РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВРЕМЕНИ Во времени живя, мы времени не знаем. Тем самым мы себя самих не понимаем. В какое время мы, однако, родились? Какое время нам прикажет: «Удались!»?.. А как нам распознать, что наше время значит И что за будущее наше время прячет? Весьма различны времена по временам: То — нечто, то — ничто; они подобны нам. Изжив себя вконец, рождает время время. Так продолжается и человечье племя. Но время времени нам кажется длинней Коротким временем нам отведенных дней. Подчас о времени мы рассуждаем с вами. Но время это — мы. Никто иной. Мы сами! Знай: время вне времен когда-нибудь придет И нас из времени насильно уведет, И мы, сваливши с плеч, как бремя, Предстанем перед тем, над кем не властно время. ОЗАРЕНИЕ Я жив. Но жив не я. Нет, я в себе таю Того, кто дал мне жизнь в обмен на смерть мою. Мертвец, я отдал смерть, присвоив жизнь живого. Теперь ролями с ним меняемся мы снова. Моей он смертью жив. Я отмираю в нем. Плоть — склеп моей души — ветшает с каждым днем. Обманчив жизни блеск. Кто к смерти не стремится, Тому под бременем скорбей не распрямиться! Страшитесь, смертные, дух променять на плоть! От искушения избавь меня, господь! Постиг всем существом я высшую идею: Все то, чего лишен, и все, чем я владею, И смерть моя, и жизнь со смертью наравне, Смысл и бессмыслица содержатся во мне! Какое же принять мне следует решенье? Я смею лишь желать. Тебе дано свершенье. Освободив мой ум от суетной тщеты, Возьми меня всего. И мне предайся ты! КАК БЫ ОН ХОТЕЛ, ЧТОБ ЕГО ЦЕЛОВАЛИ Целомудренно-чиста, Поцелуй меня в уста. Робко, но не слишком вяло — Чтоб до сердца доставало. Наслаждения порой Детской кажутся игрой, Если дочери Венеры Не имеют чувства меры. Не кусай меня, не жги. Страсть сперва прибереги. Округли сначала губки В виде дружеской уступки. Покуражься, а потом Обхвати горящим ртом Рот, подставленный влюбленным, До предела распаленным. Лишь простушка да простак Льнут друг к другу просто так: Вызывает трепет в теле Самый путь к заветной цели. С ходу или не спеша — Делай, как велит душа… Ну а что зовется раем, Только мы с тобою знаем! НОВОГОДНЯЯ ОДА 1633 г.
Край мой! Взгляд куда ни кинь — Ты пустыннее пустынь. Милый Мейсен! Злобный рок На позор тебя обрек. Жмут нас полчища врага. Затопили берега Реки, вспухшие от слез. Кто нам пагубу принес? Наши села сожжены, Наши рати сражены, Наши души гложет страх, Города разбиты в прах. Если хлеба кто припас, То давно проел припас. Голод пир справляет свой В опустевшей кладовой. Так зачем и почему Сеют войны и чуму? Слушай, вражеская рать! Может, хватит враждовать? Жить в согласье — не зазор, А война — для всех разор. Разве стольких страшных бед Стоят несколько побед? Марс, опомнись! Не кичись! Милосердью научись И скажи: «На что мне меч? Тьфу! Игра не стоит свеч! Каску грозную свою Певчим птахам отдаю, Чтоб в канун весенних дней Птицы гнезда вили в ней. А кольчуги и клинки Вам сгодятся, мужики! Из клинков да из кольчуг Будет лемех, будет плуг». Не хотим военных свар! Мир — вот неба высший дар! Прочь войну, чуму, беду В наступающем году! ВЕЛИКОМУ ГОРОДУ МОСКВЕ, В ДЕНЬ РАССТАВАНИЯ Краса своей земли, Голштинии родня, Ты дружбой истинной в порыве богоравном, Заказанный иным властителем державным, Нам открываешь путь в страну истоков дня. Свою любовь к тебе, что пламенней огня, Мы на восток несем, горды согласьем славным, А воротясь домой, поведаем о главном: Союз наш заключен! Он прочен, как броня! Так пусть во все века сияет над тобою, Войной не тронутое небо голубое, Пусть никогда твой край не ведает невзгод! Прими пока сонет в залог того, что снова, На родину придя, найду достойней слово, Чтоб услыхал мой Рейн напевы волжских вод. ЭПИТАФИЯ господина Пауля Флеминга, д-ра мед., кою он сочинил сам в Гамбурге марта 28 дня лета 1640 на смертном одре, за три дня до его блаженной кончины Я процветал в трудах, в искусствах и в бою, Избранник счастия, горд именитым родом, Ничем не обделен — ни славой, ни доходом. Я знал, что звонче всех в Германии пою. Влекомый к странствиям, блуждал в чужом краю. Беспечен, молод был, ценим своим народом… Пусть рухнет целый мир под нашим небосводом — Судьба оставит песнь немецкую мою! Прощайте вы, господь, отец, подруга, братья! Спокойной ночи! Я готов в могилу лечь. Коль смертный час настал, то смерти не перечь. Она зовет, себя готов отдать я… Не плачьте ж надо мной на предстоящей тризне. Все умерло во мне… Все… Кроме искры жизни. |
