- Сейчас у него маршал Тимошенко, член военного Юго-западного фронта товарищ Хрущев и генерал-лейтенант Малиновский. Обсуждают приготовление наступательной операции фронтов - доверительно поделился с Мехлисом секретарь, намекая на то, что обсуждение будут долгими.

- Но у меня тоже важное сообщение для товарища Сталина - стал кипятиться Мехлис, но Поскребышев, деликатно, но твердо прервал его.

- Я вкратце уже доложил товарищу Сталину о возникших у вас проблемах, товарищ Мехлис. Иосиф Виссарионович в курсе.

- Это хорошо, что он в курсе, но мне нужно срочно обсудить вопрос по поводу самовольного решения генерала Рокоссовского об отводе войск. У меня тут время не ждет - настаивал армейский комиссар, но секретарь был неумолим.

- Иосиф Виссарионович сказал, что обсудит этот вопрос с маршалом Шапошниковым и обязательно вам перезвонит. Ждите - наставительно промурлыкала трубка и дала отбой.

Столь важный для Мехлиса разговор состоялся лишь в начале третьего, когда приказ об отводе армий на Турецкий вал давно ушел в войска и от Казакова уже поступили первые донесения о начале его выполнения.

И вновь заместитель наркома не узнал своего начальника. Сталин был явно уставшим от длительных переговоров и обсуждений, поэтому, когда Мехлис стал ему докладывать о положении дел, он неожиданно его прервал.

- Ставка в курсе ваших дел, товарищ Мехлис. Нам с маршалом Шапошниковым известны разногласия, возникшие между вами и командующим фронтом генералом Рокоссовским. Мы уже говорили с ним и получили исчерпывающее объяснение, - Сталин замолчал и это молчание, вселило во Льва Захаровича горячую надежду в признании правоты его позиции, но эта надежда оказалась напрасной. Следующие слова вождя в пух, и прах разнесли все его ожидания.

- Очень плохо, что три армии не смогли удержать столь небольшой промежуток фронта, - сокрушенно вздохнул вождь, - но будем исходить из существующих реалий того, что пока мы ещё не можем драться с немцами на равных. Поэтому, в сложившихся условиях, разумнее будет отвести войска за Турецкий вал и занять за ним жесткую оборону. Необходимо превратить Керчь в такую же крепость как Севастополь и сделать все, чтобы удержать этот важный для нас плацдарм. Вам все ясно, товарищ Мехлис?

Прильнув ухом к трубке, старый большевик не узнавал голос Сталина. Возможно, в том вина была усталости и напряжения последних дней, но вместо прежнего понимания, Мехлису показалось, что в последнем вопросе вождя затаился скрытый упрек в неудачных действиях фронта.

- Если вы считаете, что я плохо справляюсь с обязанностями представителя Ставки, то я готов покинуть свой пост, товарищ Сталин, прямо сейчас - горячо заявил Лев Захарович, чем действительно рассердил вождя.

- Мне совершенно не понятна ваша позиция, товарищ Мехлис. То вы бьете в барабаны наступления, то при первых серьезных трудностях заговорили об отставке. Вас Ставка послала в Крым для того, чтобы вы помогали товарищу Рокоссовскому всеми силами и возможностями своего высокого положения, а вы вместо этого занимаете позицию обиженного человека. Она очень удобна, но насквозь гнилая, недостойная коммуниста и представителя Ставки. Сейчас командующему фронтом как никогда нужна его поддержка и помощь, а он собирается уйти в сторону! - возмутился Сталин и от высказанных в его адрес упреков, Мехлису стало легче.

- Есть оказывать всестороннюю помощь командующему фронтом, товарищ Сталин - радостно отрапортовал Лев Захарович.

- Вот это другой разговор, - буркнул Сталин, - Ставку очень беспокоит, как пройдет отвод войск на Турецкий вал. Как бы, не был хорош командующий фронтом, но есть большая вероятность, что может повториться картина, что произошла в сентябре прошлого года под Киевом. Ставка поручает вам проследить за отводом и доложить о результатах. Если мы потеряем Керчь, то потеряем и Севастополь, и весь Крым в целом. Вам это должно быть известно лучше других.

Вождь замолчал и Мехлис прекрасно понял всю его недосказанность или подумал, что понял, ибо знать подлинное положение дел, находясь в сотнях километрах от Москвы было невозможно.

- Послезавтра ваши северные соседи по фронту собираются преподнести немцам сюрприз. Войск мы им дали достаточно, очень рассчитываем на успех, который в определенной мере поможет и вам. Подкреплений Манштейн в мае месяце точно не получит, - уверенно констатировал Верховный. - Что касается вашего предложения активизации войск Севастопольского укрепрайона для отвлечения внимания противника от Керчи, мы его рассмотрели, и наше мнение полностью совпадает с мнением товарища Рокоссовского. Учитывая тот дефицит людей и снарядов, что испытывает Севастополь - это неправильное предложение. Вот если бы ваши войска наступали, то тогда он имел бы смысл.

Возникла пауза, которую Мехлис нарушил давно терзавшим его вопросом.

- Командующий фронтом жалуется на меня, товарищ Сталин? - спросил армкомиссар, чем вновь вызвал недовольство собеседника.

- Товарищ Рокоссовский признает определенные трудности в общении с вами, но при этом он не жалуется и не требует вашей замены, товарищ Мехлис. Работать надо, а не в подковерные игры играть и думать о замене! Учтите, что в случаи потери Керчи, Ставка спросит с вас обоих! До свидания - недовольно бросил вождь и повесил трубку.

На перекидном механическом календаре пункта связи, уже значилось 10 мая. Начался новый день, которому предстояло стать решающим в сражении за Керчь.

Нет ничего страшнее на войне, чем отступать в ночную тьму, в страшную неизвестность точно зная, что с этого момента у тебя нет крепкого тыла. Что сильный и хитрый враг в любой момент может обнаружить твой отход и, бросившись в погоню, нанесет тебе в спину страшный сокрушительный удар, пережить который дано не всем.

Нет ничего горше и обиднее чем без боя оставлять свои позиции, о которые ненавистный враг сломал свои зубы, будучи неоднократно битым. Ради удержания, которых было отдано столько замечательных жизней и потрачено столько сил и средств и по большому счету получалось, что все напрасно.

Но во стократ тяжелее и ответственнее, проводить отвод людей, так, что они продолжали ощущать себя единым организмом, единой командой. Чтобы не чувствовали себя 'бегунками', а настоящими солдатам, которые сделали все возможное и невозможное для защиты мирного населения своей страны и отступили лишь по приказу командования. Чтобы не превратились в оголтелую толпу громко блеющих баранов, готовых в любой момент бросить на землю оружие, сорвать с себя знаки различия, сбросить форму, уничтожить документы и бежать, куда глаза глядят.

Все это разом пришлось испить генералу Казакову, на которого решением штаба фронта была возложена координация отвода войск.

При решении этой задачи, ему во многом помогли предыдущие действия комфронта, существенно очистившего северный фас фронта от излишнего скопления войск. Благодаря этому, стал возможен быстрый поэтапный отвод соединений с передовой, оставшийся скрытый от глаз и ушей противника.

На все время движения, все радиопередатчики работали только на прием, а связь осуществлялась через делегатов связи, передававших приказ устно. Командирам было запрещено делать какие-либо записи и предписано запоминать приказы командования.

Возможно, подобные действия были излишне строги, ведь немцам и так было ясно, что, скорее всего советские армии будут отступать на восток, но эти требования в значительной мере дисциплинировали людей. Ни в одной роте или отделении 51-й армии не возникло проявление паники в связи с началом отступления.

Тот факт, что серьезно затяжелевшего от повторного ранения генерала Львова отправили на санитарной машине в Керчь, ни в коей мере не сказался на общем настроении. Весь штаб армии во главе с полковником Котовым остался, подавая стойкий пример солдатам и офицерам уверенности в благополучном исходе дела.