Через несколько минут обнаружив, что подросток уснул, Ховард устроился удобнее, позволяя себе тоже расслабиться, ибо тепло, которое они делили между собой, лёжа рядом, убаюкивало и вселяло какой-то особенный покой, обещающий беспечный сон, стоило бы только закрыть глаза. И Доминик поддался желанию, проваливаясь в дрёму, прижимая к себе Мэттью.

========== Глава 12 ==========

Вечером Мэттью позвонил и заговорщическим тоном сообщил, что его вещи собраны, а Пол неустанно вздыхает из-за того, что ему так и не дали возможности распланировать их прогулку по Парижу. Доминик шутливо предложил купить путеводитель на вокзале перед посадкой на поезд, и Мэттью пообещал всё дословно передать, особенно с дополнением «кажется, сейчас младший из вас это Пол, а не ты».

– Он никогда не был за пределами Англии, вот и переживает, – рассмеялся Мэттью, – как и я. Однажды мы с мамой должны были поехать в Шотландию – город я не помню, – но приехал папа и всё само по себе отменилось. Я до сих пор жалею об этом.

– Когда это было? – спросил Доминик, заходя в спальню; ему ещё предстояло собрать чемодан, и сладкое предвкушение охватило всё тело.

– Пару лет назад, когда я только собирался переводиться в предыдущую школу.

Кивнув трубке, Ховард достал из-под кровати чемодан, небрежно смахивая с него скопившуюся пыль. Мэттью говорил о той школе, где в отношении него впервые проявили внимание сексуального характера, и ему было… всего тринадцать или четырнадцать лет. Неслыханность ситуации возмутила лишь на мгновение, пока в голове не всплыло вежливое напоминание о том, что подобный возраст не слишком отличался от нынешнего. Совесть Доминика медленно, но верно засыпала беспробудным сном, когда обстоятельства обещали нечто такое, что подобная спячка всех моральных принципов должна была прийтись как нельзя кстати.

– Я постараюсь показать тебе как можно больше, – пообещал Доминик, мечтательно прикрывая глаза. – Впечатлений тебе хватит надолго.

– Их уже очень много, хоть мы пока даже и не выехали из города. Мы с ма и Полом жили в разных городах, но в нынешнем мне нравится куда больше, – он мечтательно вздохнул. – Здесь я встретил вас.

Крепче обхватив трубку, Ховард сел на постели. В груди сладко тянуло от одного только голоса Мэттью, а подобные слова тем более перехватывали дыхание, и желание обнять его и никуда не выпускать очень долго обострялось особенно сильно. Обсуждать подобные вещи по телефону было опасным в перспективе занятием, поэтому Доминик пару раз старательно вздохнул и выдохнул, прежде чем закончить их разговор парой незначительных фраз, заодно напомнив время сбора. Ему ещё предстояло заказать такси до вокзала, распланировать поездку до мелочей, и это было идеальным времяпрепровождением, чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей, которые возникали в последнее время в голове так часто, что отбиваться от них удавалось с трудом.

В звенящей тишине комнаты телефон завибрировал особенно громко, оповещая тихим переливом мелодии о входящем сообщении. Доминик потянулся вновь к мобильному, осторожно обхватывая его пальцами, и открыл мигающий конверт осторожным касанием к экрану.

«Хочу, чтобы вы были рядом»

Доминик вздохнул внезапно тяжко и, уложив телефон аккуратно рядом с собой, спрятал лицо в руках, одновременно чувствуя себя и самым счастливым человеком на планете, и напротив – неприлично несчастным. У него был Мэттью – его Мэттью, луч надежды в темноте бесконечной череды трагедий, его мальчик, готовый отдать ему всё, что только попросишь, но он всё ещё был подростком, с его непостоянством и влюбчивостью, которые могли разрушить их маленькую запретную идиллию в один из дней совершенно внезапно. Он обещал, что никаких последствий не будет, и Доминик верил ему, но справилось бы его сердце с подобной потерей? Очередной несправедливой и грубой, и всё это, случись оно, окончательно сможет уничтожить веру Ховарда не только в себя, но и в остальных людей.

Но Мэттью был с ним, писал трогательные сообщения, целовал осторожно, напрашивался на ласку и принимал смущённо комплименты, опуская глаза и едва ли не краснея от удовольствия. Он был рядом, обещал касаниями очень много и, не клянясь в вечной любви, всё равно дарил её так, как мог – самозабвенно и без задних мыслей о том, что могло бы быть, просто потому, что ему и в голову не приходило задумываться о том, что будет в ближайшем или не очень будущем. Беллами жил одним днём, как и остальные подростки, наслаждался юностью, пускай и немного иначе, чем другие, но всё равно ощущал себя счастливым, несмотря на многие потери для такого юного возраста.

***

Звонок разорвал тишину внезапно, и трель мобильного телефона действовала на нервы крепко спящего Ховарда даже больше утреннего будильника. Он перевернулся на другой бок, хмурясь, и потёр лицо рукой, пытаясь вынырнуть из полупьяного состояния, в которое он себя методично вгонял, глотая рюмку за рюмкой крепкого коньяка, который ему презентовали на работе, нелепо украсив красной лентой, словно он был каким-то двадцатилетним юнцом, предпочитающим широкие жесты и средней шикарности подарки. Хотя, подумал Доминик, в последнее время он вполне успешно радовался и этому, становясь внимательным и жадным до мелочей, касаемых исключительно Мэттью. На экране высветилось именно его имя, демонстрируя фотографию с его довольным лицом. Этот снимок они сделали вместе – Беллами сидел на стуле в зимнем саду, расположившись в откровенно вальяжной позе, и кривлялся, пока Ховард пытался сделать нормальное фото для того, чтобы поставить его на заставку мобильного телефона.

– Алло? – Доминик ответил хрипло, садясь на постели.

– Сэр, – голос Беллами был почти таким же, глухо искажаясь из-за телефонной связи; на заднем плане что-то отчётливо шумело, сбивая с толку.

– Мэттью, – стандартный обмен обращениями был завершён, но столь поздний звонок так и не был объяснён.

–

На часах светилось 01:12 после полуночи, а за окном, в которое Доминик без особого интереса глянул, густел непроглядный мрак, сопровождаемый белыми крупными хлопьями, падающими на и без того мокрый асфальт.

– Я в ванной, – прозвучало внезапно в трубке.

– Боже, – выдохнул Ховард, прикрывая глаза.

Под веками ярко вспыхнули образы – один горячей другого, воспламеняя так быстро, что сил сопротивляться уже не оставалось.

– Мамы нет дома, – Мэттью вздохнул громко, а Доминик невольно раздвинул ноги, укладываясь на спину, – она ушла к миссис Майлз, и у меня есть возможность издавать какие угодно звуки. Мне так хочется ими поделиться с вами.

Он застонал в трубку, тонко и как-то по-девичьи нежно, и Ховард задышал чаще, окончательно ощущая, как сон покидает его, оставляя после себя затуманенную желанием и алкоголем голову.

– Говори, детка, – прошептал он, снова зажмуриваясь с силой. Когда дело касалось Мэттью, часто хотелось сделать это, отдаваясь чувству – теперь у него была подобная возможность, и при этом он больше не ощущал тянущего осадка в груди – алкоголь расслабил его окончательно.

– Я не знаю, что… что должен сказать, мистер Ховард, – Беллами дышал часто и громко.

– Ты ничего не должен говорить, просто продолжай делать то, что хочешь. Только скажи – что именно.

– Вы знаете, – дерзко ответил Мэттью.

– Знаю, но это ты позвонил, желая, чтобы я слушал, и я готов делать это всю ночь напролёт.