– Мэттью… – закончив с шарфом, Ховард потрепал его по голове. – Примерно потому же, почему ты хочешь забросить обучение и пойти работать – таскать какие-нибудь коробки на складе, выслушивать от ворчливого старого хозяина нотации и получать пару раз в месяц крошечное жалование. Самопожертвование – один из признаков любви.

– Ради меня? – робко предположил Мэттью.

– Мама любит тебя. А также она любит помогать людям, которым требуется её помощь. Кто она по профилю?

– Хирург… что-то связанное с внутренними органами, я не очень разбираюсь.

Доминик не разбирался от слова совсем, поэтому ничего не ответил, окончательно убедившись в том, что с миссис Беллами стоит завести более близкие отношения, чем сейчас. Без каких-либо алчных мотивов, просто так – общаться с таким удивительным человеком только ради самого общения. У него была парочка знакомых врачей, и оперирующих, и восседающих в креслах частных клиник за совершенно нескромную зарплату, только и делая, что выписывая рецепты на столь же немыслимо стоящие лекарства. Мэрилин же работала в городском госпитале, не позволяя себе лишних – и даже положенных – дней отдыха, беря выходной раз в неделю, а то и реже.

– Она сегодня дома, верно? – спросил Ховард, всё для себя решив.

– Да, думаю, она сейчас спит.

– Я заеду за тобой в четыре, идёт? Мне нужно поговорить с твоей мамой.

– О чём? – Мэттью вскинул голову, удивлённо глядя на учителя.

– Если всё пройдёт успешно, то я расскажу, – подмигнув, Доминик подошёл к двери, ведущей к зимнему саду, и открыл её, приглашающим жестом подзывая к себе подростка. – Чем планируешь заняться?

– Мне нужно зайти к Крису и объяснить своё поведение, – Беллами на мгновение обнял Ховарда и тут же отстранился, сияя довольной улыбкой. – У него накопилось много вопросов, потому что я так и не рассказал, где был на каникулах.

– Он ответил тебе подобной же любезностью, разве нет?

– Только потому, что я не спрашивал, – Мэттью скривился и выскользнул за дверь, быстро пересекая сад. – До встречи, сэр.

– До встречи, детка.

В доме сразу же стало удивительно тихо. То приятное беспокойство, приносимое Беллами, держало в сладком напряжении, потому как вести себя рядом с ним приходилось как можно сдержаннее, тогда как мысли уже давно потеряли всю целомудренность, отдавая власть фантазиям, одолевающим особенно часто по вечерам. Стоило ему устроиться в постели с книжкой в руках, в голову начинали лезть мысли определённого толка – одна похабнее другой, и всё заканчивалось всегда одинаково. Когда подросток оказывался рядом и наедине, успокаивать сознание удавалось всё труднее – тот ластился, требовал к себе внимания, жаждал получить порцию ласки и с каждым разом становился всё требовательнее и смелее. А в следующий момент вновь прятал пылающее лицо руками и сдавленно шептал «перестаньте».

Усевшись на диван, Доминик прочистил горло и поправил ворот домашнего пуловера, внезапно показавшегося удушающе тесным. У него в запасе было три часа времени, которым он вправе распорядиться так, как пожелает, и терять драгоценные минуты было бы удручающим преступлением. Телефонный справочник отыскался почти мгновенно – привычка держать вещи на своих местах помогала сосредоточиться даже после стольких часов откровенной лени. Было подходящим временем восстановить парочку полезных связей, особенно с теми людьми, кому Ховард однажды нехило услужил.

– Привет, Роберт. Узнал?

***

Единственным досадным упущением было то, что они оба не удосужились сообщить миссис Беллами о предстоящем концерте. Проезжая ту самую площадь, где они были вчера, Доминик внезапно осознал это, начиная на ходу судорожно придумывать ряд оправданий. Чувствовать себя нашкодившим юношей ему не доводилось уже давно, посему в голову не приходило ни одно достоверное объяснение тому, что Мэттью в один из воскресных вечеров отправится на концерт с собственным учителем. С одной стороны, в этом не было ничего подозрительного – после недели проведённой в Париже вместе с этим самым подростком, – а с другой он видел осуждающее и непонимающее лицо Мэрилин, в мыслях которой могло промелькнуть что угодно.

Приборная панель показывала время – четыре часа после полудня, и до дома семьи Беллами оставалось совсем немного. Входные билеты на концерт странно жгли внутренний карман пальто, а солнечные очки, надвинутые на нос из-за внезапно выглянувшей из-за туч яркой звезды, съехали ниже, когда Доминик склонился, чтобы разглядеть прогноз погоды на вечер. Становилось теплее, и будто бы лучи начинали пригревать смелее, то появляясь, чтобы обогреть продрогших горожан, то исчезая, напоминая о том, что зима всё ещё не позволяет растаять всему снегу окончательно.

***

– Концерт начинается в шесть вечера, это считается чем-то вроде раннего мероприятия… – Доминик подвинул к себе чашку с чаем, обжигающе горячую по краям.

Миссис Беллами сидела за столом напротив, внимательно слушая и иногда отпивая из своей кружки. Мэттью не появлялся в поле зрения, предпочтя оставить взрослых наедине, и легко было предположить, что он увлёкся чем-нибудь в гостиной, сидя за компьютером или читая книгу.

– А заканчивается? – выслушав, не перебивая, Мэрилин задала первый вопрос.

– Думаю, в десять вечера Мэттью уже будет дома, – Доминик неуверенно улыбнулся.

Поход к Хейли после концерта можно было бы с лёгкостью отменить, но если получить добро привезти подростка домой к десяти, то они вполне себе успеют…

– Не позже, – кивнула миссис Беллами и встала. – Ещё чаю?

Доминик нервно выдохнул и кивнул, косясь на часы, висящие на уровне глаз над столом. До центра города, даже по пробкам, было минут пятнадцать езды, не больше, и оставшееся время располагало к серьёзному разговору, который он затеял.

– У меня есть к вам разговор, миссис…

– Мэрилин, Доминик. Мы ведь договаривались, – она долила в его чашку тёмного напитка и снова села. – Мне кажется, мы с тобой практически ровесники, так зачем же все эти формальности?

Кивнув, Ховард напряг слух. Он был уверен, что Мэттью внимательно слушает, сидя в гостиной, то, что произносится здесь, на кухне.

– У меня есть одно предложение, от которого ты сможешь с лёгкостью отказаться, Мэрилин, но всё же выслушай меня.

***

Уже в машине, отъехав на приличное расстояние от родительского дома, Мэттью, не выдержав, спросил:

– Это правда необходимо?

Внимательно следя за дорогой, Ховард не замечал, с каким подозрением смотрит на него подросток, комкая в пальцах ткань шарфа, так и не намотанного на шею, но любезно вручённого ему матерью.

– У неё должен быть выбор, – он оглянулся назад. – Как и у тебя.

– Что это изменит?

– Дай-ка подумать, – делано задумчиво произнёс Доминик. – У неё будет от силы одна ночная смена в неделю, заработная плата выше, а ещё много свободного времени, которое она сможет потратить на тебя.

– Это странно, но… первым делом я подумал о том, что мне редко будет удаваться бывать с вами. Наедине.

Об этом думать тоже приходилось, и даже больше – в первую очередь Доминик начал размышлять о том, сколько времени у них было бы друг для друга, если бы Мэттью чаще бывал с матерью – ходил с ней по магазинам, помогал на кухне, прогуливался по парку, расположенному совсем недалеко от их дома…

– Я позаботился и об этом, – он улыбнулся. Оставались чуть больше шестисот футов до клуба, где намечен концерт, и мотор машины заглох будто бы по щелчку пальцев.