармане, отправилась в далекий путь. Она ехала к своему нежно любимому отцу — профессору Добротворскому, который, ничего не подозревая, не чувствуя нависшей над ним тучи, спокойно жил в далеком, маленьком Медынске.

Людям, заранее обдумавшим каждую мелочь медынских событий, картина их проведения в жизнь рисовалась в довольно несложном виде.

Нужно во что бы то ни стало отвлечь Иванова — оригинал фотографии — из города в ночь кражи самолета. Он должен быть непременно удален в эту ночь, ничто не должно испортить выполнение плана! Способ такого отвлечения подсказывала сама жизнь — нужно заинтересовать его предотвращением мнимой кражи народных денег, денег, тайно похищенных и увезенных месяца полтора назад. Нужно кровно вовлечь его во всю эту историю!

Но уже в процессе выполнения этого плана явились новые возможности: встреча с Маком натолкнула женщину на мысль сделать его невольным пособником всего дела, прельстив своей полуоткровенной доступностью. Находка Маком портрета дала мысль набросить тень на самого Иванова. В письмо профессора была вставлена фраза о его знакомстве с военлетом. Случай с выстрелом еще больше укрепил эту попытку, но фашисты не рассчитали одного: не рассчитали проницательности и огромной выдержки самого Иванова, не пошедшего на приманку…

С момента приезда Добротворской в Медынск, показания профессора принимают наиболее нервный и запутанный характер.

Общая ясная картина превращается в ряд бессвязных обрывков с сильной примесью истерии. Появляется масса недомолвок, жалобных восклицаний, обвинений по неизвестному адресу. Только комбинируя и сопоставляя все эти моменты, мы можем построить такую приблизительную картину случившегося:

Когда «Нина Павловна» приехала в Медынск, сопровождаемая полувлюбленным Маком, она взяла извозчика и, уже в одиночестве, подъехала к жилью человека, которого не видела никогда в жизни. Профессор, по обыкновению, сгибался над чертежами в своем кабинете. Отворила калитку уже знакомая нам полусонная баба.

Нина Павловна дала прислуге рубль, приказала провести себя в дом и сообщить хозяину, что с ним желает говорить неизвестная дама.

Добротворский появился в обычном виде, с поднятым, запахнутым на голой шее воротником, с припухлыми от утомления глазами, с всклокоченным венчиком рыжих волос. Он остановился в дверях и с недоумением уставился на удобно расположившуюся среди комнаты посетительницу.

— Профессор, — чарующим, звонким голосом сказала Нина Павловна, — потрудитесь услать куда-нибудь прислугу и уделить мне для разговора пять минут!

Профессор продолжал щуриться, не двигаясь с места. Нина Павловна подошла к двери и, убедившись, что с этой стороны нет никакой опасности, снова вернулась на место.

— Ну, хорошо! — она игриво закинула ногу на ногу. — Эта женщина далеко и не услышит! Дело в том, что я должна сообщить вам неприятную новость. С этого дня в течение некоторого времени вы должны принять меня и содержать в качестве вашей единственной дочери!