Не сумев отбить у врага батарею, два батальона майора Шаманова и майора Круглова не позволили противнику продвинуться ни на шаг вперед, прочно локализовав его вклинение в советскую оборону. При поддержке артиллерии и реактивных минометов, они отразили все атаки противника, нанеся ему серьезный ущерб.

Общее число погибших немцев при штурме 'Волги' составляло тридцать два человека, при восьмерых безвести пропавших солдат и сто пятнадцать раненых. Также было повреждено и уничтожено четыре штурмовых орудия и три огнеметчика погибло при зачистке развалин батареи. Наступал главный момент битвы за Севастополь.

- Скырлы-скырлы - противно повизгивало несмазанное колесо телеги, на которой двое немецких солдат ехали по проселочной дороге в направлении симферопольского шоссе. Точнее сказать в телеге ехали одетые в немецкую военную форму восточные добровольцы, о чем свидетельствовали их нарукавные повязки.

Потрясенные силой и мощью германского оружия в кратчайшее время захватившего Прибалтику, Белоруссию, Украину и часть России многие из местных туземцев согласились служить великому фюреру немецкого народа Адольфу Гитлеру. С радостью или по принуждению, они надели немецкую форму и принялись помогать вермахту, воевать против своих вчерашних соотечественников.

Естественно ни о каком использовании на фронте этих людей не могло идти и речи, но вот на использовании их в тылу немцы шли охотно. Хиви использовались на подсобных работах в качестве санитаров, уборщиков, поваров, конюхов и тому подобному.

Это позволяло немцам освободить от тыловой работы дополнительные воинские контингенты, а также существенно сокращало финансовые расходы на войну. Подавляющее большинство хиви работало, что называется 'за харчи' и этого для них было довольно. Денежную оплату своих услуг великому рейху требовалось ещё заслужить.

Те, что ехали на телеге имели приказ получить у старосты ближайшей деревни продукты и привезти их для кухни охранного подразделения базы, снабжающей топливом аэродромы VIII-го корпуса Люфтваффе. Хотя снабжение базы шло с армейских складов, но комендант считал себя вправе взять с завоеванных земель натуральный оброк в виде свежих овощей, мяса и прочей местной экзотики.

Двух фельджандармов стоявших на обочине дороге невдалеке от заросли кустов, ездоки заметили издали. Появление 'цепных псов' на проселочной дороге не вызвало у них удивления и озабоченности. После недавнего подрыва сверхсекретного бронепоезда, вся фельджандармерия Крыма безуспешно искала русских партизан, совершивших эту диверсию. Особых успехов не было и это добавляло им служебного рвения.

Для остановки на дороге вызвавшего у них подозрения транспорта, фельджандармы применяли специальный жезл. Один взмах этой разноцветной палочки и любое транспортное средство должно было остановиться и прижаться к обочине в ожидании тщательной проверки, невзирая на то грузовая ли это машина или штабной лимузин. Права у 'цепных псов' были аховые, согласно приказу Кейтеля и Гиммлера.

У стоявшего на дороге жандарма, такая палочка была, но завидев телегу, он демонстративно не стал прибегать к её волшебной силе. Несколько раз, лениво постучав ею по ноге, он засунул жезл за пояс, и когда телега приблизилась к нему, громко крикнул 'Хальт!' и требовательно ткнул дулом автомата в сторону обочины. Большей чести, сидящие на телеге люди, по мнению немецкого солдата не заслуживали. Нарукавная повязка хиви открыто говорила, кто сидит в телеге.

Демонстративно передернув затворы автоматов, жандармы двинулись к остановившейся телеге, явно подозревая в гужевых едоков партизан, дезертиров и черт знает кого ещё. Один из 'цепных псов' грозно навел на притихших хиви автомат, готовый в любую минуту прошить их свинцовой очередью, а второй и занялся проверкой документов.

- Аусвайс! - властно потребовал 'цепной пес' и хиви покорно протянули ему свои солдатские книжки.

Быстро ознакомившись с содержимым документов, жандарм посмотрел на ездовых с неприкрытой злостью и презрительно бросил - Русиш швайн!

- Найн, найн, герр офицер! Их бин татарин! - начал оправдываться старший по наряду, но моментально получил удар кулака по лицу, отчего испуганно присел, закрыв голову руками.

Следуя примеру своего товарища, второй жандарм также принялся лупить другого хиви, приговаривая - Татарин! Татарин!

Бедные ездовые покорно сносили гнев немецких солдат, так как с подобным отношением к себе сталкивались уже не раз. Обычно все дело заканчивалось затрещинами, но на этот раз, хиви попались особенно вредные жандармы. Не удовлетворившись унижением бесправных помощников, жандармы стали вязать ездовых неизвестно откуда взявшимися веревками. Затем кинув их в телегу, они сели рядом и ловко управляясь вожжами, поехали, но почему-то не по дороге, а напрямую через небольшой лесок.

Один из хиви попытался протестовать, но последовал грозный окрик - Хальт мауль! - и он покорно замолчал. Господин немецкий жандарм лучше него знал куда ехать.

Сидя на облучке он уверенно правил лошадью, что вызвало некоторое удивление у хиви, но вскоре это стало совершенно неважно. Немец неожиданно остановил лошадь, соскочил с повозки и обратился к подбежавшим людям на чистейшем русском языке.

- Принимайте, гостей, - а затем обратился к молодому чернявенькому человеку в новенькой советской гимнастерке. - Муса, посмотри, говорят, что татары.

Столь стремительная метаморфоза так сильно потрясла хиви, что они безропотно позволили разведчику Мусе Тухватулину стащить себя с телеги. Увидев в Мусе родную кровь, они стали что-то лопотать, но молодой казанский комсомолец гневно бросил им в лицо: - Предатели!

Разведчики отряда 'Бороды' вот уже два дня внимательно наблюдали за немецкой топливной базой. Было выяснено расположение пулеметных точек и прожекторов, распорядок внутренних и внешних караулов, но дальше дело не шло. Нужен был язык, и командир решил 'выйти на большую дорогу', благо этот вариант был предусмотрен майором Зиньковичем.

По его настоянию в группу был включен хорошо знавший немецкий язык сержант Филиппов, а также выдано два комплекта формы фельджандармов. Вместе с Никоненко оба разведчика прекрасно справились с заданием, и теперь предстояло изучить пойманную добычу.

Оба пленных оказались из местных крымских татар, которые пошли на службу к немцам, по их горячим заверениям ради куска хлеба. Числясь вспомогательной службе, они работали на кухне, выполняя различную черную работу.

Досмерти напуганные своим попаданием в плен, оба татарина были готовы рассказать все, что только знали ради сохранения своей жизни.

Следуя правилам, допрашивали их раздельно, и это дело было поручено бывшему боцману Дорофеичу и Тухватулину, так как один из пленных плохо говорил по-русски.

Узнав, что оба пленных работают на кухни, Никоненко сыгравший роль одного из фельджандармов приуныл.

- Да, что они могут знать интересного? Где лежат метлы и топоры, и кто, сколько есть? Эх, говорил же Филиппову, давай легковушку подождем, а он не согласился и эти сойдут для допроса - вздохнул Никоненко, но Дорофеич не согласился с ним.

- Не пой Лазаря раньше времени, Сергей. Генерал или скажем лейтенант - это конечно хорошо, но и маленький человек может многое рассказать, если его правильно спрашивать - наставительно молвил разведчик.

Бывший боцман был человеком обстоятельным, вдумчивым, обладавший природной смекалкой, подмечавший такие нюансы, на которые и опытный следователь не сразу обратил бы внимание. Ножин сразу заметил эту черту у своего подчиненного и потому без всяких сомнений поручил ему вести допрос.

Вместе с Никоненко, так и не снявшего форму фельджандарма, он начал 'потрошить' пленного и вскоре выяснилось правота Дорофеича. Несмотря на свой малый чин, пленный рассказал много интересного, и самой главной новостью была наличие минных полей вокруг базы.