Одним словом, подобная докладная записка на имя Сталина могла дорого стоить её составителю. Неудачные примеры тому были прекрасно известны, но на этот раз рукой генерала двигало не банальное стремление угадать замыслы вождя или угодить ему.

Просто произошла счастливая метаморфоза, когда вместо обычного исполнителя чужих идей и приказов на свет появился способный самостоятельно мыслить полководец. Появился после тактической неудачи, когда вместо страха и уныния от случившейся с ним неудачи, он понял, как можно победить противника и обрел уверенность в своих собственных силах.

В своей докладной записке, Константин Константинович не только раскрыл замыслы противника, но и подробно изложил контрмеры направленные на срыв вражеских намерений. Одним из важных пунктов его программы, являлось взаимодействие армии и флота при обороне Севастополя. Учитывая, что единственный путь доставки в осажденный город людского пополнения и боеприпасов является морской, генерал предлагал на время переподчинить Черноморский флот Крымскому фронту.

- Отсутствие единого органа способного быстро и действенно координировать действия армии и флота, может самым пагубным образом сказаться для обороны Севастополя. Согласование и утверждение их интересов через Ставку неизменно приводит к потере времени в принятии важного решения, что оборачивается прямой выгодой для врага. Моряки, в первую очередь обеспокоенные сохранностью своих кораблей, тогда как для армии важнее всего иметь возможность регулярного получения резервов и вооружения. Необходимо как можно скорее определить, чей приоритет важен для обороны Севастополя на данный момент и исходя из него, действовать - ставил в своей записке вопрос ребром генерал, и с ним было невозможно не согласиться.

Но не только в верховенстве над флотом, видел спасение для Севастополя Рокоссовский. Предлагая неотложные меры по защите города, он по-прежнему считал главной задачей фронта наступление под Керчью. Для его проведения, он не требовал от Ставки больших сил и средств, полагая, что даже продвижение на несколько километров вперед заставит Манштейна если не отступить от стен города, то хотя бы ослабит его натиск.

Сталин с большим интересом прочитал записку командующего Крымфронтом. Взвешенность и трезвый расчет, без какого-либо элемента шапкозакидательства и лести в сторону партии и правительства, а также лично товарища Сталина, вызвал симпатию у вождя к генералу. Он был полностью согласен с тем, что предлагал комфронта Рокоссовский, но его горькие ошибки с другими командующими фронта; Хозиным, Курочкиным, Власовым, а также с Тимошенко и Хрущевым, заставляли вождя не торопиться с принятием окончательного решения.

Вопрос о подчинении флота армии временно повис в воздухе, но эти нисколько не помешало планам командующего по защите Севастополя. Цепко держа пальцы на горле адмирала Октябрьского, Лев Захарович Мехлис вел контроль, за процессом исправления ошибок.

Пользуясь занятостью командующего и не компетентность Мехлиса в морских делах, комфлота отчаянно бился с ним за каждый транспорт, крейсер и эсминец, отправляемый в Севастополь. Чего только он не говорил, чем только не мотивировал невозможность отправки транспорта или корабля с сегодня на завтра.

На первых порах это ему с грехом напополам удавалось, но тут Филипп Сергеевич получил подлый удар ниже ватерлинии от своих товарищей по цеху. Писуны есть всегда и ретивые и толковые. Первых большинство и пользы от их письменных известий с гулькин нос, но вот рапорты толковых всегда в цене.

Не только в Севастополе, но и в штабе Черноморского флота были офицеры по типу майора Широкина, письма которых оказались ценным подспорьем для генерала Рокоссовского и его штаба. Именно благодаря ним, командующий и представитель Ставки потребовали от адмирала отправлять боеприпасы и орудия не только на больших кораблях, но задействовать для этих целей сторожевики, морских охотников, тральщики, подлодки, а также всевозможные шхуны, баркасы, сейнеры благо море было спокойным.

- Незамедлительно! - таким было требование зловредного Мехлиса обвиненного в пособничестве Гитлеру с указанием точного срока выполнения. Октябрьский попытался начать дискуссию, но его так крепко 'припечатали', что ноги сами понесли адмирала по указанному адресу.

Как в этот момент адмирал ... 'не любил' и Рокоссовского, и Мехлиса, и неизвестных 'писунов', своими письмами открывавших глаза командованию. В том, что 'писуны' были своими, говорило то, что на слова о невозможности отправки в Севастополь большого количества кораблей в виду ограниченной возможности разгрузки пирсов Севастопольской бухты, абсолютно сухопутный Мехлис приказал адмиралу разгружать суда в Балаклаве и Казачьей бухте.

- Англичане и французы сто лет назад легко перебрасывали под Севастополь все необходимое для своего войска из Балаклавы. Мы, что не можем сделать этого сейчас? - сразил адмирала наповал своим вопросом представитель Ставки.

С какой бы радостью он разнес бы в клочья затаившегося 'писуна', но пока, чтобы не быть раздавленным безжалостной 'секирой' Мехлиса, не лишиться своих звездных петлиц и взамен не получить клеймо гитлеровского пособника, он должен был крутиться из всех сил. А там, даст Бог, сочтемся.

Выполняя требования Мехлиса и Рокоссовского, которые день ото дня, становились все более жесткими и конкретными, Филипп Сергеевич не оставлял надежду на то, что все это временное явление. Что нарком Кузнецов сможет отстоять интересы флота перед Ставкой. Что подчинение флота командующему Крымским флотом не случится, и он по-прежнему останется в ведении Закавказского фронта.

Это имело огромное значение, так как, находясь в подчинении маршалу Буденному, флот имел главную задачу по охране черноморского побережья Кавказа и Закавказья, и оказывал Крыму временную поддержку, по приказу Ставки или командующего фронтом. Ведь в случаи переподчинения адмирала Октябрьского тандему Рокоссовского и Мехлиса, флот становился частью обороны Крыма. Полностью безразличные к нуждам и чаяниям флота, эти новоявленные командиры ради удержания Севастополя безжалостно бросят его в топку сражения, нисколько не заботясь о сохранности кораблей, что для адмирала было смерти подобно.

Каждую ночь адмирал ложился с мыслью о судьбе его флота, с надеждой, что нарком сумеет убедить Сталина о вредности такого решения, но не случилось. Севастополь для Сталина оказался важнее флота. Для соблюдения приличия, вождь проконсультировался с Кузнецовым, с Василевским, с Мехлисом, после чего Ставка временно изъяла Черноморский флот из подчинения Закавказского фронта и передала его Крымскому фронту.

Полученный приказ Ставки стал для адмирала Октябрьского страшным ударом, но как оказалось - это были лишь цветочки. Беда, как известно не приходит одна. В тот день, когда глотая скупые мужские слезы, Филипп Сергеевич пытался крепиться из последних сил, коварная судьба нанесла ему ещё один удар.

Один из транспортов шедший в Севастополь с запасом топлива подорвался на минах и погиб. Положа руку на сердце, следует признать, что это был не первый случай, когда идущий в Севастополь транспортный корабль погибал на своих же минах.

Конечно, подобный факт был вопиющ и ужасен, по пока Октябрьский сам командовал флотом, ничто не мешало ему закрывать глаза на случившееся и относить гибель кораблей и их команд в разряд военных потерь. Что делать, война идет, а на ней всякое бывает.

Теперь же, адмиралу пришлось держать ответ перед командующим фронтом и представителем Ставки.

Более противоречивых друг к другу по характеру людей, командующему флотом, было трудно представить. Между ними не было ничего общего. Оба имели совершенно разные взгляды на жизнь, её ценности и пути их достижения. Единственное, что объединяло Мехлиса и Рокоссовского это стремление спасти Севастополь, удержать его. Именно эта задача сделала их союзниками и плечом к плечу, они намеривались дать бой любому противнику, как внешнему, так и внутреннему.