ПРИ ВРУЧЕНИИ ЕЙ ПЕРСТНЯ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ЧЕРЕПА Сей дар любви, сей дар сердечный — Грядущий образ мой и твой. Да не страшится разум вечный Бесплотной тени гробовой! Но как сроднить вас, лед и пламень, Любовь и надмогильный камень, Вас, буйный цвет и бренный прах? Любовь и смерть! Равна их сила, Что все в себе соединила, И мы — ничто в ее руках. Кольцо исполнено значенья. В червонном золоте кольца Нетленность чувства, жар влеченья, Друг другу верность до конца. А бедный череп к нам взывает: В гробу желаний не бывает, Ни жизни нет там, ни любви. Мы строим на песке зыбучем! Так торопись! В лобзанье жгучем Миг ускользающий лови! Иоганн Вольфганг Гёте
1749–1832 АПОФЕОЗ ХУДОЖНИКА Сцена представляет собой роскошную картинную галерею. Картины всех школ висят в широких золотых рамах. По залу прохаживается публика. Перед одной из картин сидит Ученик и делает копию. Ученик (встает с места, кладет палитру и кисть и становится позади своего стула). Вот и корплю здесь день-деньской, Охвачен страхом и тоской. Любой мазок и каждый штрих Таят тщету трудов моих. Напрасно, выбившись из сил, По клеткам я переносил Все эти краски и цвета: Мне дверь в искусство заперта! Стою беспомощным глупцом Перед великим образцом, Как если б здесь средь бела дня Крапивой высекли меня!.. Итак, чего еще я жду, Пыхтя, потея, как в аду? Ведь копию — я так и знал — Не превратишь в оригинал! Живой, свободный, пестрый мир Здесь бледен, холоден и сир. И блеск его, и свет его — Все неподвижно, все мертво. Мир, отливавший серебром, Помойным выглядит ведром. Усердью, воле вопреки Ничтожна власть моей руки, И немощь жалкую свою Я с отвращеньем сознаю. Мастер (входит). Ну что же… Честно говоря, Ты, сын мой, мучился не зря. Теперь, достойное создав, Поймешь, насколько был я прав, Когда без устали твердил: Чем больше ты затратишь сил, Чем больше станешь ты корпеть, Тем больше сможешь преуспеть… Лишь навыки к тебе придут, Как легким станет всякий труд. А уж потом наверняка Сомкнутся разум и рука. Ученик. Вы чересчур добры ко мне: Не все мне удалось вполне… Мастер. Себя напрасно не тревожь. С отрадой вижу: ты растешь, В труде упорном каждый день Всходя на новую ступень… А что до промахов иных — Не бойся: разберемся в них… Ученик (рассматривая картину). Не зная отдыха и сна, Все от тебя возьму сполна! Любитель (подходит к нему). Мне, право, странно наблюдать Занятия такого рода. Ведь что способно больше дать Искусству, чем сама природа? Лишь в повторенье естества Лежит основа мастерства. Природа мудрая, ей-ей, Учитель всех учителей. Все тайны духа скрыты в ней. Поверьте мне: не стоит тщиться Вслед за великими тащиться. Нет в мире выше ничего, Чем естество! Чем естество! Ученик. Все это слышал я не раз И не сводил с природы глаз. Мне встречи с ней казались раем. И я порой преуспевал. Но чаще высмеян бывал, Не понят, проклят, презираем. Нет! Труд такой мне не с руки, И время тратить зря не стоит: Холсты природы слишком велики, А тайнопись природы кто откроет? Любитель (отворачиваясь). Тут спора нет. Вопрос решен: Он дарования лишен. Ученик (садясь). Как будто и не начинал… А как трудился, кто бы знал!.. Что ж. Все начать придется снова… Второй мастер (подходит к нему, разглядывает его работу и молча удаляется). Ученик. О, молвите хотя б полслова! Ваш строгий вкус непогрешим: Избавьте же меня от горестных терзаний… Чего уменьем я не заслужил своим, То, верю, заслужил ценой своих стараний!.. Мастер. Давно, мой друг, смотрю я на тебя, То восторгаясь, то почти скорбя. Есть божий дар в тебе, бесспорно, Притом ты трудишься упорно, И мир, лежащий пред тобой, Ты вдохновенным взглядом жадно ловишь, И кисть твою не остановишь, Ведомую твоей рукой. Ты в мастера себя готовишь И многого достиг… Но знай… Ученик.
Мастер. Так вот. Не только взгляд и руку, Но также разум упражняй! Будь трижды гением — нелепо Инстинкту подчиняться слепо. Искусство вне ума — мертво! Пусть тот художник, кто не мыслит, Себя художником не числит: Едины мысль и мастерство! |
